11. Падение короля (2/2)

Птица сидела на руке своего хозяина, вцепившись когтями в дорогую ткань камзола, и тянула желтоватый клюв к его лицу, будто пыталась что-то сказать или поцеловать. Ее крылья дрожали не то от нетерпения, не то от эмоционального возбуждения. Дилюк вошел в гостиную, сперва не замечая никого, кроме своего коршуна, а затем уже переводя взгляд прямиком на Аделинду.

— Я просил выпускать ее на волю хотя бы раз в сутки. Венесса ненавидит заточение, — без каких-либо предшествующих фраз произнес он, строго, холодно, отчитывающе. Бледность его лица казалась неестественной, а блеск в глазах — почти болезненным. Одним словом: господин, определенно, устал.

— Простите, господин, — Аделинда поклонилась, и тут же ее спина, как струнка, вытянулась. Кэйа встал с корточек, оставив на полу щетку, и тоже выпрямился, но кланяться он даже и не собирался. Дилюк, скользнув по «дарованному» взглядом, слегка задержавшимся на его лице, распахнул огромные окна. В гостиную ворвался холодный воздух. Птица мгновенно, ощутив желанную свободу, выпорхнула на волю. Ее радостный свист еще долго доносился до Кэйи и казался очень злой, ехидной усмешкой в его сторону: «Смотри, как просто я могу вырваться из ненавистных пут!».

Дилюк завороженно наблюдал за черной точкой, кружившей под самым куполом небосклона. Оперившись о широкий подоконник руками, он практически высунулся наружу: его огненные кудри развевались, а губы слегка порозовели от холода. Господин Дилюк еще долго молчал, но Кэйа, казалось, слышал его мысли, хотя, увы, не мог разобрать их смысл. Знал лишь одно: они были тяжелыми. И вряд ли Дилюк просто наслаждался природой и потрясающими видами. Вряд ли он вообще что-то видел перед собой, кроме черной точки и серого, безликого, слезливого неба.

Аделинда так и стояла, словно ожидая чего-то: должно быть, она думала, что Дилюк еще не договорил с ней. В комнате замерло все: повисла тишь, заполонила каждый уголок, и холодный ветер, который проникал через распахнутое окно и слегка волновал гардины, был почти осязаем. Будь Кэйа ребенком, он бы сказал: «Хочу ухватиться за него. И улететь. Далеко. В небо».

И Кэйа не говорил этого вслух, потому что уже не был ребенком, но мысленно произнес так же четко, как мог произнести языком. Затем Дилюк оттолкнулся руками о подоконник и уверенным движением отошел от окна.

— Аделинда, — позвал он твердым голосом. Та подняла глаза. — Принеси вина. Выбор предоставь Коннору.

Аделинда удивленно приподняла брови, но сию же секунду потупилась и покорно поклонилась.

— Хорошо, господин. Кэйа, за мной, — она слегка взмахнула рукой, метнув в Кэйю уже так хорошо знакомый ему строгий взгляд и направилась к двери, но Дилюк вновь заговорил:

— Аделинда, принеси два бокала. Кэйа остается здесь.

Молчание, последовавшее в ответ от Аделинды, было чертовски многозначительным. Она, помедлив, кивнула, но Кэйа не смог понять, что означает ее вспыхнувший взгляд, потому что смотрел прямиком в глаза Дилюка. Спокойный взгляд, ни капли эмоций.

Когда Аделинда ушла, Дилюк снова обернулся к окну. Кэйа, в свою очередь, уже начинал замерзать, но в тот момент он был абсолютно уверен, что мурашки, бегущие по коже, совсем не из-за ледяного воздуха. А из-за ледяного, как воздух, Дилюка.

Легкий, подобно шелесту, вздох. Господин Дилюк закрыл окно, и Кэйа понял, что это означало начало разговора. Пора сделать свой ход, но сначала предстояло уловить настрой Дилюка.

— Твой дом не разрушен.

Кэйа вздрогнул. Из его горла почти вырвался тот самый беспомощный птичий звук.

— Зачем ты говоришь мне это? — изумление за одно мгновение превратилось в ничем не прикрытую ярость. Скорее нет, в отчаяние, которое Кэйа предпочитал называть «яростью».

— Подумал, что тебе будет важно знать.

Подонок. Чертов подонок. Кэйа сжал руки в кулаки, мечтая, что под пальцами не его собственная кожа, а шея Дилюка.

— Это, несомненно, ценная информация, — процедил Кэйа, иронично усмехнувшись. Дилюк сделал выпад. Кэйа, как всегда, защитился своей улыбкой, хотя мог быть легко повержен. Когда же Кэйа атакует Дилюка так же неожиданно, так же ловко и умело, как делал тот?

Дилюк поджал губы. Непонятно, что он пытался получить от этого диалога, но почему-то Кэйа ощущал, что тот был искренен. А теперь, поджимая губы, он жалеет о том, что был таким. В голове Кэйи теперь крутился еще один вопрос: почему Дилюк, завладев имением Альберихов, решил оставить поместье в целости и сохранности? Кэйа почему-то был уверен, что его особняк, как минимум, разворошат и растерзают, как невинного зверька.

Теперь, когда Дилюк затронул такую хрустальную, непередаваемо важную тему прошлого Кэйи, у того едва получалось сохранять нейтральное выражение лица. И когда атмосфера в гостиной начала быть, определенно, невыносимой, а желание Кэйи опуститься на пол и закричать от захлестнувших эмоций почти исполнилось, в дверь постучали, а затем в гостиную занесли графин с темно-алой, как кровь, жидкостью и два резных хрустальных бокала.

Дилюк подошел, чтобы разлить напитки, но сперва выложил на столик какой-то предмет, который, оказывается, все это время сжимал в руке. Кэйа увидел ключ. Черт возьми. Знакомый ключ.

— Это ты позволил Ниалу навещать меня.

Дилюк хмыкнул в ответ. А затем протянул Кэйе его бокал вина.

— Да, я позволил ему.

— Но зачем? Не хотел, чтобы я умер от скуки? — Кэйа улыбнулся и облизнул пересохшие губы, стараясь не показаться изголодавшим по алкоголю пьяницей. Аромат вина манил его, но он боялся, что потеряет рассудок сразу же, как ощутит вкус напитка на языке. А ему так многое еще надо было выяснить. И так многое сделать.

— Он попросил, — Дилюк просто, совершенно буднично пожал плечами, опускаясь в глубокое кресло. Свой бокал он поставил на подлокотник, пальцами, как всегда облаченными в перчатки, поглаживая тонкую ножку.

— Он попросил — и ты согласился, — недоверчиво протянул Кэйа, изгибая бровь и уголок рта. — Вы кто-то вроде… возлюбленных?

Дилюк усмехнулся, отворачиваясь от Кэйи, словно не желая показывать ему свою драгоценную улыбку. Кэйа ощутил разочарование, что не смог увидеть, как розовые губы изгибаются в мягком человеческом движении.

— О нет, мы не возлюбленные.

— Интересно. И ты доверяешь ему полностью? Он же мог отдать ключ мне — и дело с концом.

— Во-первых, он не сделал бы этого. Тогда все слишком быстро бы закончилось. Во-вторых, вряд ли ты мог стоять на ногах после порки. О каком побеге идет речь? Ты просто отчаянный.

— Но, в любом случае, ты доверяешь Ниалу больше, чем обычному наложнику, которых у тебя довольно-таки много, — ухмыльнулся Кэйа, пригубив немного вина. Голову, как и предполагалось, вскружило тотчас. Волшебно. Прекрасно. Губительно потрясающе.

Дилюк ничего не ответил, но Кэйа рассудил его безмолвие как «да». И сказал:

— И почему-то я рад, господин Дилюк, что в твоей жизни есть хоть один человек, с которым ты можешь быть откровенным. Которому ты можешь верить.

Дилюк нахмурился, понимая, что Кэйа насмехается над ним. Возможно, Кэйа действительно вкладывал такой смысл в свои слова, но на самом деле он и правда чувствовал какую-то необъяснимую радость. Он нашел слабое место Дилюка, хотя все еще немного в этом сомневался. Кэйа до конца не понимал, кто, черт возьми, такой Ниал, и на чьей он все-таки стороне.

Помолчав, Дилюк достал что-то из шкафчика под столешницей и поставил это на поверхность. Сердце Кэйи в очередной раз замерло в груди. Это была пока еще сложенная шахматная доска. Дилюк знал. Он знал.

— У меня есть к тебе предложение, Кэйа Альберих, — закинув ногу на ногу, четко, практически официально произнес Дилюк. — Шахматная партия. Ниал рассказывал, что вы играли с ним ночами. Полагаю, тренироваться тебе больше не надо.

Кэйа нервно сглотнул и резко осушил бокал вина до самой последней капли. Ниал, на чьей ты, черт тебя бери, стороне? Руки слегка подрагивали, потому что и этот план, как всегда, провалился. Всё должно было быть не так! Кэйа продумывал в своей голове, как он предложит Дилюку сыграть, что скажет и как себя поведет, но он даже не предполагал, что это предложение последует от самого Дилюка. Ниал, дьявол!

— В случае моего выигрыша ты выполнишь мои условия.

— Какие?

— Ты будешь покорным.

Кэйа снова сглотнул и нервно хохотнул:

— Что значит «покорным»?

— Неудивительно, что тебе даже незнакомо это слово, — фыркнул Дилюк. — Ты будешь моим слугой. Покорным. Молчаливым. Послушным. Как и все мои слуги. Но если ты нарушишь нашу своеобразную сделку, то я буду вправе сделать с тобой все, что угодно. Ну, или говоря простыми словами: ты умрешь.

— Что будет, если победа окажется за мной? - Кэйа старался не задумываться о том, что такое может вообще произойти. Хотя, пожалуй, если Ниал играл за Дилюка, то все могло провалиться по полной программе. Но вера была сильнее, как и азарт.

— Всё, что пожелаешь, но в пределах разумного. Отпустить я тебя все равно не смогу. Сделать из тебя аристократа — тоже. Позволить тебе владеть оружием или тем, что может навредить беспомощным людям, — тоже не могу, увы.

— Ладно, — кивнул Кэйа. Его взгляд на секунду сверкнул, как наконечник острой стрелы. — Я понял.

— Так чего же ты хочешь? — Дилюк приложил сложенные руки к подбородку, немного прищуриваясь и разглядывая Кэйю.

— Если я выиграю, то ты сделаешь меня своим наложником. Я стану частью твоего гарема.