Часть 66. Сезон Охоты (2/2)

— Понимаю. Я знаю, на что иду.

Мередит и представить не могла, что ей удастся поговорить с одним из оборотней. Судьба была на её стороне, потому что знала, Мер не успокоится, пока не узнает, почему. Почему именно Лив? Зачем нужна была эта резня в лесу?

— О, Малфой бы сошел с ума от зависти! — вновь расхохотался Гойл. — Я превзошел его! Превзошел!

По подбородку его вниз стекла капля крови. Она напомнила Мер о девушке, погибшей прямо у них на глазах.

— Ну, Блэк, если девчонка справится… Я лично притащу тебе ящик огневиски, и мы выпьем за всех отпрысков твоей сумасшедшей семейки.

Аластор Грюм подхватил замерших Блэка и Фенвика и потащил к выходу.

— Чего застыли, остолопы? — рявкнул он на мужчин. — Блэк, ничего с ней не случится! Мы будем рядом, — Грюм обернулся к ней, — если что.

Мередит кивнула дяде, заверив, что справится. Противный голосок внутри, тем временем, сильно в этом сомневался.

Они остались одни.

— Ты была на Охоте, — протянул Гойл, пробежав по ней оценивающим взглядом. — Понравилось?

— Что за Охота? — Мередит постаралась, чтобы голос её не дрожал, не выдал захвативших её чувств.

— О, это было моей идеей! — парень горделиво выпятил грудь, пылающую кровавыми шрамами. Мер скривилась от отвращения. — Ты знала, что сезон охоты на волков открывается первого августа и заканчивается в марте?

— Я стал оборотнем в июле. Мой отец продал меня оборотням! — голос его, прежде тихий и спокойный, вдруг вскинулся, взлетел до потолка. — Я стал чудовищем! Целый месяц я терпел пытки и издевки от моей новой стаи, и знаешь, что помогло мне дожить до этого момента? Что помогло мне не сломаться?

Мередит знала. Увидела это в его глазах. Безумие. Месть.

— Ты хоть понимаешь, каково это, когда тебя рвут на части твои же сородичи?!

— Ближе к делу, — нахмурилась Мер. Она прислонилась к стене, не отрывая глаз от лохматого, оборванного и разорванного со всех сторон парня. Свой голос — отчужденный и холодный — показался ей чужим.

— Моя жажда мести оказалась сильнее волчьих когтей, сильнее режущих заклинаний! — парень задергался на стуле, яростно клацая зубами. — Я знал, что когда-нибудь оборотни и волшебники поплатятся за то, что сделали со мной. «Сезон Охоты» — так я назвал свой план. Ваши люди, ваш Орден, — он выплюнул эти слова ей под ноги, — в очередной раз оставили нас без еды. Десятки маггловских выродков избежали своей участи в одну из ночей! И тогда я подумал, а что если устроить охоту, но наоборот? Не люди будут охотиться на волков, а мы… на людей.

Мередит похолодела. Ужас схватил её за горло. Гойл расхохотался, почуяв её страх.

— Я предложил её нашему вожаку, Сивому, знаешь его? Конечно знаешь! Мы собирали девчонок! Молодых, светленьких… Мне позволили выбирать каждую из них, я брал самых красивых! Помню одну из них… Волшебница была. Видел её в школе однажды…

Мередит сдавленно замычала, разжав кулаки. Она подлетела к парню и, позабыв о обо всём, хлестнула его по лицу. Ещё и ещё. Гойл не прекращал хихикать.

— Что ещё? Что еще ты придумал? — удар по щеке. — Скажи!

Перед глазами предстала Оливия, распростертая на земле. Кончики пальцев обожгло резкой болью, горечь затопила её с головой.

— Моя идея понравилась всем! Даже Повелителю!

Мередит отшатнулась.

— Он одарил нас своей милостью! Повелитель! Он подарил на каплю своей магии, мы стали неуязвимы! Милость Повелителя! — он снова расхохотался. Его безумие только подстегнуло ярость Мер. — Это была потрясающая идея! Я знал, что оборотни и волшебники растерзают друг друга, стоит им схлестнуться в бойне. Это ведь Блэк получил мое сообщение о нападении оборотней в Беркшире. Я отправил ему послание!

Её замутило от подступающего гнева. Она достала палочку.

— Я смотрел, как волки терзали ваших людей. Упивался криками волков, разорванных вашими заклятиями. Я всем отомстил! Вот, какой я!

Мередит отключилась. Сердце грохотало в груди. Всё это… Убитые девушки, раненые из Ордена, погибшие или схваченные Авроратом оборотни, разрушенные семьи и убитые горем матери… Всё это только потому, что Грегори Гойл этого захотел?

Вся эта боль… ради мести?

— И как? — выдавила она, с трудом разлепив пересохшие губы. — Тебе стало легче?

— Ты даже не представляешь! Это было так весело! Одного из оборотней убил твой дядя. Я знал его. Он, смеясь, заставлял меня есть сырое мясо. По его указке я ел человечину! Его разорвали на части, и теперь смеюсь я. Ну же, Мередит, посмейся со мной!

— Ты сумасшедший!

— А как приятно хрустели косточки этих девчонок! Гладкая кожа рвалась на части… Обожаю!

Его хриплый смех зазвучал так громко, что Мер испугалась, что Рег или Грюм прибегут на шум и помешают ей. Она задрожала, не в силах сдерживать свою ярость.

— Ты такой жалкий, — просипела она. — Не удивительно, что поймали только тебя…

Парень тихонько взвыл и снова начала трястись на стуле.

— Ты не понимаешь, каково это стать монстром! Монстром, который не заслуживает ничего, кроме ужасов и побоев! Мой отец отвернулся от меня, все приличное общество отвернулось от меня! Меня предали! И если я больше не могу быть счастлив, то остальные тоже…

Он выдохся. Губы его побелели, словно смоченные ядом, он тяжело дышал, прикрыв глаза.

— Это все? — поинтересовалась Мер, глубоко вдохнув.

Грегори кивнул. Он опустил голову и, глядя на его вздымающуюся грудь, девушка почувствовала, как сорвалось внутри нечто, до сих пор державшее её в узде.

— Какой же ты ублюдок, Гойл.

Оливия была светлым человеком, способным озарить комнату одним своим присутствием. Где-то милая, где-то назойливая или ранимая, она не должна была становиться орудием чужого сумасшествия.

Она заслуживала счастья. Гойл — нет.

— Круцио!

Красная вспышка сорвалась и вылетела из палочки слишком легко. Без особых усилий всё самое темное, что хранилось в ней, всплыло наружу на её призыв: причинить Грегори боль. Всё её естество радостно вспыхнуло в унисон живой боли, пронзившей парня напротив.

Он не заслуживал ничего, кроме страданий. Он заслужил эту боль. Он заслужил.

Мередит упивалась его криками, наполнялась ими. Пустоту, прежде вызванную смертью Лив, заполняла горькая радость. Это возмездие. Гойл получил по заслугам, а она получала награду. Боль за боль.

— Мер! Мередит!

Палочка вылетела у неё из рук, а её саму отбросило к стене.

— Ты с ума сошла? — закричал Регулус, приблизившись к пленнику. Его тело билось в конвульсиях на стуле, Регулус и Бенджи осматривали его, проверяли пульс.

— Чертова девчонка! — злился Аластор, наклонившись к ней. — Ты хоть понимаешь, что едва не натворила?! Ты же чуть жизнь свою не отдала!

Мер сползла вниз по стенке. Широко раскрытыми глазами она уставилась на парня, кого чуть не убила ценой собственных жизненных сил. Круциатус начал вытягивать из неё душу.

Над Гойлом суетились, срочно приводя его в чувство.

— Он сможет ещё что-нибудь сказать? — обеспокоенно спросил мистер Фенвик, подняв голову на Грюма.

— Ничего… Ничего вы от меня больше не услышите, — через силу прохрипел парень.

— Смотри сюда, сученыш…

Регулус встряхнул его, и Гойл поднял голову. Он смотрел не на мужчин, склонившихся над ним. Взгляд его устремился прямо к Мередит. На лице его медленно расползлась широкая ухмылка.

— Я смотрю, — выдал он и подмигнул девушке. Губы прошептали какую-то молитву, голова его повисла, а из разорванного горла фонтаном хлестнула кровь.

***</p>

Мер вернулась в комнату под утро. Когда она привела себя в порядок и спустилась вниз, в гостиной уже бушевал шторм. Она остановилась в прихожей, прислушиваясь к громким голосам.

— Это отвратительно! — возмущался кто-то. — Мы боремся для того, чтобы избавиться от Темного Лорда и Пожирателей смерти, а не уподобиться им!

— Если то, что Гойл рассказал, правда, то он другого и не заслуживал!

— Но мисс Блэк поступила просто ужасно! Она не должна была…

— Не должна была что? — Мередит вышла из-за угла, встретив взгляд говорившего. — Ну?

— Из-за тебя мы…

— Благодаря мне, — прервала его девушка, — мы узнали, что Волдеморт нашел способ делиться магией с окружающими, и именно поэтому оборотни были неуязвимы во время битвы. Благодаря мне, нам стали известны мотивы оборотней и цель Охоты. Разве этого недостаточно?

Она приподняла брови. Ни один мускул на её лице не дрогнул, не выдал страха или отчаянного желания разрыдаться. Образ Оливии был слишком свеж в памяти.

— Ага, — хмыкнул другой, — ты добыла информацию, а потом замучила его до смерти.

— Думаете, Волдеморт допрашивает пленных за обеденным столом?

— Что ты можешь знать обо всем этом? Что ты вообще делаешь на этих собраниях? Ты же еще мелкая девчонка!

Мередит обвела взглядом присутствующих. Взрослые женщины и мужчины, часть которых смотрела на неё с презрением, другая — участливо. И ни одного сверстника.

Для всех них она была лишь подростком. Ребенком, заигравшимся в войну.

— Мередит имеет такое же право присутствовать на этих собраниях, как и все вы, — вскочил Сириус. Их взгляды встретились. Они не виделись с поля боя, и девушка успокоилась, быстро отметив, что отец почти не пострадал.

Она была благодарна ему. И обязательно поблагодарит его после собрания, но сейчас…

— Я способна сказать за себя, — холодно заметила девушка, одним лишь тоном усадив Сириуса на место. — Да, я — бывшая школьница, да, у меня мало опыта в военном искусстве. Но посмотрите на нас, мы разбиты и сломлены, нам не хватает людей. Вы правильно заметили, идет война. А на войне нет места жалости и сожалению. Эти ублюдки лишили жизни десяток девушек…

— Не тебе было решать судьбу того волка! Или ты забыла о справедливости?

— Спросите о справедливости матерей, которые вынуждены готовить пустые гробы для своих дочерей, чьи трупы даже по кускам не удалось собрать.

— Оборотень мог быть передан закону.

— Закону? — Мередит рассмеялась. — Закон прогнется под первым же мешком денег, который сдадут Визенгамоту. Мы больше не можем играть по-честному. Старые методы борьбы больше не работают, — виски прострелила боль, она осеклась, — подумайте об этом, когда избавитесь от стереотипов о том, что зло можно победить одной лишь улыбкой.

Силы иссякли. Мередит почувствовала себя так, будто её только что сбросили в океан. Медленно, клеточка за клеточкой, она растворялась в воде, не хватало воздуха. Вокруг было слишком много людей.

Ни на кого не глядя, девушка покинула собрание и вышла во двор. Холодный ветер окутал её, привычно щипнув кожу лица. Мередит обняла себя за плечи, приветствуя старого друга.

Она глубоко вдохнула.

Самое страшное позади. И все ошибки, какие только можно совершить, уже совершены. Девушка села на лестницу, вытянув ноги, и невидящим взглядом уставилась на прожилки деревянных ступеней.

Пришло время всё обдумать.

Круциатус. Одно из трех Непростительных заклятий. Красная вспышка вновь мелькнула перед глазами. Когда Регулус впервые объяснил ей, что это за заклинание, и как оно действует, Мер и подумать не могла, что использует его на знакомом ей человеке. Увалень Гойл мертв. Она отомстила, но Лив всё равно мертва. Её не вернуть.

Злые слезы собрались в уголках глаз.

Не она ли минуту назад доказывала остальным, что сражаться, используя старый добрый Экспеллиармус и веру в лучшее, больше не получится? Она права. Права, верно?

Тогда почему так погано на душе?

Ветер взвыл на крыльце, взъерошив распущенные волосы. Сомневаться уже нет смысла. Она, как сказал кто-то в гостиной, уподобилась Пожирателям. Пути назад не было.

Девушка зажмурилась. Что подумали о ней родные? Регулус, отец? Что скажет мама, когда узнает? И остальные? …Бен?

С её уст сорвалось Непростительное заклятье. Поймут ли они её? Смогут ли простить?

— В детстве после ссоры ты часто убегала в свою комнату и закрывалась там. Я был удивлен, когда не нашел тебя в комнате сейчас.

Мередит вздрогнула и развернулась. Сириус оторвался от стены и, выдохнув колечко дыма, сел на ступеньки рядом с ней. Мер наспех вытерла слезы.

— Воздухом подышать захотелось, — она шмыгнула носом. — А ты что здесь делаешь? Я думала, на собрании все заняты, злясь на меня. Разве я еще не стала местным Темным Лордом? Королевой Круциатуса, может?

Отец так громко рассмеялся, что подавился своим же смехом и закашлялся, выпустив сигаретный дым наружу.

— Королевой драмы, если уж на то пошло, — сказал он, успокоившись.

Мередит растерянно пожала плечами, подтянув колени к подбородку. Сириус докурил сигарету, отряхнул руки и тяжело вздохнул, уставившись вдаль. Мередит напряглась. Она чувствовала, его так и подмывало сказать ей что-то, но он молчал, и эта тишина убивала её.

Когда отец вновь издал печальный вздох, Мер не выдержала:

— Боже, пап, не тяни пегаса за крыло! Давай, начинай кричать, я готова! Накричи, скажи, какая я бестолковая, и уходи! И без тебя тошно…

— Я и не собирался кричать, — невозмутимо произнес Сириус после недолгой паузы.

Мередит раздраженно застонала.

— Тогда зачем ты здесь?!

Она ждала, что он начнет поучать её, рассказывать, как плохо она поступила, но вместо этого Сириус сграбастал её в объятия, прижав к груди. От волнения и испуга Мер затаила дыхание. Его сердце билось в такт её пульсу.

Теплые руки отца прошлись по её спине, задержались на замерзших плечах, растерев их, спустились к ладоням. Одной рукой он сжал её пальцы, другой погладил по голове.

— Я пришел, потому что я твой отец, — прошептал Сириус. — Каким папой бы я был, если бы оставил тебя в такой момент?

— Нормальным? — попыталась отшутиться Мер. На глаза вновь навернулись слезы. Несправедливо то, что после всего пережитого ей все еще хотелось расплакаться в теплых отцовских объятиях. Она же только что пыталась доказать всем, что больше не ребенок!

— Ну, нет, если равнодушие родителя ты считаешь нормальным, то тебе явно стоило пообщаться с твоим дедом, — отец поерзал на месте, — по этой части ему не было равных… Я просто надеюсь, что я не такой.

Мередит не сдержала улыбки.

— Не такой, — хотелось сказать ей, но слова застряли комом в горле. — Пап, я…

Слезы всё же хлынули из глаз, окропив щеки и свитер мужчины. Они текли и текли, обжигая губы, стекали по подбородку и падали вниз, на грубую ткань джинсов, а Мер всё никак не могла остановиться. Ей столько хотелось рассказать своему отцу, но она была не в силах. Всё тело зашлось мелкой дрожью от усталости.

— Я столько всего натворила, па, — всхлипнула она, вцепившись в шерстяную ткань.

— Я знаю, девочка, знаю…

Листва у дома беспокойно заворочалась, потревоженная редкими каплями дождя. Тоскливо завыл ветер в верхушках деревьев. Небо плакало вместе с ней, изливая свою боль. Природа умирала, и что-то внутри Мередит безвозвратно уходило вслед за ней.

Отец пах кофе и табаком. Запах, привычный ей с детства. Он гладил её по спине, и с каждым касанием, с каждым новым всхлипом, внутри неё рассеивался мрак.

— Ты помнишь моих кузин? — спросил Сириус, когда она перестала вздрагивать.

— Андромеда, Нарцисса и Беллатриса.

— Да, — кивнул мужчина. — Беллатриса… Она была сущим кошмаром. Любила пугать нас, малышей, и я, чего уж греха таить, терпеть её не мог, ненавидел всей душой.

Он говорил ровно, без запинки, голос не выдавал волнения, но Мер слышала, как бешено билось его сердце.

— Восемнадцать лет назад, когда мы собирали крестражи… Она вышла на нас, напала… Из-за неё Регулус лишился части ноги.

Мередит скривилась, машинально потерев целую голень. Сириус, заметив это, невесело усмехнулся.

— Я был так зол, — он запнулся, — и напуган. Как сейчас помню, Рег падает на землю, раненый, а я… Я убил её.

Девушка отпрянула. Новые подробности из жизни отца заставили её позабыть о собственных проблемах. Внезапно связь между ними проступила отчетливее прежнего, будто между ними натянулась новая ниточка. Оказывается, она не первая в их семье, кому пришлось применить Непростительное.

Очевидно, контроль над эмоциями — их ахиллесова пята.

— Сразил её Авадой, как полагается, — он горько усмехнулся, руки его снова потянулись к пачке сигарет. — Ты спросишь меня, жалел ли я о том, что убил свою сестру? Моя кровь, моя родня… Нет. Никогда не пожалею. Ну что, презираешь меня? Ненавидишь?

— За что? — искренне удивилась Мер. Всё её слезы мгновенно высохли.

— Использовал Непростительное, убил члена своей семьи… Я уже достоин ненависти.

Мередит опешила.

— Пап, ты дурак? — она стукнула его по груди. — Ты же сам говорил, она чокнутая была. Вы были на войне, у тебя не было другого выбора. И если бы ты не убил её, кто знает, может, она бы потом убила сотню других людей?

— Вот именно, Мер, — мужчина улыбнулся, покачав головой. Он поцокал языком. — Это относится и к тебе. Думаешь, я не знаю, что ты там себе придумала? Я использовала Круциатус, я монстр, меня никто не будет любить! — он всплеснул руками, передразнивая её. — Я буду любить тебя. Мама будет любить тебя. И Дарион. И остальные. От того, что ты использовала Круциатус, ты не стала ужасным человеком. Ты все та же любящая девочка, которая плакала над кроватью брата в день его рождения, всё та же умная, самоотверженная девушка, готовая горы свернуть ради своей семьи.

Сириус развернул её к себе, схватив за плечи.

— Ты говоришь, ты столько всего натворила… Солнышко, я каждый день своей жизни совершал какую-либо ошибку. Вся моя жизнь состоит из ошибок! Но тем не менее, вот он я. У меня есть семья, друзья, ставшие её частью, у меня есть, за что сражаться. Мои ошибки не сделали меня хуже, они сделали меня мной. Без них я бы не был Сириусом Блэком, твои сумасшедшим папашей.

Он корчил ей рожи, пародируя её страдающее лицо, и откровенно веселился, издеваясь над ней. Мер хотела было рассердиться, но хитрый блеск серых глаз, наигранные вздохи и стоны заставили её рассмеяться.

— Мир не делится на черное и белое, запомни это. В каждом из нас есть и свет, и тьма. Только от тебя зависит, чего в тебе будет больше, поняла?

Мередит молчала, не в силах бороться с ураганом чувств. Её распирало от нежности к отцу, от благодарности за семью, в которой ей повезло родиться. Действительно, как она могла подумать, что не выдержит этот мрак внутри, если рядом с ней всегда будут люди, готовые осветить его?

— Поняла?! Отвечай! — отец ущипнул её за бок. — Отвечай, кому говорю! — ущипнул за второй.

Мередит расхохоталась.

— Пап, хватит! — взмолилась она, пытаясь убрать его руки, щекотавшие её с двух сторон. — Пап! Мне что, десять лет?! Хватит!

— Не перестану, пока не ответишь, — низким басом отозвался Сириус, переключившись на её шею.

Девушка скривилась, втянула шею в плечи и принялась отбиваться.

— Всё! Я поняла, поняла! Только перестань меня щекотать! — крикнула она, задыхаясь от смеха.

Отец удовлетворенно кивнул, ущипнув её за нос напоследок. Мер возмущенно фыркнула.

Удивительно, но этот старый трюк сработал. Всего за каких-то несколько минут отцу не только удалось избавить её от желчи, съедающей душу, но и успокоить, разогнать ту тьму, в которую она успела себя загнать.

— Тук-тук! Не помешаю?

Дверь дома открылась, выпустив на крыльцо женщину, укутанную цветастой шалью. Прежде длинные волны волос теперь едва доставали до плеч, а на безмятежном лице проступили усталые черты. Она несмело приблизилась к ним.

— Мама!

— Алекс!

Мередит и Сириус подскочили, бросились ей на встречу, сжав женщину в своих объятиях. Алексия Блэк облегченно рассмеялась. Она целовала мужа и дочь, гладила её по волосам, широко улыбаясь, по лицу её текли слезы.

И от этих простых материнских ласк всё внутри Мер потеплело, растаяло вслед за противной тьмой.

Груз, появившийся на её плечах этой страшной ночью, никуда не исчез. Но он перестал тяготить её. В конце концов, ей было, с кем разделить его.