Потерянный (2/2)

Т/И открывает глаза и почти с болью шепчет:

— Пожалуйста.

Он оставляет одну ладонь на спине, продолжая удерживать ее, а второй с силой рвёт платье, спуская лямки до пояса, и замирает.

Т/И надрывно дышит и ведёт руками к его плечам, надавливая ногтями. Дункан срывается и проводит языком по груди, прикусывая сосок.

Ему больно от того, что происходит, но он никак не может заставить себя остановиться.

Т/И надсадно дышит и впивается ногтями ещё сильнее. Остатки платья начинают нервировать, и он буквально рвёт их на куски, отбрасывая ненужный материал в дальний угол.

Снова ведёт руками вдоль всего тела, оглаживая, кладёт ладонь на пульсирующую артерию на шее. Т/И смотрит на него и припечатывает словами:

— Бьется….

Дункана выбрасывает в воспоминания.

-… для тебя.

Он в тренировочном зале, прижимает Т/И к полу и сумасшедшими глазами ловит каждое ее движение. Она смотрит на Айдахо в ответ и улыбается. Ему кажется?

Он уверен, что влюблён

Его знобит.

Он приходит в себя, смотрит не мигающим взглядом на Т/И и осознаёт.

Это неправильно. Не так, как ему действительно хочется.

Он ловит ее руку, целует каждый палец, затем наклоняется и почти невесомо проводит по щекам, глазам и запечатывает ласку на уже припухших губах.

Она непонимающе смотрит на него, но он шепчет:

— Не сейчас, — почти хрипит от возбуждения, — но я обещаю, что это произойдёт, если тебе захочется, если ты будешь собой.

Т/И недовольно морщит лоб, толком не понимая, что он говорит и продолжает тянуться к нему.

Дункан прикладывает два пальца к шее и надавливает. Он слышит, как дыхание успокаивается, руки, обнимающие его, слабеют, и она медленно погружается в сон.

Айдахо оттирает испарину со лба и встаёт с кровати, стараясь не смотреть на неё, стараясь не сорваться вновь. Он подбирает лоскуты платья с пола, решая, что лучше всего будет унести их с собой.

Хватает рубашку и движется к выходу. Ему хочется благодарить Шай-Хулуда за то, что его покои располагаются рядом с Т/И, благодарить за то, что…. Он осекается, не зная, как именно описать, что он чувствует. Это не было помощью ради помощи, это не было мимолетным наваждением — Дункану мерещится, что это было чем-то неизбежным.

Он вспоминает видение и никак не может осознать, что это было. Грядущее? Игры пряности? Или же нечто, что уже происходило до?

Он едва доходит до двери, когда осознаёт, что именно сейчас произошло.

Разворачивается ещё раз и смотрит на Т/И. Она лежит поверх шелковых одеял, покрытая лишь светом закатного солнца, волосы разметавшиеся по подушке, обрамляют ее, словно корона. Ему хочется вернуться к ней. Овладеть ею, оставить метки и заявить на неё свои права. Он выдыхает сквозь зубы. Низ снова наливается кровью, и ему кажется, что он зависим. Он готов самолично отправиться под трибунал, признать вину в том, что натворил, солгать о том, что это он посмел ее соблазнить и довел до такого состояния.

Солгать ли?

Он продолжает смотреть, почти не моргая, а затем, крепко зажмурившись, тянет руку назад и открывает засов. Он клянётся себе, ей, что будет рядом этой ночью, но не так, как ему, им хотелось бы.

Дункан тенью выскальзывает в коридор и решает быстро сменить одежду, надеясь на то, что внешний вид не выдаст его на встрече со Стилгаром.

Покои встречают его вечерней прохладой. Он кидает то, что раньше было одеждой на кушетку и почти рывком снимает с себя брюки. Дыхание приходит в норму, но стоит лишь вспомнить, что наутро шея Т/И будет напоминать поле боя, как его снова бросает в жар. Голод усиливается, сладко подёргивает в паху, туманом обволакивает мысли. Дункан шумно выдыхает, опуская руку вниз, сжимает естество, безумную твёрдость, обтянутую тонкой кожей. Он начинает двигать рукой, вспоминая стоны Т/И и близость ее тела, проводит пальцами вдоль всего ствола и концентрируется на ощущении тяжести в ладони, срывается на быстрый темп, с силой проводя большим пальцем по розовой головке, издает почти животный рык.

Ему не помнилось, когда в последний раз он вёл себя, словно подросток, которого могут застукать.

Он увереннее подаётся бедрами навстречу, катает желваки на скулах, намертво сбивая дыхание и облокачиваясь спиной о стену. Плоть в руке скользкая от предэякулянта, он обхватывает себя крепче, двигая, двигая, двигая… и, прикусив губу, бурно изливается, почти дрожа и чувствуя мурашки, бегущие по телу. Голова кружится, и ему с трудом верится, что можно возбудиться настолько, чтобы доводить себя руками после.

Как же ему хочется ею обладать.

Она прекрасна, но… Он почти задыхается. И вдруг мысль, острая как нож, пронзает его. Т/И не видит в нем слугу. Она не повелевает. Ему вспоминаются события в ситче: отказ от клятвы верности, что он хотел ей принести, отрицательное отношение, когда он называл ее титул, послушание на поверхности, когда он приказал ей не двигаться. Контроль в постели, когда он сцепил ее руки. Его пробивает крупная дрожь, и Дункан почти урчит вслух:

У Т/И вкус свободы.

Он протягивает руку к тому, что раньше было платьем, и комкая материал, подносит к лицу, чтобы вдохнуть. Айдахо кажется, что он снова горит.

***

Дункан стучится два раза и после распахивает дверь. Стилгар поднимает на него взгляд и кривит губы в улыбке в знак приветствия:

— Рад видеть тебя, друг мой.

Дункан удивлённо ведёт головой и произносит:

— Арейс назвала меня также.

— Конечно, — наиб* ситча согласно кивает. — Вы ведь друзья.

Айдахо понимает, что именно Стилгар вкладывает в эту фразу, но медлит с ответом.

-Недостаточно точная формулировка? Да, это слова ее отца, Ваурума, если ты об этом.— фримен откашливается и проводит рукой по столу, скидывая невидимые пылинки.

— Вы были с ним близки? — Дункан на секунду задумывается. — Не каждый раз встретишь человека, перенявшего часть другого.

— Были.

Стилгар смеётся, видя непонимание на лице собеседника, и показывает рукой на стул:

— Ну, раз мы не торопимся, а ближайшее время ты будешь рядом с Муад’Дибом и Ийчойей, самое время посвятить тебя в события, что были до.

Мечник присаживается на указанное место и расстёгивая перчатки, кладёт их рядом с собой.

— Мне кажется, что я не знаю больше, чем просто «немного.»

Стилгар смеётся, и Дункан подхватывает его смех.

— Это правда, — мужчина щурит глаза. — Но у всего есть свой нужный момент. Вот как сейчас.

Он устраивается удобнее и продолжает:

— Так вот: отец Т/И посетил Арракис за три года до падения Дома Арейсов. Явился, словно живое воплощение безумия, а не высокой крови, — фримен фыркает. — Он был без слуг, кортежа и прочей пышности. Прилетел один, как ты когда-то, чтобы разведать обстановку. Конечно же мы нашли его быстро, что он и планировал, как выяснилось позже.

— Проблема отсутствия спутников над планетой.

— Ага, — Стилгар махнул рукой вбок, — жирный плюс для всех контрабандистов. Так вот. Цели у него были простые и четкие: нужно было укрыть Т/И на определённый срок, — помедлил, — дать ей новое имя, место в Табре, защиту и возможность знакомства с этой планетой. В обмен он предложил все, что мы пожелаем. Но чего мы могли желать, кроме воды и технологий, которые можно противопоставить Харконеннам?

Дункан слабо кивнул в знак согласия.

— В течении месяца, что он был здесь, мы провели совет вождей свободного народа, взяли с него письменную клятву и договорились о поставке оборудования в ближайшее время. После мы обещали дать встречный ответ.

— Вы не согласились сразу?

— Конечно нет! Часто ли прилетает представитель аристократии с просьбой о помощи без каких-либо солдат, сопровождающих его? Нет. Так поступают либо сумасшедшие, либо такие как он, либо, — Стилгар подмигнул ему, — такие как ты.

Айдахо повёл плечами, не улавливая намёка, и спросил:

— Так он и правда выкупил ей это место?

Стилгар с лёгкостью ответил:

— Ну да, если говорить простым языком, то так и сложилось.

— А потом?

— А потом прилетел военный корабль, набитый не только оружием, но и доспехами, техникой и несколькими джетами последней модели. Совет дал согласие на укрытие его дочери моментально.

Наиб с силой потёр затылок.

— В следующий свой визит он прилетел с водой. Ты и представить себе не можешь, что творилось в ситче, — Стилгар засмеялся. — Мы подписали документ и уточнили, когда Т/И прилетит. Арейс тогда долго молчал, а потом сказал абсолютно идиотскую фразу.

Он обещал, что мы увидим.

Мечник поморщился.

— Видели все.

— Угу.

— Но ведь старейшинам было бы мало тех даров, что он принёс. Если я верно посчитал, то вы ждали ее чуть больше двух лет. Должна была быть ещё одна причина.

Фримен глянул на Дункана и щелкнул пальцами:

— Умный малец! Причина была, конечно. Ею был сам Ваурум. Ну, какие у тебя предположения?

Айдахо провёл ладонью по щеке, и его озарило:

— Законы на их планете.

— Почти.

— Уклад жизни?

— В точку! — Стилгар улыбнулся. — Тландита оказалась копией Арракиса с разницей в погоде и мелких деталях, характерных для Великих Домов. В целом же, лорд казался очень знакомым. Чтил наши традиции, говорил то, что нужно было говорить, и выполнял все, что обещал выполнить. А какой он был в битве… этого я словами передать не могу.

— Опасный?

— Дикий. Как его дочь сейчас. Ты видел ее в бою?

Дункан отрицательно покачал головой.

— А в ситче, с которого вы прилетели?

— Нет.

Стилгар удивлённо хмыкнул и словно сделал мысленную пометку.

— Ещё увидишь и тогда поймёшь, что я имею ввиду, — пауза. — Позже был один момент, который улёгся последним нужным кусочком в нашей договорённости. Иерархия на Тландите.

Мечник напрягся и весь вытянулся, словно струна.

— О чем-то задумался, Айдахо?

— Да нет, просто не могу понять, почему не владею этой информацией. Законы разнятся от планеты к планете, но если на Тландите наследие власти идёт вразрез с другими Домами, то я должен был знать.

— Или нет, — Стилгар пожимает плечами. — Мы не впитываем информацию, которую считаем лишней.

— Так что особенного было в их управлении?

Глава ситча чуть двигается к нему и медленно произносит:

— Попробуй представить: тебе вдруг захотелось кого-то из придворных дам. Любую. Ты сможешь разделить с ними ложе?

Дункан смеётся и отвечает:

— Мне не нужно представлять, я могу вспомнить славные деньки на Каладане.

Стилгар хохочет в ответ и продолжает:

— А теперь ты вдруг понял, что питаешь чувства к кому-то из членов Великих семей, — он медлит и улыбка на его лице гаснет, — к кому-то из их наследников. Ты сможешь посягнуть на право ночи?

Айдахо шумно сглатывает:

— Нет. Мне не позволено. За этим следует трибунал и изгнание с самой планеты.

Наиб смотрит на него не моргая, словно ждёт чего-то, но затем продолжает:

— А теперь допусти мысль о том, что тебе все-таки дозволено.

Дункана бросает в дрожь и он еле сдерживается, чтобы не начать требовать говорить быстрее.

— Так вот, — Стилгар облокачивается обратно на спинку кресла. — На Тландите это было возможно.

— Каким образом? Кровь крови рознь. Невозможно дойти до такой чистоты, что есть у высокородных особ.

— Кровь крови рознь. Верно, но Арейсы придерживались других правил. Ваурум считал, что происхождение не играет настолько значительной роли, когда вопрос касается положения в обществе или наследования власти. Ему верилось, что среди аристократии есть трусы, предатели и клоуны, а среди простолюдинов можно найти истинных храбрецов, верных своему делу и слову.

— Положение завоёвывалось верной службой, что и на Каладане. Я пока не вижу разницы.

Стилгар подставляет палец к губам.

— Я не закончил. Занимая высокий пост и заручившись поддержкой лорда, ты мог воспользоваться «правом обладания», рискнув кинуть клич любому из других Домов. Да хоть самой дочери Императора.

Дункан приподнимает бронь и ухмыляется.

— Бред какой-то.

— Не-а, — фримен цокает языком, — правда. Главное — выиграть в поединке и получить согласие от самого человека, что будет твоим. Хотя последнее — формальность.

— Не вяжется. Любой мог подделать документ, заявляя о себе, как о приближённом или как о жители планеты. Не будут же проверять все население.

Стилгар цокает языком ещё раз:

— А вот и главный секрет: у жителей планеты со временем вырабатывался особый пигмент глаз — золотистый.

В голове у Дункана что-то щёлкает, и он вспоминает Т/И, ее помощниц и охрану. Он продолжает:

— Ты, верно, уже заметил эту особенность. При изгнании с планеты пигмент со временем рассеивался, и человек переставал иметь какие-либо права, как другие граждане Тландиты.

— Даже если должность была высокой?

Наиб Ситча кивает:

— Даже если.

— Глаза Т/И поэтому не стали синими?

— Да, пряность не может вытеснить корни ее Дома. Ни у кого, кто прибыл с той планеты, глаза так и не изменили цвет. Порядок и сила строят власть.

Мечник медлит и проникается уважением:

— Значит Т/И прибыла сюда не как дочь Арейса, но как беженка?

Вождь расплывается в улыбке.

— Ты схватываешь на лету, друг мой. Все, что Т/И имеет сейчас, всю власть, что ей здесь дозволена, она получила сама.

— Борьбой?

— Ох, она же Арейс. В первую очередь, хитростью.

Дункан переводит взгляд на дверь и слышит:

— Ты прав, время позднее. Грядут большие перемены, и нам нужно быть готовыми.

Айдахо пожимает руку собеседнику и, разворачиваясь на пятках, идёт к выходу. Его нагоняют слова:

— И ещё: я знаю, что ты был с Т/И сегодня. И я смею догадываться, что ты с ней делал.

Дункан ершится от того, что его личную жизнь выворачивают наизнанку, спина напрягается.

— Я не делал ничего, что было бы непозволительным или опозорило бы ее честь.

— Знаю, иначе бы ты уже был мёртв. Друг мой, постарайся учесть одну вещь: Т/И принадлежит Полу. Так было до того, как Атрейдесы прибыли на Арракис, так будет и сейчас.

Айдахо выходит в коридор, хлопая дверью громче положенного.