Глава 2. (2/2)
— Я же дочка Зимцерлы... — пустила в ход свой секретный аргумент Златоуста.— И что с того? Я что, должна дружить с тобой только поэтому? — заломила бровь птичка.Златоуста потупилась. Да, у нее было много друзей, но дружили с ней, в основном, из-за ее происхождения. Златоуста была дочкой лучшей в стае целительницы, и знакомство с ней у сверстников считалось неким признаком престижа.— Ну... нет, — тихо сказала она.— И ты, видно, забыла, что твоими стараниями моя жизнь превратилась в кошмар? — птенец внезапно вскочил на ноги и подошел к ограде. Златоуста опустила голову еще ниже: она, конечно, не была ангелочком, но не могла припомнить всех, кому успела пройтись по мозолям за свои неполные двести лет.— И даже, если я поверю, что ты правда пришла с дружбой, что ты можешь мне предложить? Хороший ли ты друг? — прищурилась девочка, наклонив голову набок. Златоуста промолчала. Ей нечего было ответить.Алконост круто развернулся к ней спиной, давая понять, что разговор окончен. Кудрявая шевелюра, спускавшаяся птенцу на плечи, метнулась следом, и одна деталь заставила Златоусту насторожиться: на левом виске, возле самого уха, она заметила коротенькую, чуть заметную косичку.***Уходя не солоно хлебавши, Златоуста думала о том, что она увидела и услышала, однако косичка на левом виске её волновала больше всего.
Поразмыслив, Златоуста повернула обратно и пошла обратно к домам сиринов, выбрав опрятную избушку с краю. На подворье имения играли ребятишки, а на крылечке примостилась стройная птица-сирин в подпоясанной рубахе серо-стального цвета с серебряным орнаментом на плечах и рукавах. Завидев Златоусту, птенцы нестройно загалдели, а их мать, улыбаясь, подошла к гостье и заключила ее в обьятия.
— Тетушка Родана... — почти промурлыкала птичка. На самом деле, мало кто мог поверить, что этот сирин приходился ей родней: волосы цвета воронова крыла опускались до самой земли, бледное, худое личико с выступающими скулами выглядело усталым из-за грустного взгляда темных глаз... Как она была непохожа на золотоволосую, румяную Зимцерлу.— Здравствуй, Златоуста, — ответила Родана. — Как здоровье твоей матушки? — сестру она очень любила; близнецы Зимцерла и Родана с детства были неразлучны, но потом Родана неожиданно для всех стала сирином и ушла жить на окраину. Зимцерла не то чтобы обиделась, но меж сестрами с той самой поры словно пролегла незримая трещина.
— Все хорошо, спасибо. Мне бы совета вашего спросить, тётушка...
За сим Родана пригласила племянницу в дом, и уже там, сидя за столом, Златоуста рассказала ей о своих чаяниях.
— Значит, ты видела её? — заключила Родана. — Желину ?слезинку?.
Златоуста поднесла руки ко рту. Райские птицы не заплетают волосы просто так, определенные прически имелись для каждого сословия, а такие косички на висках назывались ?слезинками? и означали сиротство птенца, который их носит.
— Так она и вправду... — начала птичка.— Да. Её отец умер во время мора, а Карна по долженствованию редко бывает в селении, так что Желя часто предоставлена сама себе, — сказала птица.
В этот момент у Златоусты перед глазами пронеслась картинка: взъерошенная, ершистая девчушка в пропылившейся рубахе без пояса, возле которой согнулись в три погибели обидчики — она сумела причесать пёрышки сразу троим, отделавшись лишь выбитым зубом. Над ней, безотцовщиной, наша птичка часто потешалась, и Златоусте стало стыдно и совестно за свои насмешки.
— Ну, а как же мне с ней подружиться? — наконец задала вопрос племянница.После этих слов Родана призадумалась, а потом улыбнулась и сказала, чтобы Златоуста назавтра пришла к ней и прихватила с собой молоко.— Пойди на Гусиное озеро к полудню, — напутствовал её сирин на следующее утро, — найдешь Желю там — передай ей вот это, — она вручила птичке небольшой узелок, — ну, а если нет — распорядись, как знаешь.Сказано — сделано. Через пять минут Златоуста опустилась на усыпанный песком и галькой берег. Вообще-то, тут были не одни только гуси, но и лебеди, дикие утки и прочие пернатые. С высоты птичьего полета озеро было похоже на здоровенную каплю, по берегам рос камыш, а на небольшом мысе, опустив в воду тонкие ветви, стояла старая-престарая плакучая ива.
Пощипывая тесемку на вороте, Златоуста подошла к дереву и увидела возле выступающих из земли узловатых корней брошенную белую рубашку и бережно сложенный вышитый пояс цвета голубиной крови. Птичка невольно приложила руку к своему: выпуклый, словно тисненый, узор был шероховатым и теплым на ощупь. Златоуста совсем недавно получила его в подарок от матери и была страшно этим горда.
Из мыслей ее вывел всплеск, и Златоуста подняла голову, увидев владелицу пояса. Желя плавала и ныряла в прохладной воде — отменной пловчихой была, даром, что пернатая. Вволю наплескавшись, она подошла поближе камышам, где вода была ей чуть выше пояса, расправила крылья, нахохлившись, окунулась с головой и вынырнула, отплевываясь и отряхивая растопыренные перья — чистилась. Глядя на ее округлые, мягкие черты, Златоуста невольно ей позавидовала — сама-то она была поджарая и худая, как плеть; видать, потому и не мог никто на крыльях за нею угнаться...Тем временем пташка закончила заниматься собой и сладко потянулась, расправив свои золоченые крылья. Они были широкие, с закругленными кончиками, как у совы. Тут она заметила постороннюю, и её щеки налились румянцем, а перья на шее и груди встали дыбом.
— Эй, чего вытаращилась? — злобно выплюнула птица, угрожающе расставив крылья. ?Ни нравом, ни пером в мать не пошла?, — подумала Златоуста, однако этой самой матери она теперь была обязана жизнью, и священное чувство долга заставило замолчать былую спесь.
Между тем Желя выбралась на берег, натянула рубаху на мокрое тело и подбоченилась:— Ну?— Я тебе поесть принесла... — тихо сказала Златоуста, доставая из-за спины узелок. УЖели в животе предательски заурчало, но она не подала виду и отвернулась, подбирая пояс и повязывая его вокруг талии.
Чтобы не утруждать птицу, Златоуста уселась на берегу, положила заветный узелок чуть поодаль и развязала его, открывая заготовленное угощение: знаменитые тетушкины пироги с ягодами (в том году как раз клюква хорошо пошла). Запах еще теплой выпечки ударил в нос обеим, и Златоуста удовлетворенно ухмыльнулась, снова слыша со стороны голодное урчание. ?Поест — глядишь, добрее станет?,— мудро рассудила она.
Тут к ней молча подошла Желя, но к еде не притронулась, а только села по другую сторону от свертка, делая вид, что смотрит на воды озера. Златоуста, не глядя, протянула ей молоко, и внезапно та вырвала кожаную флягу у нее из рук и приникла к горлышку. Златоуста подавила смешок. Желя хмуро посмотрела на нее и сердито стерла с подбородка жирную молочную каплю, а Златоуста снова стала смотреть на озеро, где уже плавала пара лебедей с изогнутыми шеями.— А пироги Родана испекла? — внезапно спросила Желя. За довольно короткий срок она успела умять целых три пирога и теперь дочиста слизывала с липких пальцев сдобные крошки. Златоуста так и вскинулась на нее, а птичка расхохоталась. Во рту у нее не хватало одного зуба.— Я — Желя, — сказала птичка. — Но ты, наверно, уже знаешь... — добавила она, почесывая затылок. Она попыталась заплести обратно в косичку короткие пряди на виске, но волосы намокли от воды, а вслепую она справиться не могла.— Давай заплету, — предложила Златоуста, глядя на ее потуги. Желя что-то пробормотала, но кивнула и опустилась на землю, краснея до кончиков ушей:— Ну, ладно...Златоуста тотчас же взялась за дело. Она аккуратно заправила длинные волосы Желе за ухо и начала плести косичку. Ловкие пальчики быстро переплетали тонкие прядки, и наконец Златоуста ловко перетянула ?слезинку? шнурочком. И красиво, и опрятно, и не видно постороннему глазу.Желя поднялась с колен, проведя по виску ладонью и улыбнулась: похоже ей понравилась работа, и птичка расправила волосы, пряча ?слезинку?.— Ну что, мир? — Златоуста протянула ей руку. Желя недоверчиво наклонила голову набок, но протянула руку в ответ. Однако в последний момент она чему-то ухмыльнулась, а в следующую секунду Златоуста кувырком полетела в воду.