Прямо и сквозь (2/2)

Можно.

В какой-то момент Хосок останавливается и, прислонив ладонь к щеке Тэхёна, поглаживает его большим пальцем по щеке. Эта пауза похожа на последнее желание Хосока. Он знает, что приговор вынесен, и Тэхён — его исполнение. И все равно сейчас альфа уже ничего не может с собой поделать. Он взорвется, если ничего не сделает, потому что, ну господи боже, ему можно.

Тэхён и правда пахнет только кожей. Теплой, влажной кожей и немного нероли. Тонкая, горьковато-цитрусовая нота, и для того, чтобы ее почувствовать, нужно выпить до дна. Хосок может и будет.

Когда Чон склоняется, прижимаясь к губам омеги и опуская одну руку, смыкает пальцы на его члене, Тэхён уже не знает, как будет выносить то, что происходит. Наверное, он себя переоценил. Наверное, он ожидал, что его поставят на место или вернут в комнату и напоят седативными.

Наверное, нежности Тэхён не ожидал.

То, что делает Хосок, незаконно. Но сейчас он уже не остановится.

— Хоби, если ты…

Наверное, Тэхён задохнется, не успев произнести то, что хотел.

— Продолжишь…

Хосок продолжает. Ловит хриплые стоны, сцеловывает слезы, прижимается виском к виску и сбито дышит. Тэхён тоже хочет его коснуться, но понимает, что сейчас ничего толком сделать не сможет — альфа своими действиями выводит, выбивает из этой реальности. Возможно, даже из этой Вселенной, потому что под напряженными веками Тэхён видит еще сотню других Вселенных. Мириады звезд и галактик, а еще никакой черноты.

— То я умру, — торопливо договаривает и откидывает голову. — Совсем.

— Не умрешь, — у Хосока от возбуждения голос хриплый. — Просто кончишь.

Да, определенно.

Именно это бы и произошло, если бы альфа в последний момент не убрал руку.

— Какого?..

— Подожди, — шепотом, на грани слышимости.

Наверное, Тэхён ждал, что его ткнут лицом в подушку и трахнут.

Наверное, Тэхён и правда сейчас умрет от того, с какой аккуратностью Хосок касается его внизу, проверяя и растягивая. Из-за этого Тэхёну хочется уйти. Он отворачивает голову и кладет ладонь на запястье альфы, сдерживая.

— Если это из чувства благодарности, — прикусывает щеку изнутри. — То, пожалуйста, не нужно. Я хочу забыться, а не вспоминать о том, чего не достоин.

Хосок подвисает. Потом, чуть склонив голову в бок, улыбается.

— Теперь это точно ты, грустный мальчик из подворотни, — его голос звучит понимающе. — Я бы не стал делать это, если бы…

— Давай договоримся, — торопливо перебивает Тэхён. Он прикрывает глаза и ведет пальцами по руке Хосока, которой тот опирается о матрас. — Никаких долгов между нами. Идет?

— Идет.

Тэхёну не страшно из-за того, что будет, когда они проснутся утром.

Ему страшно из-за того, что произойдет прямо сейчас.

— Тэ, — Хосок чувствует напряжение омеги. — У тебя… хм. Ну…

— Да, — не ясно как, но Тэхён понимает вопрос. — У меня был секс, — он разводит ноги руками и придерживает под коленями. — Просто давай уже и не надо так смотреть, я не сахарный.

Хосок неопределенно хмыкает, но от своей тактики не отступает. Тэхён в его руках растекается, втирается в простынь и, наверное, на какой-то момент перестает существовать как личность. Потому что когда Хосок проталкивает в него головку и останавливается, омега почти хочет попросить продолжить, но вместо этого сжимает губы и подносит к ним запястье. Он теряется в ощущениях, и шепот Хосока у самого ушка заглушает другие голоса. В какой-то момент ему почти больно, потом — еще более страшно.

Дальше — поцелуи и размеренные движения с оттяжкой. Тэхён отворачивает голову и прикусывает запястье, жмурится, прячется. Хосок растерян от того, что омега под ним плачет.

— Ты в порядке? — на грани слышимости спрашивает альфа. — Мы можем прекратить.

— Нет, — торопливо и на выдохе Тэхён хватается за руки Хосока. — Нет, не можем.

Наверное, правда не могут.

Тэхён горит так, что под ним едва не вспыхивает простынь. Его швыряет из жара в холод, и тяжелый запах специй забивает нос и глотку. Невозможно дышать и невозможно не дышать.

— Боже, ты такой… — у Хосока тоже плохо выходит разговаривать. — Красивый.

Хочется сказать, что этот омега был красивым и в день их первой встречи, и каждый раз после этого, но это не было бы правдой в полной мере. Таким, как этой ночью, Хосок не видел Тэхёна никогда и, наверное, больше не увидит. Поэтому он фиксирует этот образ, впитывает кожей и всеми рецепторами, чтобы сохранить. Альфа давит и придавливает собой, но Тэхён не просит свободы, так, словно ему прямо сейчас жизненно необходимо задохнуться, как бы парадоксально это ни звучало. И он задыхается.

Задыхается, разрушается, растворяется, продолжая хвататься за чужие руки, как за спасательный трос, и совершенно не думает о том, что будет делать потом, когда придется отстраниться. Что будет делать тогда, когда станет опять холодно, и на дне собственного утроенного разума потеряется, как в зеркальной комнате, где отражений сотни, тысячи, а человек — всего один. И то — не всегда.

В кошмарах — всегда не один.

Тэхёну горячо.

Глаза давно привыкли к темноте, и Хосок на дне тэхёновых видит себя. Он двигается по прежнему не спешно, растягивая время, и поэтому им обоим кажется, что момент зациклился. Тэхёну хочется закричать о том, что это больше, гораздо больше того, что он способен выдержать чисто эмоционально, потому что тело уже расплавилось до сверхчувствительного стержня. Потому что это едва ли не безумие, потому что нежность Хосока убивает, потому что Тэхёну кажется, что у него сейчас в прямом смысле не выдержит сердце…

Выдерживает.

Разрушается, но выдерживает. На пике он тонко всхлипывает и сжимается, и альфа не видит ни его губ, которые закрыты рукой, ни эмоций, которые сдержанны. Только глаза. Взгляд у Тэхёна пораженный и до умиления растерянный.

Хосока тоже выбрасывает и трясет даже тогда, когда все заканчивается. У них дрожь одна на двоих.

Наверное, Тэхён должен что-то сказать. Кто-то из них должен произнести хоть что-то, чтобы эта тишина не звучала так громко. Но они молчат, тоже оба. Хосок целует и старается не думать о том, что будет в конце этой ночи.

Они ничего не говорят. Если бы не запах, можно было бы притвориться, что ничего не было.

Но — было. И это было подобно перерождению... Но они об этом не задумываются. Потому что, помимо всего, это было еще и слишком.

Тэхён засыпает почти сразу, вымотанный эмоционально и физически.

Слишком много для одного дня.

***

В темноте загорается экран телефона, лежащий на прикроватной тумбочке. Хосок морщится от яркости и тянется к смартфону. Мажет пальцем по экрану, снимая блокировку, и хмурится.

Сообщение от Нам Ли.

«Вернись и возьми ответственность. Это твоя вина»