0 (2/2)
Ни разу за этот год Кенме не приходилось ничего из себя строить, нет, строителем их отношений был Куроо. И заказчиком, и прорабом, и архитектором. Он терпеливо, кирпичик за кирпичиком разбирал внутренние стены Кенмы, чтобы на их месте возвести дом и поселиться там с концами.
И вот внутри Кенмы дом, который построил Куроо. И вот любовь, которая в тёмном чулане хранится в доме, который построил Куроо. И вот птица-синица в руках, и журавль в небе, и вся эта прочая муть в доме, который построил Куроо. И вот дворик с прудом по фэн-шую, в который Куроо его столкнул.
Логично? Едва ли.
В этом нет никакого смысла: ни в речи его неясной, ни в водных процедурах и внеплановом купании, ни в исчезновении после.
Ещё меньше смысла в том, что ключи от квартиры, которую Кенма снимает уже два года, не подходят к замку. И что живёт там кто-то другой, дверь открывает и тут же захлопывает.
И что билборды в городе рекламируют «Доктора Стрэнджа» и «Фантастических тварей», которые… Разве эти фильмы не вышли в прокат шесть лет назад?..
И когда он, растерянный и растерявший себя в пути, приходит к родительскому дому… Он видит себя.
Кенма — другой Кенма — в школьной форме, уткнувшись в приставку и не замечая ничего вокруг, шаркает старыми кедами (он выкинул их давным-давно!), подходит к дому и ищет ключи.
Кенма знает, что он не найдёт их. Он помнит этот сентябрьский день, эту обрушившуюся на город ветром и холодом осень. Он забыл ключи и просидел под дверью три часа, штудируя «No Man's Sky», пока мама не вернулась с работы.
Восемнадцатилетний Кенма шарит по карманам, вытряхивает рюкзак и со вздохом садится на ступеньки. Если бы он только поднял тогда голову, если бы посмотрел вперёд… Что бы он увидел? Заметил бы себя, застывшего у фонарного столба? На шесть лет старше, на одного Куроо любимее?
Кенма пятится, спотыкаясь, не сводя взгляда со своего двойника. Он пытается вдохнуть, но воздух никак не протолкнуть в лёгкие — это другой воздух, чужой, прошлый. Он изменился, Кенма изменился, мир…
Тот ли это мир? Нет, нет, дело не в мире, дело во… Времени?
Что говорил Куроо? Вспоминай, вспоминай…
«Найди меня».
«Найди меня там».
Он знал? Он знал, что случится, и всё равно столкнул Кенму в этот грёбаный пруд?
«Ты сам меня об этом попросил».
Нет, он не мог, он бы не…
Паника разъедает внутренности, жжётся, набухает, растёт так быстро, что дробятся кости и рвутся сухожилия. Кенма закрывает глаза, слушая голос в голове — голос Куроо, тревожный и виноватый.
«Не сдавайся, хорошо?..»
Кенме хочется домой. Хочется проснуться. Хочется впечатать Куроо лицом в асфальт или, может, в себя. Вцепиться в него и попросить: «Забери меня отсюда».
Кенма идёт куда-то бесцельно, бездумно. Мысли копошатся в голове червями — скользкими, подвижными, руку сунуть страшно, ухватиться — никак.
Город, родной и знакомый, теперь кажется враждебным, зыбким. Ему нет места здесь, нет, сейчас. В две тысячи шестнадцатом уже есть Козуме Кенма, этому времени не нужен второй.
В его квартире живут другие люди, его родители любят другого сына, его друзья ещё учатся в старшей школе. И его Куроо…
Его Куроо девятнадцать лет, и он не знает о существовании Кенмы.