Предатель (2/2)
— Только предостерегу, — тихо, почти шепотом. — Мой отец не тот, с кем стоит иметь дело. Ты еще можешь отказаться.
— Просто позволь мне обработать твои раны, — бормочет Чимин, отстраняясь. — И я не дурак. Я что-нибудь придумаю.
— Дурак, — качает головой Намджун.
Чимин пожимает плечами и достает перекись.
***
— Сколько их у тебя? — Хосок присаживается перед омегой на корточки, берет его ладони в свои.
Вроде как поддержка.
Вроде как никто не просил.
— Я насчитал две, — Тэхён смотрит прямо перед собой, но ничего не видит.
Всего две.
— У них есть имена? — это спрашивает Юнги.
— Да. Конечно, есть, — уверенно кивает омега, поджимает губы, задумываясь. — Но они мне не говорят.
— А что они говорят?
— Говорит только один, — губы Тэхёна искривляются так, словно он сейчас заплачет. — Только один, сильный. Он говорит мне «исчезни!». И тогда я исчезаю.
— А второй?
— А второй был, когда он сбежал, — помогает ответить Цунэ. На нем нет лица, он дрожит. — Слабый. Все время прячется.
— Когда ты понял? — почти шепотом спрашивает Хосок, ловя тревожный взгляд Тэхёна и слабо улыбаясь ему.
Вроде как поддержка.
Вроде как Тэхёну безумно стыдно ее получать.
— Недавно, — все-таки плачет. Быстро-быстро моргает, чтобы слезы не собирались на ресницах.
Юнги качает головой и отворачивается, потирая переносицу. У него в голове не умещается то, что стало новостью дня.
— Ничего, ничего, — Хосок старается звучать успокаивающе. — Это ведь лечится?
— Не лечится, — голос Цунэ трескается, рассыпается. Он уже обо всем расспросил врача, и теперь едва держал себя в руках. Муж под арестом, сын психически болен… — Можно только подавить симптомы.
Хосок поглаживает большими пальцами ладони Тэхёна и продолжает мягко улыбаться.
Вроде как поддержка.
Вроде как Тэхёну хочется улыбнуться в ответ. Но он не улыбается, прикусывает губу изнутри и отворачивается, дергая плечом и украдкой утирая щеку.
Разбитый. Расколотый на три части.
Отвратительный псих.
Ужасное чувство.
— Ну, мой принц, — Юнги подходит ближе и, мягко, но настойчиво отстранив Хосока, прижимает Тэхёна к себе. — Давай, успокойся, и чтобы я не видел больше твоих слез. Хорошо? Вот так, — поглаживает по спине, покачивается из стороны в сторону, словно баюкает. — Вот так. Все будет хорошо.
Хосок поджимает губы и, выпрямившись отходит к окну. Цунэ подходит, становится совсем рядом и произносит так, чтобы слышал только Чон:
— Они так связанны, — скрещивает руки на груди. — Вернее, он. Юнги связан Тэхёном по рукам и ногам, пленен им против собственной воли, слеплен. Тэхён его истинный.
Хосок вздрагивает от последнего слова, переводит уже другой, мрачный взгляд на то, как Мин сжимает омегу в объятиях и шепчет на ухо успокаивающие слова.
— Они… — Чон сбивается, не знает, как правильнее спросить.
— Нет, — слегка качает головой Цунэ. — Мой ТэТэ его не признал.
— Это может быть потому, что у него… ну, — прокашливается прежде, чем продолжить. — Потому, что у Тэхёна нет запаха?
— Как это нет? — изумленно приподнимает брови Цунэ. — У него есть, иначе почему, по твоему, происходит вот это? — кивок в сторону Юнги, который от близости к истинному чуть ли не мурлычет.
— Я ничего не чувствую… — Хосок задумывается. — Такое может быть?
Цунэ пожимает плечами, не зная, что ответить.
Когда Тэхён отстраняется от альфы, слез на его щеках больше нет, только веки кажутся покрасневшими и припухшими. Он слабо улыбается и просит папу приготовить чай, а потом, пристроившись на диванчике, не дожидается напитка и засыпает. Юнги накрывает его пледом и, подоткнув, чтобы точно не замерз, уходит на кухню к Цунэ. Хосок остается в гостиной наедине ко спящим Тэхёном и, проверив, не видно ли его с кухни, склоняется над ним, мажет носом у самой шеи. Делает глубокий вдох, но все равно ничего не чувствует. Только кожа, простая человеческая кожа, влажная от слез.
Безумие какое-то.