Глава 89 (1/2)

Первого сентября ровно в восемь утра лорд Пруэтт аппарировал на небольшую бетонную площадку, располагающуюся в метре от главных ворот Азкабана.

Дамиан всегда был человеком слова. Да даже если бы и не был, нужно быть полным идиотом, чтобы пытаться нарушить клятву, данную самой Смерти.

Два связующих ритуала — для него с братом и для Фреда с Джорджем — прошли без сучка и задоринки. Близнецов даже не пришлось уговаривать: стоило ребятам только узнать, что отныне они будут единым целым, и даже смерть заберёт их одновременно, то сразу же охотно согласились. И Дамиан вздохнул с облегчением: меньше всего на свете ему хотелось принуждать внуков к столь серьёзному шагу. К счастью, обошлось. Теперь осталось выполнить самое последнее условие Верданди…

Начальник охраны Азкабана встретил лорда Пруэтта радушной улыбкой — ещё бы, тысяча галеонов заставит дружелюбно улыбаться даже человека с параличом лицевых мышц.

— Добро пожаловать в Азкабан, лорд Пруэтт, — мужчина низко поклонился и жестом пригласил следовать за ним.

Несмотря на то, что Азкабан официально закрыт для посещений, организовать визит оказалось до неприличия просто. Стоило только Дамиану немного напрячь свои связи и позвенеть кошельком, как для него открылись, фактически, все двери. Более того, во время предварительной встречи начальник тюрьмы весьма недвусмысленно намекнул Пруэтту, что узники умирают очень часто и если смерть одного из них «случайно» совпадёт с визитом Дамиана, ни у кого это не вызовет ни малейших подозрений. Подобная циничность вызвала у Пруэтта острый приступ дурноты: мужчина органически не переваривал людей, опускающихся до откровенной жестокости по отношению к тем, кто не может дать отпор.

Нужная камера располагалась на четвёртом этаже точно посередине коридора. На двери, ведущей в коридор, начальник тюрьмы прикрепил небольшой талисман, напоминающий маггловский «Ловец снов».

— Это артефакт, отпугивающий дементоров, — поймав вопросительный взгляд Пруэтта, объяснил мужчина. — Вам нужна камера под номером семь, — он опустил руку в карман своей серой форменной мантии и извлёк из неё небольшой предмет, напоминавший пуговицу, которую и протянул Дамиану. — Как только закончите, сожмите её в руке и произнесите моё имя, я сразу же за вами приду.

Дамиан коротко кивнул и забрал «пуговицу», для надёжности убрав её в нагрудный карман своего жилета. Уверенной поступью пройдя по коридору, Пруэтт замер перед металлической дверью с облупившейся табличкой с цифрой семь. Внутри что-то болезненно сжалось: последний раз Долохова Дамиан видел во время суда. И надеялся, что больше никогда не увидит.

Сделав глубокий вдох, точно перед прыжком в воду, мужчина отодвинул засов, открыл тяжёлую дверь и вошёл в камеру, размером напоминавшую каменный мешок.

Антонин сидел в дальнем конце камеры прямо на голом полу. Впрочем, где бы ему ещё сидеть? Никакого намёка на кровать или стул здесь не было и в помине. Длинные спутанные волосы, напоминавшие перекати-поле, спадали узнику на ссутуленные плечи. Услышав звук открывающейся двери, Долохов приподнял голову, и Дамиан увидел бледное, измождённое лицо, на котором лихорадочно блестели тёмные глаза.

— Лорд Пруэтт? — Антонин оскалился, точно бродячий пёс, почуявший опасность. — Какими судьбами?

— Здравствуйте, мистер Долохов, — Дамиан с огромным трудом вытолкал из своего горла слова приветствия.

Все эти годы он ненавидел Долохова всей своей душой. Засыпая по ночам, Пруэтт часто представлял, как он собственными руками перерезает горло этому мужчине, а затем бездыханное тело выбрасывает на каком-нибудь пустыре, чтобы его разорвали стервятники. О том, что в этом мире есть множество людей, мечтающих о том же самом по отношению к нему самому, ибо его собственные прегрешения ничуть не меньше долоховских, Дамиан старался не задумываться. Но теперь отворачиваться от неприглядной истины не получалось. Поэтому, обречённо вздохнув, лорд Пруэтт бесшумно прикрыл за собой дверь камеры и, после короткой заминки, опустился на пол возле стены, таким образом, оказавшись лицом к лицу с убийцей своих сыновей.

— Я ненавижу тебя, — после достаточно продолжительной паузы, во время которой Долохов не сводил внимательного взгляда со своего гостя, но при этом не задал ни единого вопроса, уверенно заявил Дамиан. — Ты отнял у меня обоих сыновей.

Антонин вновь промолчал.

— Однако и я был неправ, — эти слова дались Дамиану ещё труднее. — В данном конфликте… ты поступил благородно. Правильно. Гидеон и Фабиан… — имена сыновей больно резанули горло, но мужчина всё равно заставил себя продолжить: — Были сами виноваты. Они спровоцировали дуэль. И поплатились жизнями. Мне не следовало обращаться в Визенгамот — это должно было остаться только между нами. Я… — Дамиан запнулся и судорожно стиснул пальцы, больно впиваясь ногтями в собственные ладони. — Я приношу свои извинения. За то, что не смог достойно воспитать сыновей. И за то, что позволил боли затмить разум и, воспользовавшись ситуацией, поспособствовал твоему заключению.

Несколько долгих, томительных мгновений Долохов смотрел в лицо Пруэтту, словно пытался в нём что-то разглядеть. А затем, опершись рукой о стену, вдруг поднялся — при этом макушка Антонина практически коснулась потолка, — и, слегка покачнувшись, поклонился.

— Лорд Пруэтт, — твёрдо проговорил Пожиратель, наградив сидящего перед ним мужчину строгим взглядом. — Я, лорд Долохов, принимаю ваши извинения. И от лица Рода, Главой коего являюсь, приношу свои извинения: несмотря на недопустимость поведения ваших сыновей, мне необходимо было сделать скидку на их юный возраст и горячность. Конфликт можно было решить мирно, не доводя до дуэли. Я пошёл на поводу у ревности и собственной гордыни — это было недопустимо.

Дамиан ощутил, как в горле встал предательский ком, мешая даже полноценно вздохнуть, не то, что говорить. Однако мужчина, вслед за своим собеседником, поднялся на ноги и поклонился в ответ.

— Я принимаю ваши извинения, лорд Долохов, — через силу выдавил из себя Пруэтт. — Отныне между нами нет долгов.

— Отныне между нами нет долгов, — эхом повторил за ним Антонин. А затем, после короткой паузы, добавил: — Я сочувствую вашей потере. Знаю, мои слова для вас ничего не значат. И всё же мне жаль.

— Мне тоже, — кивнул на это Дамиан. — Но пролитое зелье не соберёшь. Остаётся только двигаться дальше.

***</p>

Вернувшись домой, Дамиан тут же оказался в крепких объятиях брата. После проведения ритуала братья начали ещё острее чувствовать друг друга, фактически разделив эмоции на двоих. Поэтому Игнатиусу не требовались слова, чтобы знать, что его брат подавлен и полностью разбит встречей с Долоховым.

— Садись, — Игнатиус утащил брата в рабочий кабинет и насильно усадил на низкий кожаный диван, в то время как сам опустился перед ним на корточки и принялся успокаивающе растирать ледяные ладони в собственных руках. — Виски?

— Не нужно, — вяло покачал головой Дамиан, нечитаемым взглядом разглядывая лицо брата, являвшееся точной копией его собственного. — Просто посиди немного со мной.