Шаг-шаг-шаги (2/2)
— Воды, — нужно прокашляться, чтобы голос не звучал так треснуто. Чимин делает усилие, но у него не получается.
Он слаб перед этим альфой. Слаб.
Намджун хмыкает и готовит для Пака дайкири.
— Почему ты грубишь моим людям? — спрашивает, когда Чимин тянется за бокалом. Взгляд глаза в глаза. Чимин сидит на стойке, у него позиция выше, но Намджун все равно смотрит сверху вниз.
— Юнги был человеком ТэТэ, — Чимин хочет сопротивляться, хочет сохранить маску безмятежности, но губы, растянутые в плутоватой улыбке, дрожат. Он отворачивается.
— Ключевое слово тут «был», солнышко, — Намджун тоже улыбается. Его улыбка больше похожа на правду. — Впрочем, грубить людям ТэТэ тоже не стоит. Постарайся, — он протягивает руку, мягко проводит подушечками пальцев по подбородку Чимина, касается большим пальцев губ. Надавливает, проталкивая палец вовнутрь. Надавливает. — Проследить за своим языком.
Бокал с дайкири выпадает из дрожащих пальцев, Намджун, словно ожидающий этого, успевает чуть отступить, а затем подходит даже ближе, наступая прямо на осколки. Чимину хочется закашляться, Намджун давит на основание языка, улыбаясь все шире. Но омега расслабляет глотку, щурится и приоткрывает губы. Кончиком языка мажет по пальцу — Намджун рвано вдыхает. Чимин ловит себя на мысли, что ему нравится следить за тем, как расширяются у альфы зрачки.
Намджун напирает, — вспышка, — и Чимин откидывается спиной на стойку, рвано дышит, пока альфа задирает футболку, собирает соль с низа его живота, вытаскивая кончиком языка приглушенные ладонью стоны, — вспышка, — и омега распят на стеклянной поверхности, прибит и уничтожен, — вспышка, — и Ким Дьявол Намджун вытягивает из него душу по капле.
Чимин не знает, чего хочет больше — чтобы эта пытка подошла к концу, или чтобы никогда не прекращалась.
— Не сопротивляйся, — бормочет Намджун, щелкая пряжкой ремня. — Ты не хочешь сопротивляться.
— Чего же я хочу? — Чимин приподнимается, когда альфа немного отстраняется. Горячие руки исчезают, контакт разорван, и Паку кажется, что с него сорвали кожу.
Намджун на вопрос не отвечает. Подтягивает Чимина за ноги поближе, чтобы было удобнее, и наполняет. Сначала языком, потом пальцами, потом собой. Перетягивает на себя, вынуждая на весу обвить шею руками, и омега обвивает, всем собой без остатка обвивает, обнимает, под кожу протискивается, впитывается с потом и запахом лайма, так, чтобы не отделить. Если только с мясом.
— Так сложилось, — Намджун с легкостью держит омегу на весу, чуть откидывается назад, находя нужный угол. — Что наши с тобой души выбрали друг друга.
— Души? — переспрашивает Чимин, жмурясь, прижимаясь мокрым лбом к плечу альфы. — Не выдумывай, Намджун. У тебя нет души.
— Есть, — продолжает, наращивая темп. Омега цепляется за него и откидывает голову, что-то неразборчиво мыча сквозь вязкую пелену. Намджун склоняется и целует, а потом, губы в губы: — Ты. Ты и есть моя душа. И у тебя не может быть никакого другого исхода.
— Пр…ах, прекрати нести чушь, — Чимин выгибается, впивается короткими ногтями в плечи альфы и жмурится до белых пятен перед глазами. — Просто… Просто, Намджун, я…
Ким ухмыляется, прижимается губами к губам Чимина и резко пересаживает его обратно на стойку в тот самый момент, когда тот был на самом пике.
— Какого черта? — омега не может и не хочет скрывать разочарование в голосе. Он сидит на стойке без штанов и с раздвинутыми ногами, в съехавшей на одно плечо футболке, взъерошенный и вздыбленный, и альфа перед ним выглядит не более спокойно, просто еще и хитро ухмыляется. — Что ты…
— Не нравится, да? — Намджун снова приближается, снова целует, мажет губами по шее, ходит кругами, прикусывает подбородок и скулы, но губ не касается. Издевается. Играет. — Ты делаешь со мной то же самое, солнышко. Твои отказы больше похожи на приглашение.
— Мне нравится секс с тобой, — Чимин отстраняется, поджимает губы, понимая, в какую сторону зашел разговор. — Но мне не нравишься ты.
— Правда? — касается пальцами возбужденного члена Чимина, трет большим пальцем головку, убирает руку, выпивая еще один разочарованный выдох. — Ты честен сейчас, Чимин?
— Я принимаю все, что ты мне даешь, — рычит омега и, несильно толкнув Намджуна в плечо, перебрасывает ноги через стойку и спрыгивает с другой стороны. — Но не жди ничего взамен, — ничуть не стыдясь своей наготы, он отступает, напряженно следя за реакцией альфы, чтобы в любой момент сорваться на бег.
— Почему?.. — Намджун выглядит растерянно. Торопливо застегнув ремень, он обходит стойку.
— Ты знаешь. Ты, блять, знаешь, Наму! — голос Чимина прыгает на высоких нотах, он отдаляется, выставляет вперед ладони в защитном жесте. — Я просто, — вздыхает, потирая переносицу. — Я просто устал от тебя. С меня хватит.
У Намджуна взгляд такой, что у омеги щемит сердце. В этом взгляде боль, разочарование и обида. Он играл, и это приносило удовольствие им обоим, но сейчас игра вышла из-под контроля.
Намджун ненавидит, когда Чимин вспоминает о своих грехах. Чимин ненавидит грехи своей семьи.
Он отступает осторожно, чуть пошатываясь от алкоголя и возбуждения. Ему хочется назад, хочется снова вдохнуть запах крепких сигар и терпкой вишни, но это желание похоже на героиновую ломку — Чимин с ним не мирится. Он делает еще один шаг назад. В груди что-то натягивается — вот-вот порвется.
— Уверен? — тон у Намджуна снова тягучий, плавный.
Чимина от этого наигранного спокойствия тошнит. Он кивает.
— Нет, скажи. Произнеси, — с нажимом. Намджун почти рычит. — Уверен?
— Боже… — Пак с силой трет виски. — Как я могу быть уверен? В чем я должен быть уверен? Намджун… — он отпускает себя на пределе искренности и делает маленький шаг навстречу, смотря глаза в глаза. — Кто мы друг другу? Ты наследник SonSoung Group, человек газет и обложек, и я правда, нет-нет, подожди, не перебивай… Я правда не честен с собой. Но я хочу быть честным с тобой. Кто я? Мальчик принца ТэТэ, некоронованный бастард? Скажи мне, Намджун, ты правда хочешь влипнуть во всю ту грязь, которую развела моя семья?
Чимин влажными пальцами натягивает футболку пониже, проходит мимо Намджуна за стойку и забирает свои штаны. Торопливо одевается. Намджун не сходит с места. Молчит. Ни звука не издает.
— Я всегда буду частью семьи, — голос у Чимина глухой. Голос в пустоту. Он смотрит Намджуну в спину, тот ссутулил плечи и опустил голову. — Общество не примет наш союз. Не в этой Вселенной.
— Ты очень глупый, — у Намджуна двигаются только губы. — Я все это знаю и понимаю. Но ты не можешь запретить мне видеть тебя. Хотя бы иногда.
— Имей совесть, Ким Намджун, — Чимин снова проходит мимо, на этот раз останавливается, чтобы оставить короткое касание пальцев на тыльной стороне ладони альфы. Тот вздрагивает, сжимает руку в кулак. — Позволь мне пожить спокойно и прекрати рассылать за мной своих людей.
— Юнги был человеком ТэТэ, — выдавливает Намджун, и Чимин ухмыляется своей же фразе из его уст. — Я думал, тебе будет с ним комфортно.
— Мне не комфортно вообще со всем, что напоминает о тебе, — последним ударом. И снова удаляющиеся шаги. — Пощади меня, Намджун. Не показывайся на глаза.
Вспышка.
Намджун в пустом клубе один. Один в калейдоскопе разбитых бутылок и разлитого алкоголя.