Конец. Часть 2 (1/2)
Мартин делает очередную затяжку, смотрит на Стилгара сквозь упавшую на глаза седую прядь, выдыхает и улыбается.
— Помнится мне одна фраза, друг мой, погоди-ка, — бросает остатки сигары под ноги и тушит носком ботинка, — из них сделали героев, потому что как злодеи они были бы непобедимы. — Откидывает пряди назад. — Пусть правят империей так, как считают нужным, фримен, нам все равно никогда не узнать, что в действительности значит быть у власти. — Щурит золотые глаза. — К тому же, мне все-таки безумно интересно, к чему именно нас приведёт госпожа.
— А если Т/И пойдёт по неверному пути?
— Неверному пути? — Тландиец поправляет лацканы военной формы, теребит золотистую пряжку на рукаве и снова смотрит на собеседника. — Любой путь моей госпожи будет верен. — Медлит. — Или ты считаешь иначе?
Стилгар вдруг отчётливо понимает, что культ, что только крепнет вокруг Пола, уже давным давно посеян Арейсами среди своего народа. Он бросает краткое:
— Нет.
— Вот и хорошо, друг мой, вот и хорошо. Граф Орм всегда повторял, — Мартин кладёт ладонь ему на плечо, и приближаясь к самому уху, шепчет, — за верность воздаётся верностью. — Отходит назад, откашливается и снова выглядит добреющим дядечкой. — Пора приветствовать нашего малыша — Атрейдеса, да? Да здравствует новый Император! — Бьет руками о бёдра и смеется. — Да здравствует!
Наиб знает, что Пол, по крайней мере для тландийцев, не значит ничего. Он знает, что мир все ещё держится на Т/И. Мужчина хочет верить, что Т/И тоже знает об этом.
— Да здравствует!
Мартин снова щурит золотистые глаза, наклоняет голову набок, как делает сама Т/И и повторяет одними губами да здравствует.
— Что будет, если Император начнёт войну? Против Т/И.
Тландиец лишь улыбается шире, медленно проводит раскрытой ладонью вдоль шеи и шепчет:
— Он проиграет.
Стилгар хочет, чтобы люди Т/И быстрее покинули Арракис, ему становится неспокойно.
— Спускаемся за секретами? — Мартин сбивает его с мыслей. — Чем быстрее начнём, тем быстрее со всем покончим.
— Да, идём.
Тот послушно следует за фрименом, ступает ровно по его следам и щурит глаза каждый раз, как мужчина бросает взгляд через плечо.
— Я здесь пленный и ты это знаешь, так зачем оглядываешься?
Стилгар передёргивает плечом, но продолжает молчать.
— А вы хорошо ее спрятали, — Мартин дергает рукой влево, — имею ввиду оружие.
— Я никак не пойму. — Наиб резко останавливается. — У народа твоей госпожи была настолько развитая военная техника, так почему никто не перенял схожие методы создания? — Оборачивается. — Тот же щит.
— А, — тландиец приподнимает краешек губ, — быть сильными не всегда значит «быть неуязвимыми». — Замолкает. — Ясно. Не понял. Ты видел наши щиты? Видел. Они напоминают собой чешую, и каждая из этих чешуек безумно острая. При неверном движении, неправильном положении тела или слишком медленном раскрытии доспехов — человека просто искромсает.
— Шрамы Т/И от этого?
— От этого. Госпожа училась. — Мужчина пинает носком ботинка песок под ногами. — Мало кто в Империи согласится на подобные неудобства.
Наиб лишь качает головой, добавляет:
— Говоришь так, словно жалеешь о подобных вещах.
— Со-жалею, Стилгар. Мне очень не нравится все то, что госпожа вытерпела. Даже если того требовали правила Дома. Даже если того требовал Лорд.
Фримен удивлённо поднимает бровь и, разворачиваясь на пятках, бросает:
— Говоришь как влюблённый в женщину мужчина или, — пожимает плечами, — обычный лжец.
Мартин всматривается в спину собеседника, затем опускает взгляд на руки и на мгновение прикрывает глаза.
— Думаю, что и правда немного влюблён. — Усмехается. — Не думаю, что хоть немного вру.
Вопрос Стилгара звучит едва слышно:
— Влюблён так, как любил Дункан?
Мартин открывает глаза, отрицательно качает головой — словно пытаясь убедить самого себя — хмыкает:
— Нет.
— А в чем разница твоей любви?
— Ее не может не быть.
Фримен делает пару шагов вперёд и снова спрашивает:
— Значит как любовь Пола к ней?
Мартин чувствует, как уголки губ опускаются в отвращениям, и он почти выплевывает:
— Тоже нет, фримен. — Сглатывает. — Императору никогда не полюбить ее по-настоящему.
Наиб табра напрягает спину, снова бросает взгляд через плечо, уточняет:
— Почему ты так уверен?
— Потому что она — Арейс. Потому что с каждым годом будет все меньше Пола и все больше Императора.
Фримен встречается с ним взглядом и кивает. Мартин знает, что тот все понимает, он знает, что если два сильных Дома не объединятся, то пойдут друг на друга войной.
Мартин не боится.
Мужчина глядит, как Стилгар сворачивает вправо и чуть ускоряет шаг, фримен бросает на ходу:
— Я так и не смог понять Т/И за эти годы, полюбить тем более, но думаю, что она заслужила мое уважение.
Тландиец усмехается и ведёт сухой рукой по лицу.
— Госпожу очень тяжело любить, друг мой, я не удивлён, что у тебя не вышло.
— Ее было сложно любить лишь потому, что я ее так и не узнал. — Коридор снова изгибается и фримен на мгновение теряется за желто-рыжей стеной. — Ты говоришь об этом?
— Нет, мне было тяжело лишь от того, что ее я знал лучше всех.
— Что ты имеешь ввиду?
Мартин лишь прибавляет шаг, и Стилгар повторяет:
— Что ты имеешь ввиду?
— Друг мой, я может и лгун, но проблем со слухом у меня нет. Если я не ответил, — наконец нагоняет собеседника, — значит не особо хочу.
Между ними повисает тишина, впереди маячит вход на низшие уровни Ситча, и тландиец прислушивается.
— Я слышу вибрацию, мог бы догадаться и раньше, что все находится здесь.
— И все-таки, — Стилгар вводит код, позволяя отсканировать желтому лучу сетчатку своего глаза, — что значит «знал ее лучше всех»?
— Упрямый какой. Ну вот тебе почти честный ответ: госпожа уверена, что я верен не ей и люблю не ее. Что причина по которой я до сих не ушёл и не предал — память о графе.
— А это не так?
— Не совсем. Я может и верен традициям, фримен, но вовсе не дурак. После смерти не будет Вальхаллы, после смерти не будет и ее деда.
— А твои слова о том, что ты будешь нести перед графом отчёт?
— Так ведь не после смерти, Стилгар. Граф уже тут. В ее голове. — Улыбается, глядя как Стилгар хмурится. — Любить госпожу — значит любить их всех. Да и разве, — заправляет за ухо выбившуюся прядь, — госпожа не прелестна?
Дверь медленно съезжает вбок, открывает их взору углубление в стене, и Мартин замечает как грот наполняется лёгким голубым свечением.
— Я говорил, что ненавижу голубой цвет? — Делает шаг вперёд. — И четыре года прожил среди людей с такими глазами.
Фримен снова хмыкает, заходит внутрь и дверь, вставая на место, защёлкивается.
— Ну-с, гляди, что в этой технике не так.
Тландиец согласно угукает и после приподнимает бровь, услышав, как фримен произносит:
— Слушай, мне всегда было интересно, а у вас были когда-то глаза другого цвета? — Трёт пальцем нос. — У Дункана были, как выяснилось, карие, у Пола, до пряности, зелёные, а у тебя? У тебя был другой цвет до этого расплавленного золота?
— Нет, — на мгновение оборачивается, — я с Тландиты, Стилгар, во мне гены правящей семьи. У меня не могло быть других глаз.
— То есть, — отталкивается от стены, — ты в некотором роде родственник Т/И?
Тландиец кивает, присаживается на корточки перед самой крупной частью летательного аппарата и аккуратно прикасается рукой. Металл словно идёт волнами, и Мартин от переизбытка эмоций закусывает губу.
— Покрытие из ртути. Лорд только начинал работать над данной разработкой, когда, — резко замолкает, — да, мы из одной ветви, Стилгар, но все ещё не ближе, чем наш Император и моя госпожа.
Фримен подходит ближе, зеркалит позу тландийца и снимая с левой руки перчатку, наклоняет голову набок.
— Я знаю, что все великие и малые Дома имеют родственные связи между собой.
— Пол — внук барона, а Т/И — его троюродная внучка. Граф и Владимир были братьями. — Убирает пальцы от аппарата. — Знаешь, до Пола был другой выбор, до Пола был Фейд.
Место от касание Мартина чуть углубляется, ртуть, словно стекая, исчезает на краю металла, и ничем не защищённое железо, плавно разъезжается в сторону, обнажая начинку из проводов и мягкого голубого материала.
— Что это значит?
— Видишь ли, Стилгар, Арейсы всегда были достаточно близки с орденом сестёр и тлейкасу, — переводит взгляд на фримена, — не Арейсы, я имею ввиду графа, так будет правильнее. И орден сестёр, до того, как направить евангелическую программу на отпрыска Джессики и наследника Дома Харконеннов, планировали связать между собой Арейсов и, — подхватывает тонкий проводок, натягивает и резко дергает, — Фейда.
Фримен усаживается удобнее, аккуратно берет из рук Мартина проводки и бросает их рядом.
Вибрация тихонько замолкает.
— Но с Фейдом не вышло из-за отсутствия возможности завести наследника?
— Ага. — Вытягивает последний провод. — Гены Фейда оказались неподходящими, а значит и он сам, — передаёт в руки наибу, — тоже оказался неподходящим. Ну а дальше ты знаешь.
— Совсем не похоже на любовь.
Мартин хмыкает, вытирает руки о брюки и нажимая кнопку внутри, запускает пару пальцев в голубую жидкость.
— Изначально это не было любовью. Был план, была договорённость, были идеальные условия для продолжения рода двух семей. — Погружает теперь уже руку почти по локоть. — А потом, как говорит госпожа, пришла та самая созависимость.
Раздаётся щелчок и вся масса, словно уменьшаясь в размерах, втягивается внутрь небольшого шарика.
Стилгар замирает, смотрит, как Мартин подбрасывает находку несколько раз в ладони, и хмурится сильнее.
— Почему мастер меча занимается вопросами техники? Я полагаю, что ты не….
— Инженер? — Улыбается. — Я он и есть. Строгим учителем пришлось стать после рождения лорда. — Протягивает вперёд ладонь и передаёт шарик собеседнику. — Мы все немного инженеры, Стилгар, а уж дальше кто как сделает свою карьеру.
Мужчина встаёт на ноги, отряхивает брючину от песка и снова улыбается.
— И Т/И?
— Особенно она.
Стилгар хмурится ещё больше и молниеносно прячет его в складки накидки.
— Что это?
— Небольшая часть тёмной энергии<span class="footnote" id="fn_30901366_0"></span> — Цокает. — Госпожа слегка корректирует его записи. Пытается сделать последствия использования такого рода, — задумывается, — материи безопаснее.
— Чьи записи, Мартин?
— Лорда. Не графа. Арейсы ведь официально отказались от дальнейших разработок роботов. — Вздыхает. — Зря.
Стилгар тоже встаёт на ноги, быстро оглядывает комнату и качает головой:
— Сожалеешь?
— Граф был лицом нежности и жестокости одновременно, мне всегда хотелось, чтобы наша госпожа была в этом подобна ему.
— Ничего из тобой сказанного не звучит нормально.
— Ох, — выдыхает, — нормальность не всегда является хорошей мерой для суждения, в особенности для тех, кто проводит оргии для своих наследников.
Фримен замирает, застывает и словно сам превращается в каменную стену. Лицо у того теряет все краски, и наиб шёпотом добавляет:
— Ты говоришь о Тау-оргии<span class="footnote" id="fn_30901366_1"></span>? — Ноздри у собеседника раздуваются. — Это обязательная часть взросления фрименов, это помогает нам избавиться от памяти предков.
— Не знаю-не знаю, — Мартин снова улыбается, — по мне так это помогает лишь в создании незапланированной беременности. — Улыбается шире. — Как будто, друг мой, я не знаю, во время чего понесла Чани.
Стилгар ощетинивается, резко сокращает между ними расстояние и бьет Мартина кулаком по лицу, тот лишь сплёвывает кровь из разбитой губы под ноги, и снова смотрит на фримена, опять улыбается.
— Что такое, Стилгар, неприятно слышать, что твоя племянница понесла лишь из-за того, что Пол себя не контролировал?
Фримен бьет его ещё раз, тландиец лишь начинает смеяться громче, снова встаёт ровно и ощетинивается все больше.
— Слушай, друг мой, расслабься. По крайней мере будь достаточно храбрым, чтобы признать, что без влияния пряности Пол бы на неё даже не взглянул.
— Закрой свой рот!
Наиб замахивается снова, но в этот раз Мартин его останавливает и медленно качает головой.
— Достаточно. Твоя реакция сказала более чем достаточно. — Сжимает костяшки на пальцах крепче. — Ребёнок не выжил, потому что был зачат во грехе.
— Ты….
Стилгар ставит ему подножку, оба мужчины падают на землю, песок поднимается столбом, и Мартин заходится кашлем.
— Да что ты знаешь о моей племяннице? Она тебя выходила! Ты выжил благодаря ей!
— Я выжил из-за генов моей госпожи, твоя Чани тут не причём.
Стилгар переворачивается, садится поверх тландийца и снова бьет костяшками по скуле, никак не может остановиться, но тут, правый кулак замирает в воздухе, и наиб слышит, как с кожи, медленно срывается капля.
Грот заполняет безумный смех, и Мартин, обнажая окровавленные зубы, поднимает вверх руку с голубым шариком.
— Сдаюсь-сдаюсь, Стилгар! Хочешь, чтобы Арракис взлетел на воздух? — Хихикает. — Дружище, я ведь не моя госпожа, я не настолько сдержан.
— Ты этого не сделаешь…. — Заносит руку выше. — Ты слаб, ты проигрывал в дуэлях Дункану, ты проиграешь мне….
— Ах, — Мартин хмурит светлые брови, — ты прав, но разве я должен доказывать тебе или, — чуть прокручивает шарик в ладони, — Айдахо, что я силён? — Улыбка у него тухнет. — Единственная перед кем я должен быть лучшим — моя госпожа. — Мужчина дёргается, скидывает фримена, а затем садится ровно. — Признайся хотя бы себе, что Чани, зная о связи между Полом и моей госпожой, все-таки возлегла с ним.
— Заткнись! Ты не понимаешь, что несёшь.
Тландиец сплёвывает на пол, утирает рукой разбитую губу и смотрит на Стилгара каким-то животным взглядом:
— Твои слова не несут никакого смысла. Я ведь и слушаю тебя только ради забавы. Всех вас. — Мартин встаёт на ноги и как-то расстроенно оглядывает перемазанную кровью одежду. — Госпожа сказала однажды «возлюби врага своего», — смотрит на собеседника, — и я возлюбил себя, Стилгар. — Выдыхает. — Она расстроится, что я в таком виде.
Стилгар хмурится, рассматривает шарик у него в руках, словно измеряя наполненность, и едва успевает поймать, когда Мартин кидает его обратно.
— Да что творится в твоей голове?
Тландиец удивлённо приподнимает бровь и говорит:
— О чем ты?
— Что случилось с телами Фейда и Раббана, Мартин? Мы не нашли их останки.
Тландиец снова улыбается, словно теряет связь с тем, что происходило пару минут назад, одёргивает рубаху, пытаясь привести себя в порядок, зачёсывает пальцами светлые пряди назад и разворачиваясь к выходу отвечает:
— Их съели. — Смотрит на фримена и наклоняет голову набок. — В чем дело, Стилгар, почему ты так удивлён?
Фримен молчит и Мартин добавляет:
— Вы разделываете трупы, чтобы забрать воду их тел, — стучит пару раз по каменному каркасу, — ты даже представить не можешь, как сильно мы похожи.
Стилгар огибает Мартина, снова вводит код и хмыкает:
— Мы не похожи, тландиец, нами руководит достойный человек.
— Верно, достойный вас. Поверь мне, под правлением Пола фримены станут самыми слабыми во всей Империи. — Нагибается, обдувая ухо наиба дыханием. — Он вас ещё разочарует. — Дует в ухо. — А вот его сестра нет.
Тот нервно дёргается от близкого контакта.
— Алия?
Мартин отодвигается и просто пожимает плечами.
— Алия-Владимир или Владимир-Алия, ну, кто-то из них.
— При чем тут барон?
Тландиец упрямо смотрит вперёд, ждёт, когда дверь снова покажет тёмный проход в длинные коридоры и шепчет:
— Харконенны проникли в Империю глубже, чем ты мог бы себе представить. — Закусывает губу и делает шаг вперёд. — Знаешь, лучше бы вместо Пола был Фейд. — Оборачивается к Стилгару. — Он был гораздо надёжнее.
— При чем тут Раута?
Мартин цокает и чешет кончик носа указательным пальцем.
— Ей-Богу, Стилгар, кто же по-твоему ему помог в убийстве Владимира?
Фримену кажется, что коридор становится темнее и он шумно сглатывает, опирается на стену левым плечом и с выдохом шепчет:
— Ты помогал племяннику барона?
Мартин перешагивает через порог, замирает на полу-движении и просто бросает:
— Чтобы госпоже было хорошо — нужно делать вещи, которые будут ее радовать. Фейд и Раббан были сомнительны, но вот Владимир, — чуть растворяется в темноте грота, — Владимир был опасен, был умён и правда мог принеси Т/И неудобства.
— Т/И знает, что ты сотрудничал с на-бароном?
Тландиец делает ещё пару шагов и медленно пожимает плечами.
— Друг мой, я, в действительности, поданный графа, а не моей госпожи. — Оборачивается и щуря золотистые глаза, улыбается. — Так что некоторые вещи я волен делать без ее дозволения. Вещи, — поднимает указательный палец вверх, — которые будут ее радовать.
***
Ауда ведёт гребнем сквозь короткие пряди, вздыхает. Т/И бросает взгляд на женщину через зеркало и улыбается замечая как та хмурит светлые брови.
— Грустишь из-за волос?
— Скучаю по традициям, госпожа. — Закусывает губу, но посмотрев на девушку, продолжает. — Надеялась, что ещё долго буду плести вам косы.
— Когда-нибудь я снова их отращу, — гладит чужую ладонь, — когда-нибудь моя верность тоже закончится.
Женщина тяжело вздыхает, убирает гребень в сторону и — так по-материнский — целует Т/И в темечко.
— Конечно, госпожа. Вам виднее, вам лучше знать, как будет. — Гладит по голове. — Решили, в какой одежде будете?
Т/И сглатывает, смотрит на женщину через зеркало: тени преломляют свет на ее лице, и девушке кажется, что тландийка становится моложе.
Отражение же самой Т/И рябит, идёт волнами, и она видит дедушку.