Часть 73. Сказочное (не)везение (1/2)

Taylor Swift «My tears ricochet»</p>

Стены, пол и потолки были покрыты пеплом. Ей так казалось.

Мередит ступала по лестнице, не дыша, прислушиваясь к звукам в доме. Бесполезно. Он затих, переживая потери в полном молчании. Только мнимый пепел шелестел под ногами, ворохом взлетая к потолку. Мер казалось, сгорело абсолютно всё вокруг неё.

И горело до сих пор, только медленно.

С замиранием сердца она ступила на порог лазарета, не решаясь пройти дальше. Солнце затопило помещение, и свет брызнул во все стороны, рассыпался каплями по цветным склянкам, баночкам, грязным простыням в корзине и большому, огромному количеству белоснежных бинтов на столе.

Не коснулся свет лишь сгорбленной фигуры в дальнем углу помещения. Бен, скорчившись, каким-то образом избежал этого торжества света, и тени вокруг него сгущались, с пугающей скоростью подбираясь и к Мер.

Она прерывисто вздохнула и, заламывая пальцы, двинулась прямо к нему, игнорируя дрожь в коленях. Столько слов вертелись на языке, и все бесполезны! Она виновата. И пусть никто не осудил её, отражение в зеркале сделало это за них. Из-за неё произошла катастрофа, из-за неё пострадали люди, из-за неё Бен попал в лазарет.

Нечестно, что за ошибки девушки расплачивались её близкие. Она не просила этого и страстно желала понести наказание в одиночку, но разве её спрашивали?

Бен не обернулся, когда Мередит остановилась у его кровати. Он молчал, и тишина вскоре стала давящей, звоном отдаваясь в ушах.

— Не знаю, слышал ли ты, — несмело начала она, — мой дом, Штаб, убежища в Паддингтоне и Хэмпшире, а также несколько домов наших союзников полностью уничтожены. Эвелин в безопасности, но я наложу ещё одно заклинание на ваш дом, чтобы он…

— Не слышал. Мне жаль, — хрипло отозвался парень. — Ты в порядке?

Мередит вскинула брови, растерявшись. Как он мог спрашивать о ней в таком состоянии? Его забинтованные по локоть руки покоились на его коленях, сквозь светлые повязки чернела пораженная заклинанием кожа.

Она облизала пересохшие губы.

— Я… нормально. А ты… как ты?

Бен не ответил, но это было и необязательно. Горечь подступила к горлу удушливой волной. Она подвела его, как и всех остальных. Среди них лишь чудом никто не погиб, хотя, как сказала Алиса, они с Беном очень старались. Из-за неё он остался в том доме. Если бы не она…

Чувство вины вспыхнуло в груди, пробралось к сердцу и сжало его в тисках. Мередит зажмурилась, прогоняя боль, и выдохнула:

— Я разговаривала с миссис Лонгботтом. Она сказала, есть шанс на восстановление. Они с Лили что-нибудь придумают…

— Я прекрасно слышал, что сказала Алиса, — жестко перебил её Бен. — Шанс есть, но скорее на то, что они навсегда останутся… такими.

Он поднял раненые руки. Небрежно повязанные бинты повисли, и Мер наконец увидела, как почерневшие ладони сотрясает крупная дрожь.

— Я калека, — просто припечатал парень, как будто это слово не хранило в себе тонну той боли, что он сейчас проживал. — Бесполезное существо. В таком состоянии я не то, что простейшее зелье сварить не смогу, даже палочку не возьму!

— Бен…

Мередит огляделась, потерев грудь. Боль усиливалась, плавно сжимала горло, била в затылок. Теперь солнечный полдень не казался ей уместным, краски дня потускнели. Так теперь Бен смотрел на мир? Сквозь черно-белые тона?

А парень всё не унимался:

— С такими руками — какой из меня лекарь, боец, зельевар? Я…

— Бен, пожалуйста, — девушка протянула к нему руки, но он отстранился, — я обещаю тебе, мы что-нибудь придумаем. С нами Лили, Алиса, Ханна — они быстро восстановят твои руки. Глазом моргнуть не успеешь, и всё снова вернется на круги своя…

— Хватит! Хватит говорить о том, что всё будет, как прежде. Ты знаешь, что это не так! А если новое нападение? Я не смогу защитить ни тебя, ни Эвелин. И работа… Понимаешь, Мер? Это конец. Конец! Ни здесь, ни в аптеке, нигде я больше не смогу работать!

Бен затрясся, задрожал всем телом. Его шатало то взад, то вперед, и в голосе его то и дело сквозили сырые нотки: он плакал без возможности заплакать по-настоящему. У Мер вновь сжалось сердце.

Запах дыма проник в комнату внезапно, вместе с ветром из открытой форточки. Девушка вздрогнула, развернулась, но слишком поздно поняла, что дым и смог — ненастоящие, всего лишь напоминание об её ошибках. Мер осторожно приблизилась к Бену, коснулась плеча, но он сбросил её руку, как если бы не переносил того, что она — единственная в комнате, кто может чего-либо касаться.

— Мы справимся, — терпеливо повторила она, — ты останешься здесь и тебя быстро вылечат, а я…

— Остаться здесь? И каждый день смотреть, как они морщатся от жалости ко мне? Видеть, как ты жалеешь меня? — парень резко развернулся к ней. — Черт, да ты и не пытаешься скрыть свою скорбь! Никогда в жизни я не позволю кому-либо жалеть меня, ясно?

Мередит вздрогнула, как от удара. Бен порывисто вскочил, заметался, растерянно приподняв брови. Без палочки он не мог аппарировать, а сейчас он едва ли мог пошевелить пальцем, чтобы взять её в руки.

— Куда ты?

— Домой. Не собираюсь оставаться здесь и минутой дольше…

— Но как ты…?

— Уж придумаю что-нибудь, — выплюнул он.

На лестнице послышались шаги. Очевидно, на крики шел кто-то из целителей.

— Уходи.

— Что?!

— Уходи, Мер. Я прошу тебя, хоть раз послушай меня! — Бен опустил голову, вновь отвернулся. Мередит потрясенно уставилась на него, сев на кровать. Ноги отказывались подчиняться.

Самые худшие её страхи сбывались. Бен больше не хотел её видеть. Он винил её в произошедшем и был прав. На глаза навернулись слезы.

— Что здесь происходит? — Алиса забежала в комнату и, заметив взъерошенного парня, кинулась к нему. — Бен, я же говорила, руки должны находиться в постоянном покое! Мер, что-то случилось? — только теперь она заметила притихшую девушку.

— Нет, всё хорошо. Я уже ухожу.

И, как во сне, Мередит встала и медленно поплелась к выходу. Окаменевшая, бесчувственная, она не слышала, о чем заговорили Бен и миссис Лонгботтом, не видела, куда бредет. В ушах стоял гул и её мутило, как после хорошей качки.

Словно круги по воде, доносились до неё последствия принятых ею решений. Брошенный в воду камень — доверие Калебу и поджог Штаба — вызвал шквал ненависти со стороны Бена, ранения большой части Ордена Феникса, потерю Штаба и утечку части информации прямиком в руки Тёмного Лорда.

Одно за другим обрушивались на неё волнами события. Научится ли она переживать их менее болезненно? Покажет лишь время. А пока Мередит вышла из дома, пропитанного гарью и тоской, и подняла голову навстречу солнцу. Впереди её ждало много работы.

Создание нового Штаба, устранение разрушений и сбор сохранившейся информации и уцелевших членов Ордена заняли время. Несколько дней ушло у семьи Блэк на то, чтобы полностью перебраться в дом на площади Гриммо и подготовить его к новому статусу — штаб Ордена Феникса.

А ещё через пару дней наступил апрель и вернулся Римус. Бледный и исхудавший, он удерживал грузное мужское тело на своих руках. Вместе со Скай Абельхофф они ввалились в прихожую дома уставшие и раненые, раздавленные скорбью.

— Как это случилось? — ни один мускул на лице Регулуса не дрогнул, пока он рассматривал тело навсегда затихшего наставника. Аластор Грюм, казалось, весил целую тонну, но Люпин стойко выдерживал его вес, и только печаль и смертельная усталость валили его с ног.

— Он погиб в бою. — Скай выступила вперед, дав Римусу время на передышку. Лицо её, прежде светлое, усеянное едва заметной россыпью веснушек, теперь было покрыто шрамами, как у Римуса. — Мы попали в ловушку, Пожирателей Смерти было слишком много. Он сражался достойно.

— Не сомневаюсь.

Регулус отступил, дав им пройти. Его бледное лицо было нечитаемым, но Мередит, чьё сердце в очередной раз сжалось в крайне болезненном спазме, без труда догадалась о буре, бушевавшей в его груди. Аластор Грюм и ей был дорог по-своему.

Девушка поднялась наверх, в комнату, которую теперь ей предстояло называть своей. С грустью она вспомнила о светлом потолке своей прежней комнаты, телескопе и других милых сердцу вещах, которых навсегда поглотила разруха. От дома совсем ничего не осталось, Пожиратели постарались на славу.

Новая комната в прошлом была детской, вероятно, именно здесь учились ходить, читать и писать маленькие Сириус и Регулус Блэк. Мер села на кровать и провела рукой по гладкому покрывалу, приятно холодившему ладонь. Беззаботное детство смотрело на неё со всех сторон: кое-где валялись старые книжки, в сундуке покоились игрушки, а на стенах, на высоте четырехлетнего ребенка, пестрели живые каракули. Отец клялся, что их оставил его младший брат, но Мер и Регулус знали правду.

Это был непривычный ей мир, комната дарила забытые ощущения безмятежности. Мер не могла расслабиться, как бы не старалась. Ни сон, ни прогулки, ни медитации не помогали ей избавиться от вечного напряжения, стягивающего душу. Она, кажется, совсем разучилась спокойствию.

И с каждым днем становилось всё хуже и хуже. Девушка знала наверняка: этому кошмару нет и не будет конца.

Мередит закрыла лицо руками и глухо, почти яростно зарычала, отгоняя слезы и противную жалость к себе.

— Уже обжилась здесь?

Она подняла голову и увидела Регулуса в дверях. Он осматривал комнату, нарочно не останавливая на ней свой взгляд. Под глазами у него залегли тени.

— Да, комната чудесная, Рег, — девушка изобразила улыбку. — Спасибо.

Мужчина сел рядом и обнял её за плечи. От него пахло морем, пергаментом и усталостью, но также и чем-то неуловимо родным. И в глазах у Мер, стоило ей прижаться к нему, снова противно защипало.

— Я не понимаю, — сказала она, — глаза горят и саднят от боли, но заплакать не могу, как бы ни хотела. Не получается.

Дыра в груди всё расширялась и расширялась. И хотелось плакать, кричать, выплеснуть всю боль, но рот раскрывался лишь в беззвучном крике — в знак выражения внутренней пустоты. Большое «ничего» внутри, от которого душа рвалась на части.

— Боль не пройдет, Мер. Она навсегда с тобой. Пройдет время, раны затянутся, но шрамы будут ныть и напоминать тебе о таких днях, как этот.

— Как ты справляешься с этим? — просипела девушка, вытерев глаза тыльной стороной ладони. — Ты пережил гораздо больше меня.

Регулус тяжело и прерывисто вздохнул:

— В том-то и дело, что не справляюсь.

Мередит приподняла брови, взглянув на дядю. Покрасневшие глаза подернулись дымкой. Регулус замолчал, и стало слышно, как шаркает в коридоре старый домовик и раздает приказы вновь воспрянувшая духом Вальбурга Блэк. Дом ожил, его заполнили люди, и женщина с прежним пылом вернулась к своим обязанностям хозяйки поместья. Хотела бы и Мер так же просто вернуться к себе прежней.

— Я делаю недостаточно, — мужчина сжал руки в кулак, а Мер хмыкнула. Она повторяла это про себя каждый чертов день в надежде прекратить быть обузой для Ордена, но с каждым разом терпела поражение. — Прости меня, Лея.

Девушка вздрогнула. Казалось, она не слышала этого обращения уже очень-очень давно.

— Я стараюсь помочь каждому, приблизить, наконец, нашу победу, но… в один момент я перестал понимать, что делать дальше. В попытках облегчить нашу жизнь, я взял на себя слишком много и стал неосознанно искать человека, который заберет часть моей ноши. Мне жаль, что этим человеком стала ты.

Время над ними замерло. Мередит придвинулась ближе к дяде, стараясь не дышать, чтобы не спугнуть момент откровения. Она старалась не задумываться над тем, насколько устала, или над тем, что взяла на себя слишком много, прямо как Регулус.

Всего пару лет девушка и подумать не могла о том, чтобы растратить всю себя на других людей. Однако с наступлением войны что-то в ней надломилось, она перешла некий рубеж, и теперь не могла ничего другого, кроме как отдавать, отдавать и отдавать людям и семье всё своё время, силы и всю любовь.

Возможно, и Регулус перешел эту черту.

— Почему ты не рассказал об этом раньше? Не поделился с папой или со мной, как сейчас?

— Это сложно, Мер. Признавать, что ты не справляешься, что тебе нужна помощь.

Девушка поджала губы, потерла замерзшие ладони и кивнула. Она вспомнила о Бене, в отчаянии, выгнавшем её из лазарета. С самого детства он привык справляться со всем один, неудивительно, что сейчас ему трудно положиться на кого-то, принять чужую заботу.

— Это ненормально, — пробормотала Мер, покачав головой, — столько работать. Нам всем нужно отдохнуть.

Пустая просьба, но такая важная в этот момент. Они оба знали, что ни Министерство, ни Темный Лорд не дадут им минуту на передышку, но сказать о ней вслух она была обязана.

— Ты права, — произнес Регулус после недолгой заминки, — тебе нужно отдохнуть, Мередит. Ближайшие несколько собраний мы вполне сможем провести без тебя.

— То есть, как? Сейчас нужно утроить наши усилия, чтобы восстановить потерянное. Я как никогда нужна вам!

— Не переживай, отныне твои обязанности возьмет на себя Алекс, благо, у неё есть опыт работы с переводом. Ты сможешь спокойно восстановиться.

Мужчина встал, расправив складки на брюках. Непривычная его облику мягкость померкла, готовясь явить строгого главу Ордена Феникса. Мер недоверчиво нахмурилась.

— Ты шутишь? Как я могу… Это из-за Калеба, да? Поэтому ты отстраняешь меня?

Она вскочила вслед за Регулусом.

— Это не из-за Калеба, — припечатал он. — Ты сама сказала об отдыхе. У меня нет такой возможности, но я даю её тебе.

— Отстраняя меня, — утвердительно кивнув, девушка сложила руки на груди. Обида тугим комком засела в горле.

— Это для твоего же блага. Я не хочу, чтобы ты рисковала собой и своим здоровьем.

Регулус попытался погладить её по плечу, но Мередит отбросила его руку. Орден мог сколько угодно твердить ей, что в их нынешних неудачах не было её вины, но она знала наверняка, видела в светлых глазах родного человека: какая-то часть Регулуса винила её в произошедшем. И для Мер не было ничего хуже.

— Лея, пойми меня, пожалуйста. Я лишь хочу, чтобы ты…

— Я поняла, мистер Блэк. — Девушка опустила взгляд, вытянувшись по струнке перед своим командиром. — Буду отдыхать и делать вид, что ничего не происходит. Желаю удачного собрания сегодняшним вечером.

Ей безумно хотелось вытянуть руку, как это делают солдаты, но она сдержала свой порыв. Регулус вздохнул и, краем глаза она заметила, тоже выпрямил спину, окончательно сделавшись похожим на сурового генерала.

Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. На лестнице послышался скрипучий голос Кричера, который вскоре затих вместе с шагами Регулуса на нижнем этаже.

Мередит прикрыла веки, и злые слезы наконец заструились по щекам.

***</p>

Злость утихла на четвертый день «заключения». Как затихает особенно сильная гроза, так и Бен потух, как только осознал, что гнев не принес смирения, а лишь истощил его.

Сначала в ход пошла посуда. Он разбивал тарелку за тарелкой в попытках приспособиться к новой жизни. На смену им пришли книжные полки — брать и раскрывать книги почерневшими пальцами ему совсем не удавалось, что уж говорить о зельеварении. На свой новенький котел во главе рабочего стола Бен и вовсе старался не смотреть.

Он не сразу понял, что тратит своё время, что хватать предметы, зажимая их предплечьями, — не то же самое, что делать это пальцами и кистями рук. Но, как только до него дошло, на смену злобе пришла апатия.

Бен проводил дни, застыв на подоконнике у окна и наблюдая за прохожими. Счастливые (и не осознающие этого) магглы спешили по своим мелким бытовым делам, не поднимая головы, — простая жизнь, полная простых радостей. Иногда Эвелин, прямо как в детстве, устраивалась рядом с ним и запускала в воздух мелкие искры, которые Бен ловил кончиками безжизненных пальцев. И, если бы хоть один маггл однажды поднял голову и заглянул в окно, то ему открылся бы совершенно новый мир, совсем другая реальность.

Но никто не поднимал головы, и Бен прекрасно их понимал. У них и без магии было, на что обратить внимание. В здоровых руках они носили сумки с продуктами, подарочные пакеты, держали за руки детей и любимых людей. Парень всё всматривался, когда же в этой серой толпе наконец появится яркая звездочка, которую он так сильно ждет.

Однако Мередит Блэк не появилась ни в понедельник, когда отгремел первый апрельский ливень, ни на следующий день, ни через три дня. Интерес Бена к улице затухал так же быстро, как и его надежда на то, что девушка даст о себе знать. Эвелин стала бросать на него сочувствующие взгляды, и тогда он вовсе бросил свой пост у окна.

Бен чётко дал понять, что не хочет видеть её. Тогда почему так горько и тоскливо на душе? Он был уверен, что она — эдакая упрямица — всё равно поступит по-своему и придет, но ошибся. В груди зачесалась обида и злость на самого себя. Он не мог поверить, что Мередит так просто отступила — характер у неё не такой.

На следующий день, едва взошло солнце, Бен вскочил на ноги и принялся собирать вещи. Стены квартиры медленно сужались вокруг него, он едва мог дышать. Хватит ему сидеть без дела.

— Ты уверен, что это хорошая идея?

Эвелин, хмурясь, наблюдала за его попытками сложить лекарства в сумку. Бен поморщился, когда баночка в очередной раз выпала из рук. Сестра даже не вздрогнула: уяснила, что помогать ему было строго запрещено.

— Да, я уверен. Нет причин для беспокойства.

— Может быть, мне пойти с тобой?

Бен бросил на неё упреждающий взгляд.

— Я имею в виду, — поспешила оправдаться Эв, — сейчас на улице не безопасно…

А с ней ему, конечно, будет безопаснее. Калека и девушка, недавно овладевшая оглушающими чарами, — несомненно опасные противники. Он, не удержавшись, хмыкнул. Абсурд!

— Я аппарирую во двор, а оттуда — сразу в дом. Со мной ничего не случится.

— Но руки…

— Руки? А что с ними? — с издевкой протянул он, прищурившись. — Не переживай, бомбами жонглировать не стану.

— А если…

— Эвелин! — Бен нетерпеливо развернулся к сестре и бросил сумку на кровать. — Мы же договорились, что ты не будешь со мной нянчиться. Я буду в порядке, а вечером вернусь, как обычно.

Девушка притихла. Всем своим существом Бен почувствовал, как она прожигает его взглядом, словно это могло удержать его дома. Это всё, что она могла.

— Мередит не видно уже больше недели.

Парень выронил блокнот.

— С ней всё хорошо?

— Да, — он замялся и вернулся к сборам, стараясь не выдать своего волнения. Будто всё в порядке, и мысли о ней не беспокоили его по ночам. — Да, с ней все хорошо.

— А почему…? Вы что, поссорились?

Парень устало выдохнул и неловко поправил бинты на запястье, прежде чем повернуться к сестре. Бессмысленно скрывать от неё произошедшее, тем более она и сама всё поняла. Однако говорить об этом все равно было тяжело, равно как и признать, что он был несправедлив к Мер.

Кое-как подхватив сумку, Бен хотел было выйти из комнаты, но Эвелин задержала его в дверях. Поймав его взгляд, она тепло, почти по-матерински, поцеловала его в щеку:

— Есть люди, которые любят тебя и хотят тебе помочь. Не отталкивай их.

Сумка сползла с плеча и девушка, проигнорировав его недовольство, поправила упавшую лямку. Бен заставил себя улыбнуться.