Глава 2. (1/2)
Златоуста едва перебирала ногами, когда невдалеке показался частокол за которым угадывались крытые дерном крыши родного селения. Вложив остаток сил в последний рывок, птичка подбросила себя еще ближе к дому; миновала ворота, пробежала по площади мимо идола Хорса, пересекла проходной двор и без сил рухнула наземь у порога родной избы. Ее уже хватило ни на что.
— Златоуста! — окликнули птичку по имени, и она, стиснув зубы, приподнялась на локтях. Над ней склонилась невысокая, полноватая женщина. Густые золотистые волосы волнами ниспадали ей на спину, а на плече она держала коромысло, на котором покачивались тяжёлые ведра с водой. Это была мать Златоусты — Зимцерла, она пользовалась большим уважением в колонии за исключительный талант в искусстве врачевания.
— Ох, Златоуста, — вздохнула мать, поставив вёдра у лавки, и помогла девочке подняться с земли, — опять коленки свезла... что ты за птица? — ворчала она, вытряхивая из волос дочери несостоявшееся гнездо. — И где грибы, за которыми вас послали в лес?— Э, ну, я... — птичка не знала что ей ответить. Заводила и затейница, она быстро превратила мирную кампанию сбора грибов в догонялки на крыльях, а лукошко благополучно забыла под каким-то деревом.— Так, иди-ка сюда, — мать усадила дочь на лавку и начала обмывать ей раны. От студеной колодезной воды коленки девочки немилосердно щипало, но Зимцерла не обращала внимания на её похныкивания. Довольная результатом, она опустилась на колени, закрыла глаза и запела, а когда открыла, от ссадин не осталось и следа.— Мама, мама, я знаю! Я знаю, кем я буду, когда вырасту! — снова защебетала птичка.— Конечно, доченька. Вырастай поскорее, и лет через триста сможешь сама лечить свои раны, — сказала Зимцерла, поднимаясь с колен и прижимая дочь к себе.— Но я хочу быть не алконостом, а сирином, ма-ам! — заныла Златоуста, вырвавшись из ее объятий, чтобы не беспокоить пострадавшую спину.
— Что? Сирином? — она подумала, что дочь ее разыгрывает.
Однако Златоуста была серьезна.
— Да, мама! Как Карна! — сказала она. От услышанного лицо Зимцерлы скривилось.— Не произноси при мне её имени! — вспылила целительница.
— Но...— Не желаю ничего слышать! Тебе нужно вымыться и почистить перья!— Но я только утром почистила ведь!— Не спорь с матерью! — отрезала Зимцерла. — Посмотри на себя хорошенько.Златоуста послушно окинула себя самое взглядом. Действительно: белая рубашка из-за грязи едва дотягивала до звания серой, в волосах застряли веточки и листья, а на подоле отпечатались пятна засохшей крови.
Делать нечего: пташка тяжело вздохнула и поплелась вслед за матерью к приземистой бане. Через минуту из строения раздался удивлённый возглас:— Великий Хорс! Златоуста, как это понимать?!***Первое время травмированная спина не давала Златоусте даже плечами повести, не то что лечь, однако стараниями Зимцерлы девочка уже скоро оправилась, а от сине-фиолетовых пятен не осталось и следа.
Полторы недели спустя, когда спина полностью зажила, Златоуста решила внять словам Карны и познакомиться с ее дочерью. В основном, все сирины жили на краю деревни, ближе к воротам. Как воинская каста, они отвечали за безопасность стаи и в случае нападения первыми принимали на себя удар.
Стан сиринов представлял собой крепость внутри крепости, огороженную отдельным забором, примыкавшим к частоколу. Дома стояли кругом, как спицы в колесе, а в центре, подобно оси, стоял самый настоящий терем. ?Вроде, Карна здесь живёт, — подумала Златоуста, подходя к забору. — Возможно, у меня появится новая подружка?. Однако в этом месте птичка призадумалась: её мать тщательно следила, с кем её дочь общается и наверняка не не одобрила бы дружбу с потенциальным сирином. Впрочем, Зимцерла ко всем сиринам относилась настороженно.
Рядом с группкой домов росло высокое, разлапистое дерево, которое называлось Сторожевым: на нем располагался наблюдательный пост, на котором дежурила птица, и в случае опасности могла поднять тревогу.
Златоуста подошла к ограде и, привстав на цыпочки, заглянула во внутрь. Под сенью Сторожевого дерева, скрестив ноги по-турецки, сидела девочка и что-то плела из осенних листьев. Она была чуть пониже Златоусты и шире в плечах, довольно крепкого телосложения, склонная к полноте. Ощутив пристальный взгляд со стороны, птичка подняла голову и, заметив пришлую, скрестила руки на груди.
— Что тебе нужно? — не очень-то приветливо спросила она, глянув на Златоусту исподлобья. — Зачем пришла? — как будто ее оторвали от крайне важного дела.
— Как тебя зовут? — спросила Златоуста. ?Похоже, друзей у неё не так уж и много?, — подумала она про себя. — Я — Златоуста. Давай дружить.
— Знаю я, кто ты такая, — насупившись, проворчала птичка, — и дружба твоя мне даром не нужна. Уходи или я тебе задам!
— Но Карна говорила, что мы можем подружиться.— Если ты правда думаешь, что, прикрываясь именем моей мамы, можешь купить мое расположение, ты ошибаешься, — подняв подбородок, заявила девочка.