Глава 2. Bite (2/2)
— Удачи. Слышала в Бразилии красиво. Особенно в Парад.
Блейз мычит, соглашаясь, и как-то многозначительно на нее смотрит, и Гермиона одаривает его строгим взглядом
.
Ну? Что же ты молчишь?
Но он молчит. Не спрашивает, а что она будет делать. Видимо, и так знает ответ. Ни… че… го…
03.09.2002
— Сиди смирно! — раздраженно бросает Гермиона и идет к раковине. Открывает вентиль. Мочит кусок полотенца и возвращается к стулу на котором сидит Драко. Его бровь рассечена, и тонкая струйка крови медленно ползет вниз, почти доходя до края губ.
Идиот.
— Кто тебя просил? А? Скажи, пожалуйста? — причитает она, прикладывая мокрое полотенце к ране, пока он шипит сквозь зубы.
— Он приставал к тебе, — грубо бросает Малфой.
И Гермионе ничего не остается, как закатить глаза.
— И что?
— Ты м… — он резко прерывается, сжимая губы в тонкую полоску. Чтобы он не успел сказать, Гермионе все равно.
— Тебе не хватает того, что ты получаешь на войне? Решил и со своими подраться? Опять? Молодец, Малфой. Так держать!
Он молчит. Лишь сжимает кулаки так, что его и так белая кожа белеет еще сильнее, а короткие ногти впиваются в нежную кожу ладоней.
Гермиона вытирает кровь с его лица, аккуратно промачивая нежную кожу. Доходит до краешка губ и сглатывает. Внимательно смотрит на него, задерживая руку на месте чуть дольше, чем нужно. Но ему достаточно.
Достаточно, чтобы перевести взгляд с ее черной толстовки на ее глаза. Почти черные. Усталые. Сломленные. Без капли жизни и надежды. Даже ярости. На него…
Они не знают сколько так смотрят друг на друга. Кажется, время в их вселенной остановилось. Кажется, что это все их, а воздух вокруг них слишком тяжелый. Ощущение, что ты не можешь пошевелиться.
Гермиона не ощущает, как начинает биться ее сердце.
Тук. Тук. Тук.
Эхом отдает у нее в голове, пока каждый удар разгоняет кровь по организму. Она не замечает, как пульсирует нога в колени. Ее затягивает водоворот жестоких серых пасмурных глаз. И они кажутся живее всего, что она когда-либо видела.
Сейчас, без легкой пленки, что порой прикрывает благородный серый оттенок. Без страха. Без… всего, но со всем.
04.09.2002
— Вверх! … Вниз! … Еще раз! … Опять! … Кругом… Поворот! Я сказал поворот.
Команды Мартина летят одна за другой, и Гермиона еле успевает за его темпом. Дождь как назло идет всю неделю, и она поскальзывается, когда ее ноги разъезжаются из-за грязной лужи. Она падает на правую ногу, и слабый крик вырывается из ее рта.
Хорошо, что не левая.
— Еще раз! — доносится до нее строгий голос Кинга, и она поднимается.
Снова! Снова. Снова… и так раз за разом.
10.09.2002
Гермиона прикусывает губу прежде чем оторвать кусок синего тейпа.
Первый. Второй. Третий и четвертый. На коже остаются смешные полоски, где клей покрасился в синий. Она проводит пальцами по его очертаниям, пару раз продвигаясь по шрамам.
Сидя на своем стуле в ванной, она смотрит в зеркало. В это чертового зеркало в золотой раме. Старается не задерживаться на собственном отражении и почти сразу залезает в ванну.
Вода убаюкивает.
***</p>
Она сидит на крыльце заднего дворика Гриммо на который почти никогда не выходит.
Холодный ветер колышет ее кудри, что торчат из-под капюшона. Она сильнее натягивает рукава, пряча в них пальцы, и обнимает свои колени, кладя на них подбородок.
Проходит минут десять, когда задняя дверь открывается, и Драко выходит на улицу, держа в руках две кружки с горячим чаем. Один себе и один с лимоном для Гермионы.
Он присаживается рядом, так, что их плечи почти соприкасаются.
Собрание Ордена закончилось почти час назад.
Девизом сегодняшнего дня было простое: осталось немного.
И это так. Всего один крестраж. Всего одно стоящее сражение, потому что Темный Лорд слаб. Потому что они накрыли три убежища Пожирателей и смогли подорвать авторитет одного из лагерей.
Вся война, что длилась с пятого курса, заканчивается меньше, чем за месяц.
Благодаря ей…
Потому что она раздобыла то, что никто не смог. Как она это сделала, вопрос не требующий ответа. Как она расплатилась за эти ответы тоже.
Но он знает.
Знает и сидит рядом с ней, держа в руках дополнительную кружку. Гермиона не хочет напрягаться с того, когда их недодружеские отношения перешли в другой характер. Не хочет об этом думать, потому что для нее это ничего не значит.
Как ей ставить на это надежду, если она не планирует жить дальше. Зачем ей это нужно?
Но в данный момент, это кажется правильным. Позволять им двоим делать, то что они делают.
— Спасибо, — произносит Гермиона, забирая чашку, что протягивает ей Драко. Делает небольшой глоток, боясь обжечься.
— Кинглси хочет это завершить раз и навсегда, -спустя минуту тишины начинает Малфой. Гермиона качает головой в знак согласия. Их план действительно стремителен. Стремительней, чем Блицкриг, но должен быть намного успешнее. Драко что-то достает из кармана и протягивает Гермионе. — Хочешь?
— Что это?
— Печенье с предсказаниями.
Гермиона в шоке смотрит на Драко, а затем на небольшое печенье в прозрачной упаковке.
— Я решил, что это что-то интересное, когда ходил в магазин с Мартинес.
Она берет печенье из рук и передает ему свою чашку, прося поддержать.
— Подержи пожалуйста.
Гермиона аккуратно надрывает упаковку, пряча ее в карман. Бережно разламывает хрупкое печенье, и из него начинает виднеться белый кусочек бумажки. Она тянет одну сторону печенья в сторону так, что один край бумажки оказывается открытым, и вытаскивает бумажку, закидывая кусочки печенья себе в рот.
— Чтобы тебя нашли, перестань прятаться… — читает она в слух, прожевав печенье.
Гермиона хмурится. Шрам на брови даже немного начинает зудеть от того, насколько брови сходятся у переносицы. На секунду она даже задумывается, не сделал ли он это специально.
Ее руки начинают дрожать. Сначала только кончики пальцев. Так, что бумажка едва заметно колышется. Но с каждой секундой тремор становится все сильнее. Она хочет сбежать. Уйти к себе в комнату, где ее никто не увидит.
Слишком быстро она пытается спрятать руки у живота, прижав их ногами к телу, но Драко быстрее. Он почти выхватывает ее руки, крепко держа их в своих руках не давая пошевелиться.
— Дыши. Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
— Молодец, теперь еще раз. Давай Гермиона, ты можешь. Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох. Я могу.
11.09.2002
— Вот же сучка, — за голосом следуют отвратительный смех. — Так ей и нужно. А ну… тащи ее сюда. Быстрее, мать твою.
А дальше крики… кровь… боль… не ее.
Воспоминание…
Она просыпается в холодном поту и почти сразу отбрасывает с себя одеяло. Такие сны слишком частые. Периодически их разбавляют ее собственные кошмары.
Дрожащей рукой она берет стакан, наполненный водой, с прикроватной тумбочки и делает судорожные глотки. Ее грудь высоко вздымается, когда она ставит пустой стакан обратно.
Скрипя зубами от боли, Гермиона поднимается с кровати. Подходит к окну, хромая и не сгибая левую ногу. Открывает обе створки, позволяя холодному осеннему ветру войти в права в ее комнате.
Она смотрит, как колышутся деревья парка, и с них постепенно слетает желтая листва. Сейчас ее уже больше, чем пару дней назад. Осень официально вступает в свои владения.
И, на данный момент, это ее любимое время года.
Когда она была маленькой, это была весна. Тот период времени, когда жизнь только начинается. Необъяснимое счастье…
***</p>
— Не выспалась? — бросает Мартин, замечая, что она сегодня уставшая.
Гермиона передергивает плечами от вопроса. Она часто не высыпается, но это не мешает ей.
— Все в порядке, — отвечает Гермиона, вытирая пот со лба. — Я в порядке.
Кинг лишь сжимает свои слегка пухлые губы, но ничего не говорит. Дает ей пару минут отдыха, о которых даже не оповещает, но Гермиона чувствует, что это передышка. Упражнения и его ходы слабее, легче.
12.09.2002
— Гермиона! Гермиона, ты слышишь меня?
Не слышит…
Ее связки натягиваются от крика, что покидает горло. Тело бьется в конвульсиях. Пальцы на ее руках трясутся, пока спины выгибается в приступе боли. Она везде.
Она не контролируется.
Это невыносимо.
Ощущение, что ее держат на постоянном Круцио и не отпускают кончик палочки, чтобы не дать ей умереть. Ее крик разрывает.
— Давай, Гермиона, открывай рот, — но она не может, потому что спазм, сковал мышцы, после очередного приступа крика. Она не слышит себя.
Чувствует, как каждую частичку тела прожигает адская боль. Как кости в ее теле хрустят от перенапряжения, а мышцы грозят порваться.
Гермиона не чувствует крепкую хватку, что не дает телу выбраться. Не чувствует мокрые следы от слез, что падает на ее лоб. Не чувствует, как крепкие пальцы давят на мышцы, пытаясь открыть рот и влить в нее зелье.
Она не чувствует ничего.
Ничего… кроме боли.
Ощущение, что она опять заперта в своем Аду, где нет ничего. Никого. Только она. Одна наедине со своей болью, которая скручивает и ломает. Режет прямо по живому, оставляя кровяные полоски на теле.
Она не знает, когда боль отступает.
Не видит, как вокруг нее носится Поппи, а крепкие руки Драко удерживают и слегка покачивают, пока успокоительные и обезболивающие зелья плавно текут по организму.
И эта ночь будет одной из тысяч, знает она.
Если конечно выживет… А это под вопросом.
19.09.2002
Сегодня ей исполняется двадцать три. Новая цифра в документах, которая для нее ничего не значит.
Сегодня обычный день.
На ее тумбочке стоит букет белых ромашек. Больше, чем обычно. Она также умывается. Приводит себя в порядок. Пьет несколько таблеток и фиксирует колено, чтобы отправиться на тренировку с Мартином.
В последнее время она чувствует себя слишком уставшей. Будто силы постепенно уходят от нее, ничего не оставляя взамен. Ее движение более медлительны, а мышцы ноют от утреннего растяжения.
Она быстро завтракает, пока на кухне никого нет.
Встречается с Мартином у входа, обмениваясь слабыми кивками. Они аппарируют, как только дверь за ними захлопывается, оставляя позади себя пасмурные улицы Лондона.
Но вместо излюбленного ими места между озером и лесом, они приземляются на берегу моря, которое бьется о скалы в нескольких метрах вниз.
Солнце медленно поднимается за их спинами, уже почти не грея. И холодный ветер обдает ее тело, проникая сквозь ткань толстовки и штанов. Гермиона не успевает ничего спросить, а Мартин уже протягивает ей оружие.
— С Днем Рождения, — произносит он, а Гермиона растеряно берет уже излюбленный пистолет в руки. Он ощущается как родной.
— Спасибо, но, — она хмурит брови и крутит головой, поглощая взглядом пейзаж.
— Мне нечему тебя больше учить, Гермиона. Ты готова.
— Тогда зачем мы здесь?
Мартин поворачивается в сторону обрыва, и на его губах появляется легкая улыбка.
— Чтобы кричать, — и с этими словами он идет вперед, подходит почти к самому краю и…
Кричит. Так, что Гермиона даже слегка дергается.
Он поворачивается к ней, улыбаясь.
— Давай, Гермиона! — выкрикивает он ей. — Кричи!
Она сомневается, но все же подходит к краю. Смотрит вниз, видя, как белая пена образуется у скал, а затем ее смывает в холодные воды моря. Гермиона делает глубокий вдох, наполняя легкие морским воздухом.
Ее связки уже восстановились и поэтому она позволяет себе это. Простой крик, который сможет унести с собой все.
Она кричит так, будто никого нет.
Выбрасывает из себя всю тяжесть боли и обиды, что успела в ней накопиться.
Мартин берет ее за руку, когда первый поток крика освобождает ее. Они смотрят друг на друга и по невидимой им команде начинают одновременно кричать. Хриплый мужской голос смешивается с сильным женским и уносится в море, заглушаюсь в шуме прибоя.
Когда они заканчивают, они смеётся. Громко, на грани истерики. Так, что Гермиона берется за живот от облегчения. Она благодарна Мартину. Очень. За все.
— Спасибо.
Он кладет руку ей на плечо и смотрит своими черными глазами.
— Не за что, Гермиона.
***</p>
Они заходят на Гриммо вместе. Переступают порог из черного дерева, только чтобы угодить в ловушку из людей. Невилл, Луна, Блейз стоят первые, с плакатом на котором написано: С Днем Рождения. И впервые за долгое время, она искренне улыбается, забывая, что шрам портит мимику, но кажется никто об этом не беспокоится.
Она видит Гарри и Драко, что стоят рядом у лестницы. Они что-то обсуждали до ее прихода, она видит это по их лицам, которые вмиг повернулись в ее сторону, стоило двери закрыться.
— С Днем Рождения! — проносится по коридору звон разных голосов. И она замечает в проходе брата и сестру Мартинес, Алика и Поппи, что стоит рядом.
Они никогда не праздновали так ее день рождения. И она бы не хотела этого, но сейчас, это ощущается хорошо. Так, будто это последнее хорошее чувство, что ее ждет.
Но эта мысль, где далеко в ее сознании. Зудит, но не высовывается, чтобы она могла действительно ее рассмотреть.
***</p>
Торт, который они непонятно откуда достали, достаточно вкусный, но она даже не доедает свой кусок, сидя во главе стола в столовой. Гарри о чем-то разговаривает с Джинни. Их отношения сейчас лучше, чем пару месяцев назад, потому что кажется, конец скоро.
Все начинают оживать.
Не она…
Луна скармливает шоколадную начинку со своих пальцев Блейзу. Поппи, что-то объясняет Алику словно верная бабушка. Мария нашла интересный топик для разговора с Невиллом. Александр ушел пару минут назад. Они веселятся.
Все.
Кроме нее и… Малфоя.
Он сидит справа от нее, лениво гоняя кусок торта десертной вилкой. В один момент их глаза встречаются. И она снова утопает. Погружается в водоворот серых пасмурных глаз.
Она не говорит: спасибо! Она не прощается с людьми, что сидят с ней за столом. Гермиона просто встает и уходит. Начинает хромать, как только доходит до лестницы, потому что боль в колене невыносимая.
***</p>
Он заходит тихо.
Лишь спустя минуту после нее. Она верно ждет его, стоя у окна. Когда они успели об этом договориться? Когда они успели провести этот небольшой диалог у себя в головах?
Неважно…
В конце концов он здесь.
Драко подходит к ней со спины, и она ощущает тепло, что исходит от его тела. Чувствует теплое дыхание у себя на затылке, а потом…
Он бережно опускает руки на ее талию, и Гермиона делает судорожный вздох. Чувствует ухмылку на его губах. Задерживает дыхание, когда его пальцы проскальзывают под ткань толстовки и обхватывают ее кожу, нежно рисуя небольшие круги на животе.
Его пальцы холодные и от этого, по ее телу начинают бегать мурашки.
Драко тянет края кофта наверх, и Гермиона поднимает руки наверх, облегчая ему задачу. Он швыряет толстовку куда-то на пол, а затем его губы касаются ее плеча, и она слегка дергается, пока грудная клетка тяжело вздымается.
— Я хочу видеть, Гермиона, — опаляя ее кожу теплым дыханием проговаривает он.
Шрамы. Точно…
— Рэсе, — на выдохе.
— Хорошая девочка.
Он целует ее плечи, шею, спину, заставляя его тихо постанывать. Его пальцы медленно поднимаются от ее живота к груди, и она выгибается, когда он прокручивает один из ее сосков между большим и указательным пальцами.
Хнычет, чувствуя, как внутри все сворачивается.
— П-пожалуйста, Драко, — шепчет она, облизывая губы.
И пускай она об этом потом не пожалеет. Пускай доверится ему по-настоящему хотя бы раз. Хотя бы…
Драко проводит языком по ее уху, прерывая все возможные мысли, а затем засасывает мочку. Это приятно.
Он позволяет ей развернутся, и она почти шипит, когда от этого начинает пульсировать колено. Опять…
Драко хмурится, и в одно движение поднимает ее на руки. Подходит к кровати, и аккуратно кладет ее на покрывало. Стягивает с себя серую кофту, бросая ту на кресло, и залезает на кровать, располагаясь между ее ног.
Дальше все смутно.
Гермиона не замечает, когда он успевает снять с нее штаны. Но замечает, когда он обсыпает мелкими поцелуями кожу на ногах, порой, обводя языком полоски шрамов.
Странный туман блаженства обрушивается на нее, когда он целует низ живота, и она мычит, выгибая спину. Он обращается с ней, как с хрустальной вазой. Тронь и она распадётся.
— Драко, пожалуйста, — произносит она, стараясь сдержать подступившие слезы.
Блять… Драко, просто… просто…
— Как скажешь…
Он стягивает с нее трусы, и Гермиона слегка приподнимает таз. Это ее первый раз. Черт! Это ее — черт тебя дери — первый раз.
Она притягивает к себе его лицо, когда он обводит языком ореол ее соска. И они сливаются в поцелуе. Нежном. Не переходя установленный им порог страсти.
Драко Малфой боится навредить ей.
Поэтому она не говорит, что это впервые. А он и не задумывается об этом, потому что она просит быстрее.
И он входит.
Резкая боль внизу живота, почти сразу же стихает. Тянет, но Гермиона не ощущает ее, слишком привыкшая к боли в целом. Лишь ее брови слегка поднимаются наверх и сходятся на переносице.
— Гермиона? — заставляет ее открыть глаза и встретиться с обеспокоенным взглядом Драко.
Он почувствовал. Ну конечно, он почувствовала.
— Продолжай.
— Гермиона…
— Пожалуйста. Я-я… я хочу чувствовать. Пожалуйста, — она обхватывает его щеки своими пальцами и притягивает почти вплотную, впиваясь в него глазами, — Драко, — прямо в его губы.
Стон срывается с ее губ, и Драко проглатывает его в поцелуе, медленно начиная выходить из нее, а затем входить обратно. Он опускается на левое предплечье, а левой начинает терзать ее грудь, периодически сжимая и прокручивая хрупкий комок нервов. И эта боль отдается прямо у нее в клиторе.
Она зарывается пятерней в платиновые волосы и слегка оттягивает, когда внизу все напрягается. Его движения становятся хаотичнее и быстрее, а правая рука находит ее комочек нервов, и начинает легко выводить круги, заставляя ее почти хныкать от разочарования.
Драко опускается ниже. Обхватывает губами ее сосок и засасывает, продолжая крутить пальцами бугорок клитора и методично входить в нее, стараясь не приносить слишком много боли.
Он ощущает шрамы на ее груди губами, но готов проходить их все. Все сотни мелких и крупных. Он готов вылизывать и целовать каждую частичку ее тела.
Драко ускоряется. И Гермиона чувствует, что скоро все закончится.
— Д-драко… Драко….я-я… — она заикается, но он лишь ухмыляется и ускоряется.
Пара секунд, и легкая конвульсия сотрясает ее тело. И в этот раз она не болезненная. Райская. Не от боли припадка. А от наслаждения. Блаженства.
Драко следует почти следом и быстро переворачивается на бок, чтобы не давить на ее тело. Для него она все еще хрупкая.
Гермиона кладет голову ему на грудь и прикрывает глаза. Спокойствие. Вот, что она ощущает впервые за годы. Настоящее спокойствие. Здесь. В жизни.
С ним…
25.09.2002
Гермиона надевает черную толстовку. Ту, что так полюбила за все это время, хотя ей приносили еще. Натягивает камуфляжные штаны, что давно раздобыла и засунула в комод. Затягивает черный ремень и прикрепляет кобуру со своей Береттой.
О сегодняшнем дне они договорились на собрании после ее дня рождения. Сегодня все случится. Сразу после того, как Ария и Гарри уничтожат последний крестраж. Сразу после этого, они выманят его на битву, созывая всех из домой.
Сегодня день, когда она наконец отомстит.
День, к которому она готовилась последние два месяца.
День, который может стать для нее последним.
Гермиона натягивает черные берцы и затягивает на них шнурки. Собирает кучерявые волосы в большой хвост и заплетает толстую косу. Остается только черный плащ. И все.
Монета на ее кровати начинает светится, и она резко встает. Проверяет пистолет и берет с кресла свой плащ. Идет к двери, когда на середине она открывается, и Гермиона видит Драко в почти таком же черном плаще.
— Драко? — она идет вперед.
Подходит почти вплотную, думая, что он отойдет, и они вместе пойдут дальше, но он не отходит.
— Малфой, они ждут, идем, — говорит она, не поднимая на него взгляд.
Пытается сделать шаг вперед, но он не пропускает.
— Знаю… — слишком тихо.
Это как удар под дых. Она резко отступает назад, будто шарахаясь от него. Смотрит в серые глаза и не верит. Он полон решимости, и Гермиона автоматически кладет руку на пистолет.
— Ты не можешь, Малфой, -грубо выплёвывает она. — Не посмеешь.
— Прости, Гермиона, — она отодвигает верхнбб часть кобуры, чтобы можно было взять пистолет. Она не собирается его убивать. Не собирается даже ранить, но он не может оставить ее здесь. Не… — Я не могу допустить, чтобы ты умерла, Грейнджер.
— Да пошел ты, — резко, грубо, больно. — Отойди с дороги, Малфой. Отойди, а то я клянусь.
Гермиона не успевает достать пистолет, когда он бросает в нее Имобюлус, заставляя тело онеметь. Она не верит. Не хочет верить в то, что он только что сделал.
Драко захлопывает за собой дверь, и она слышит, как он произносит еще несколько заклинаний, которые блокируют комнату, закрывая ее как в клетке. И последнее, словно крышка гроба, заглушающее…
Проходит минут десять, когда чары наконец спадают. И Гермиона почти подбегает к двери, начиная кричать и усердно колотить по ней, почти сбивая костяшки пальцев и оставляя синяки на руках.
Она знает, что все это бесполезно.
Гермиона достает пистолет и стреляет прямо в ручку, но ничего. Даже без нее, дверь не открывается. Она стреляет пару раз в дверь, но пули застревают в щепках.
Она подносит пистолет к лицу, прикладывая ствол ко лбу. Делает пару порывистых вздохов, пытаясь придумать план. Хоть что-то… хоть…
Гермиона подходит к окну. Пытается открыть раму, но та словно приклеена. Она не медлит. Пробивает локтем стекло, и то действительно рассыпается. Гермиона пытается высунуть руку, но лишь царапает кожу осколком, оставляя на нем свою кровь.
Шипит.
— Блять! — выкрикивает она. — Блять! Блять! Сука! — ударяет правой ногой о ножку кровати, и та с хрустом ломается.
Гермиона крушит эту чертову комнату. Она чувствует себя домашней птицей, запертой в своей клетке, в ожидании, когда придет ее хозяин. Она доверилась ему… она…
Падает на колени прямо по середине беспорядка, пока пуховые перья опадают на ее лицо. Она плачет. Зарывается руками в волосы, что уже растрепаны.
Горько усмехается, когда слезы и силы заканчиваются.
Ее лишили… Ее лишили всего.
Сначала друзей. Потом детства. Дальше шли родители. Ее лишили счастья. Ее лишили…
А теперь он… Он. Драко — прямая дорога ему в Ад — лишил ее шанса на возмездие. У нее было одно чертово желание. Отомстить. Ей было плевать на все.
Но он не дал. Он предал ее. Самым гнусным способом из всех возможных. Он раздавил ее. Сломал ее. Разрушил до основания.
И Гермионы Грейнджер больше не существует.
Она не знает, сколько проходит времени, но слышит, как внизу начинают раздаваться громкие голоса. Крики радости и смех. От этого тошнит.
Их Война только что закончилась, но для нее… она никогда не закончится. Ей не дали ее закончить.
Гермиона берет сумку, что валяется в нижнем ящике. Набивает ее вещами и всеми склянками, что стоят в шкафу. Забрасывает таблетки, слушая, как в коридоре кто-то — явно пьяный — начинает петь.
Она надеется, что все слишком пьяны. Слишком охвачены победой. И что, чары на ее комнате спали. Ручка двери обжигает, когда она обхватывает ее пальцами, оставляя отпечаток крови. Проворачивает ее, несмотря на множественные осколки от пуль.
Гермиона прикрывает глаза, когда толкает ее, и выдох облегчения срывается с губ, когда дверь поддается. Она накидывает на себя капюшон и закидывает на плечо сумку.
Медленно идет по ковру, переступая с пятки на носок. Резко отодвигается назад, когда замечает Поппи, что проносится на втором этаже.
Наверняка есть раненые. Убитые…
Гермиона почти сбегает первый пролет, перепрыгивая на одной ноге, стараясь не трогать больную. Прижимается к стене на повороте, когда одна из дверей открывается, и кто-то выходит.
Снизу доносится пьяное пение, удвоенное в разы. Ей остается спуститься на один этаж и все. Она замирает, когда встречается на лестницей с Луной. Но девушка лишь подмигивает ей и проходит мимо. Гермиона не хочет думать, что это значит.
Она останавливается на последней ступени. Смотрит на право, где все веселятся, и кто-то проходит мимо открытой двери столовой. А затем налево. Туда, где дверь. Она мешкает всего пару секунд, прежде чем повернуть в сторону двери и пройти спасительные десять метров.
Гермиона покидает Гриммо спокойно. Будто просто уезжает из собственного дома в путешествие. Оглядывается на него, выйдя за ворота, а потом исчезает в темноте улиц.
Гермионе Грейнджер незачем больше жить, но она живет. Пока… и если это вообще можно назвать жизнью.