Часть 64. Первое задание (1/2)
Тео всё ещё не научился подавлять свою боль.
— Смелее, Теодор, — над ним возвышался Темный лорд, но все, что мог увидеть парень, это размытый силуэт. Слезы застилали глаза. — Я говорю тебе, закончи сегодняшнее задание, и можешь быть свободен.
Тео дрожащей рукой провел палочкой над левым предплечьем, где чернела и извивалась Темная метка. От боли он плохо соображал, дыхание сбилось, но необходимо было закончить задание — содрать тонкий слой кожи с левой руки.
Кожа вокруг метки потемнела и обуглилась, черная магия сопротивлялась порезу, но Волдеморт не отпускал его без увечий. С момента смерти Ирека жизнь Теодора превратилась в настоящий ад.
Ему запрещалось кричать. Кожа сходила медленно и неохотно, но все же вскоре Теодор увидел, как под меткой наливается кровью поврежденная плоть. Теперь он знал, что Темную метку нельзя вырезать с кожи. Она впечатывается в плоть.
Татуировка, которую невозможно свести.
Полупрозрачная пленка стала увеличиваться в размерах. Тео сцепил зубы, чувствуя, как уплывает его сознание. Нельзя. Нельзя, иначе будет только хуже. Он вспомнил о Гелле и её улыбке. Осталось срезать пару сантиметров. Тео почувствовал себя ассирийцем*.
Лезвие заклинания не только срезало его кожу. В самый первый раз, на следующий день после убийства Ирека, его пригласили в подвал, где заставили отрезать палец на собственной ноге.
С пальцем Тео расправился быстро, но в тот же миг потерял сознание. А когда очнулся, обнаружил себя в том же подвале в луже собственной крови. В тот момент он понял, это было его персональное наказание.
— Теодор, я жду, — властный голос вернул его к реальности, — последний сантиметр.
Тео зажмурился и совершил последний рывок. С едва уловимым шелестом кожа слетела вниз, по руке текли тонкие ручейки крови. Он прикусил губу, перед глазами заплясали пятна.
— Отлично. А теперь обратно.
Не помня себя от боли, Теодор резким движением руки вернул кожу на место. Этому заклинанию научил его Долохов — его создатель.
Парень раскрыл рот, казалось, глазные яблоки вот-вот вылетят наружу. Он издал тихий хрип.
Нейтан повернулся к выходу из помещения.
— Буду ждать тебя здесь через четыре дня.
Теодор едва нашел в себе силы кивнуть. Ломота в теле не давала нормально мыслить. Едва перебирая ногами, он поднялся в свою комнату и повалился на пол.
Гелла. Он повторял её имя, как мантру, цеплялся за образ, как за спасительную молитву. Потерять сознание навсегда ему не давала только мысль о том, что станет с Геллой в этом доме, если его не будет рядом.
Он подполз к прикроватной тумбочке, где лежали необходимые ему лекарства. Волдеморт запретил ему обращаться за помощью к их семейному целителю, и Тео даже не хотел проверять, чем каралось неповиновение этому приказу.
Он сел, достал бутылочку с кроветворным зельем и выпил её залпом, стараясь не тревожить пострадавшую руку. Боль всё еще обжигала тело и дышать становилось всё труднее, но Тео знал, что через пару секунд действие этого зелья и болеутоляющего раствора снимет головокружительные симптомы.
В такие моменты он был готов поклоняться Бену и его способностям. Может, ему и запретили обращаться за помощью к их главному целителю, но Волдеморт ничего не говорил о друзьях-зельеварах. Лекарства и зелья, которые присылал ему друг, помогали ему восстанавливаться в то время, пока он спал.
По телу пробежался долгожданный холодок. Тео замер, прислушиваясь к ощущениям, и откинул голову на кровать. Вокруг него возвышались высокие голые стены, а потолок казался таким далеким, что ему казалось, его заточили в клетку, стены которой простирались на многие мили. Вся его нынешняя жизнь — одна большая клетка.
Стены её внезапно сузились до его собственных размеров, и глаза его закатились. Тео потерял сознание.
Утром он зашел в кабинет к отцу. Волдеморт отбыл, не сказав куда, и впервые за долгое время парень позволил себе вздох облегчения.
Гилберт Нотт обнаружился за столом, и вид у него был неважный. Всего за год мужчина постарел на все десять лет, в волосах блестела седина, темные круги под лихорадочно сверкающими глазами делали его похожим на выжившего из ума человека. Тео с грустью отметил, что от прежнего внушающего страх главы семьи осталась лишь оболочка.
Мысли Теодора были заняты вопросом о собственном выживании, беспокойстве за жену и её жизнь, поэтому он не обратил должного внимания на состояние отца. А зря.
— Отец, — он по привычке склонил голову перед мужчиной, но тот не обратил на него внимания, увлеченный письмом в большом блокноте. Перо быстро скакало по странице, а голова мистера Нотта всё ближе склонялась к ней.
Что же могло увлечь отца так сильно, что он забыл обо всех своих обязанностях, как главы дома, члена Визенгамота и почетного Пожирателя Смерти?
— Отец? — повторился Теодор, уже без всякого страха приземлился в кресло для посетителей. Он смахнул с него мусор, обрывки рукописей и перья со сломанным кончиком.
— Не сейчас, Теодор.
— Наш Лорд покинул поместье, я хотел узнать, оставил ли он какие-либо указания? Нам нужно разобраться с теми магглами, протестующими в Лондоне?
Гилберт Нотт не ответил. В захламленном кабинете повисло неуютное молчание. Теодор больше не узнавал своего отца, да и знакомая энергетика места изменилась. Воздух в кабинете стал недружелюбным, будто и Тео, и его отец стали для него чужаками.
— Выслушай меня!
Такой крик не мог остаться безнаказанным в обычное время, но сейчас отец едва ли услышал его. Он принялся бормотать себе под нос:
— Нужно записать, пока не забыл… Ритуал возрождения души! Он пригодится, пригодится… Мне нужно…
Шепот его то обрывался, то затихал. Левое предплечье Тео заныло, напомнив ему о свежей ране. Он кашлянул.
— Теодор! — вздрогнул вдруг отец, подняв голову. — Что ты здесь делаешь?! Я занят!
— Я задал тебе вопрос, — парень начал терять терпение.
— Потом, всё потом.
— Отец! — крикнул Тео, поднявшись с места.
— Вон отсюда!
В Теодора полетела красная вспышка заклинания. Он едва успел уклониться. Теперь-то он узнал своего деспотичного отца.
Широким шагом Тео покинул отцовский кабинет и передернул плечами, когда вслед ему донеслось нехарактерное Нотту-старшему хихиканье.
Дни были наполнены болью и одиночеством. Оттого Теодор без энтузиазма встретил семейство Малфоев, пышущих жизнью и здоровьем, на пороге своего дома.
Драко нашел отличного собеседника в лице Рудольфуса Лестрейнджа, Нарцисса уединилась в библиотеке с новоприобретённой подругой из Америки, а Тео и Люциус разместились в креслах напротив окна.
Сентябрь выдался серым, мокрым и безрадостным. Сад за окном больше не боролся за жизнь.
— Я вижу, что делает с вами наш Лорд. Сочувствую, — в голосе Люциуса не было искренности. Этикет не позволял.
— Ерунда, — отозвался Тео без особой уверенности. — Самое главное для меня: быть участником общества магов-профессионалов своего дела, которыми движет общая цель. Мне за радость работать в сплоченном стане сторонников Волдеморта.
Люциус ответил не сразу. Тео успел заметить улыбку, которую тот так тщательно старался скрыть.
— Иногда я забываю, что вам и моему сыну всего лишь восемнадцать лет, — по-доброму усмехнулся Малфой. — В вас пылает юношеский максимализм, вы еще не видите истинную суть вещей.
Тео прищурился. Он не понимал, куда клонит Люциус.
— И ваша матушка, к сожалению, ушла слишком рано. Отца… на его поддержку рассчитывать не приходится.
— Почему все так стараются списать моего отца со счетов?! Он еще не слишком стар, и его всё еще многие боятся, с ним считаются.
— Об этом я и говорю. Вы слишком юны и наивны. Ваш отец, он… Думаю, вы и сами понимаете, что мистер Нотт больше не тот солидный мужчина, каким был всего пару лет назад. Он изменился.
Теодор сделал глоток вина и покосился вверх, где-то над ними его отец сейчас с безумным видом записывал что-то в свой дневник.
— Так бывает, когда волшебник пытается обуздать магию, которая ему не по силам. Рано или поздно, наступает пора платить за свои попытки. Ваш отец начал расплачиваться собственным рассудком.
— Вы говорите о безумии?
— Именно так. Послушайте меня, Теодор. Вы долгое время были другом моего сына, ваша судьба в какой-то степени мне не безразлична. Нет в стане Волдеморта прежнего единства, о котором вы грезите.
Парень с силой сжал бокал в руках. Удивительно, как тот ещё не треснул. Люциус Малфой огляделся, прежде чем продолжить говорить:
— Проигрыш в Первой войне совершил перестановку сил на шахматной доске. Наш предводитель силен, в этом нет сомнений, но теперь нам не хочется убивать всех подряд, без разбору. Осталась, конечно, всякая шваль, которой убийство в радость, но… Сегодня в чистокровном обществе ведутся другие разговоры.
— Какие? — пальцы Тео похолодели.
— Темный Лорд идет к своей цели по головам и трупам, утопая в реках крови. Мы же, его сторонники, идем за ним по просторной тропе, ведущей к желанному богатству, влиянию и карьерному росту.
Тео с трудом сглотнул, оглядывая помещение. В зале находились десятки чистокровных, а ведь ему раньше и в голову не приходило, какой мотив для службы Волдеморту был у них. Нотты служили ради… Ради чего?
С самого детства отец внушал ему идею о превосходстве чистой крови, и Тео мечтал, как однажды во всем мире больше не останется грязнокровок. Но являлся ли массовый геноцид его истинной целью?
Он посмотрел на Люциуса:
— Но разве у вас что-то получается? Я не заметил, чтобы произошли какие-то изменения…
— Теодор, а как же недавние протесты в маггловском Лондоне? Люди недовольны терроризмом Волдеморта, а Министерство совсем скоро обвинит в розжиге недовольства магглорожденных волшебников. Магглокровок стали считать опасными, министр лично сообщил мне, что опасается, как бы магглорожденные не подняли бунт, тогда их попросту придется устранить… А что случится, когда грязнокровки покинут свои посты в Министерстве?
— Путь для чистокровных будет расчищен, — выдохнул Тео, прикрыв глаза.
— Вот именно, — довольно кивнул Малфой, — уже в самое ближайшее время вы сможете занять высокую должность, если немного постараетесь. В связи с надвигающимися событиями это станет так несложно. Мой сын уже у вершины, а это всё, чего я когда-либо желал для него. Как выяснилось, чтобы добиться желаемого, не обязательно становиться террористом…
Между ними воцарилось молчание. Оба воззрились на свои левые предплечья, где недовольно шипела черная змея.
Теодор ощутил себя преданным, да к тому же ещё и дураком. Ему хотелось оттереть с кожи эту липкую грязь, в которую он окунулся по доброй воле. Все эти месяцы Тео стремился завоевать уважение Волдеморта и других Пожирателей смерти, вкладывал силу и душу в идеи Темного Лорда, в его теорию о чистой крови и превосходстве волшебников над магглами, считал, что окружен обществом единомышленников.
А на деле оказалось, что Волдеморт использовал Пожирателей смерти, а Пожиратели смерти использовали его. В их обществе не было единства, частью которого мечтал ощутить себя Теодор. В погоне за эфемерной идеей он упустил момент, когда перешагнул черту и стал простым слугой, выполняющим мелкие поручения и позволяющим издеваться над собой.
Его обуяла ярость. И на следующий день, когда Тео вышел из комнаты в подвал на очередную пытку, он окончательно утвердился в мысли, что подобное положение дел ему не нравилось.
Заклинание окунуло его ноги в жидкий огонь, и внезапная мысль обожгла его сознание. Необходимо что-то менять. Он только не знал, как.
Тео всё еще не научился подавлять свою боль. Но он обязательно научится.
***</p>
Подвальные помещения дома Карин Карс, ныне тренировочный зал Ордена Феникса, были оборудованы разного рода статуями, манекенами и препятствиями для имитации реального боя. На стенах: особое зеркальное покрытие, впитывающее любой вид магии.
Когда Мередит только вступила в Орден, она стала первым членом тренировочной группы. Позже к ним присоединилось еще несколько человек, и занятия стали проходить чаще. Их обучением занимался Римус, но иногда к нему присоединялись Джеймс и Сириус. Такие занятия Мер любила больше всего. Её отец был прекрасным дуэлянтом.
Заниматься маленькой группой было комфортно, однако в сентябре ряды Ордена пополнились новыми волшебниками, и многие из них присоединились к их группе, желая подтянуть боевые навыки. Неожиданно для Мер, в их числе оказался и Бен.
— Плавно, Рон, плавно! — поморщился Люпин, когда сияющий барьер защитного заклинания разделил комнату надвое. Слабый луч розового света ударил в щит и с тихим хлопком рассыпался искрами. — Держи руку ровно, от этого зависит мощность заклинания.
Рон нетерпеливо взмахнул рукой, замер, но не успел произнести заклинание. В долю секунды заклятье Римуса сбило его с ног. Он с грохотом завалился на бок.
— Мер, — к девушке наклонился Джордж. — как по-французски будет «краснеть»?
— Rougir, — без запинки ответила она, покосившись на братьев, обступивших её с двух сторон. — А вам зачем?
— Да вот, думаем, когда малыш Ронни позеленеет, а потом и покраснеет от злости, — Фред наклонился к ней с другой стороны. — Смотри, три…
Их троица обратила всё внимание на попытки Рона сымитировать движения Римуса.
— Два…
Рон выбросил руку вперед, но Римус отразил нападение. Заклинание угодило в противоположную стену, где вздрогнула и зашевелилась часть наблюдающих.
— Один.
Именно в этот момент оппонент Римуса бросил на них быстрый взгляд и, очевидно, заметил ухмылки на лицах своих братьев. Уши, лицо и шея его мгновенно покрылись алыми пятнами, Рон надулся, а Мередит не сдержала смешка. Близнецы прыснули вслед за ней, что не укрылось от Рона. Он решительно взмахнул палочкой.
Мередит, Фред и Джордж прикрыли рты ладонями, но безуспешно. Смех рвался наружу комками, девушка подняла голову и заметила, что парни и сами покраснели не хуже своего брата. Она громко фыркнула, зажмурившись.
— Мередит, — донесся до неё строгий голос Римуса, — ведите себя тише. Если сегодня вы не настроены на занятия, покиньте зал, чтобы не отвлекать остальных.
Близнецы активно закивали, а Мер в последний раз фыркнула, прежде чем накинуть на себя серьезный вид. Взгляд упал на парня, державшегося в отдалении от людей, разбившихся на компании.
Бен наблюдал за ней, и он явно поймал момент её веселья с близнецами. О чем он подумал, увидев её смеющейся? Она встретила его взгляд и улыбнулась, но парень отвернулся в сторону дуэлянтов. Никакой реакции.
Мередит застыла в смятении. Улыбка медленно погасла. Она корила себя за эту вольность — пара секунд смеха. Ей захотелось уйти, спрятаться в своей комнате. Казалось неправильным смеяться вот так, легко и беззаботно, без возможности разделить этот миг с Беном.
Что произошло с ним в августе? Почему в темных глазах больше нет блеска, а на губах не играет улыбка? Он повзрослел, стал холоден, замкнут, и у неё сердце сжималось от мысли, что он пережил что-то страшное, а её не было рядом с ним.
Ехидный голос в голове твердил: «Сама виновата».
Она жалела, что так просто отказалась от него в пользу своих амбиций. Будто собственными руками лишила себя важной части своей жизни. Но толку от этих жалоб?
Они стали незнакомцами. Это должно её радовать, ведь на войне не было места чувствам. Она должна была сосредоточиться на своей работе, не отвлекаясь на тоску, но чувство вины день за днем прогрызало дорогу к её сердцу.
У неё не хватало смелости поговорить с ним обо всем, что произошло, а каждая её попытка построить обыкновенный дружеский диалог разбивалась о непробиваемые стены безразличия ко всему, что дышало и не кипело в котле.
Ей оставалось только ждать, что он оттает к ней, и медленно, шаг за шагом они вернутся к тому, на чем закончили свою историю.
В таком ожидании и прошла первая половина месяца.
— Мер, как твои пушистые проблемы?
Девушка подняла голову, оставив на мгновение схемы алфавита, разложенные на кухонном столе, и показала отцу язык. Он довольно, по-собачьи, расплылся в улыбке.
— Почему мое превращение в анимага ты называешь «пушистой проблемой»? — устало поинтересовалась девушка, зачеркнув неверный столбец с расшифровкой. — Вдруг я стану сфинксом или слоном?
Она машинально пошевелила языком, где уже две недели покоился лист мандрагоры, прикрепленный заклинанием для удобства. Целитель говорил, чтобы она подождала еще год, прежде чем снова пробовать себя в анимагии. Но зачем ждать, если никаких осложнений после предыдущей ошибки не было?
— Это наша школьная шутка, — Сириус лениво дернул плечом, не прекращая улыбаться. — Просто представь, если ты станешь кошкой, я буду гонять тебя по дому в своей собачьей форме. Это будет просто умора!
— Обхохочешься, — Мередит не прониклась. Становиться кошкой и прыгать по дому от обезумевшего отца ей не хотелось. Похоже, нелюбовь к кошкам передалась ей на генетическом уровне. Полный скептицизма взгляд устремился на Сириуса. Мужчина закатил глаза, прошептав что-то похожее на «зануда».
— Готова к завтрашнему дню?
— Конечно, — фыркнула девушка, стараясь не выдать своего волнения. Будто назло, карандаш выпал из рук и покатился по столу, слетев на пол. Девушка раздраженно зашипела.
Через двенадцать часов ей предстоит проявить себя. Уже этим утром начнется её первая миссия.
Когда Мередит вступала в Орден Феникса, то сразу предупредила Регулуса, что в боевых миссиях участвовать не будет, и её вклад в общее дело будет заключаться лишь в работе с документами. Никто не предупредил её, что миссии бывают небоевыми. Теперь Мер знала, что такие нюансы следует уточнять сразу.
Группа людей из Ордена месяц назад покинула Англию, чтобы найти союзников для борьбы с Волдемортом среди глав государств европейских стран. Среди них была и мать Мередит. От них не было вестей уже неделю.
Ей хотелось узнать, как чувствовала себя мама, когда покидала страну в сопровождении незнакомых людей. Было ли ей страшно перед этим заданием так же, как и Мер сейчас?
Девушка покосилась на отца, но спрашивать ничего не стала. Показывать ему свою слабость? Нет уж, увольте.
— Ну, ладно, — мужчина замялся, очевидно, не зная, что ещё сказать. — Я домой, а ты…
— А я здесь. И никуда не уйду.
Сириус нахмурился. Это была их старая тема, предмет их споров и причина затаённых обид. Отец требовал, чтобы девушка вернулась домой, а та сопротивлялась в детском порыве пойти наперекор родителю.
Она делала это, чтобы наказать отца за его вспыльчивость, но сегодня, то ли нахлынувшая тревога за мать, то ли страх перед предстоящей миссией были всему виной, ей не хотелось ссориться с Сириусом.
Уже более дружелюбно она добавила:
— Отсюда мне будет удобнее добираться до Министерства, и с Регом нужно с утра встретиться, обговорить все детали, так что…
— Да-да, я понимаю, — он засобирался. — Тогда… до встречи на собрании?
— Да, до встречи.
Сириус прошел к выходу из кухни, но тут же вернулся обратно, сграбастав её в объятия. Мередит снова выронила карандаш.
— Будь осторожна завтра, — шепот отца обжег макушку. Он погладил её по волосам, и этот простой родительский жест заставил её покрыться мурашками.
Как же она соскучилась по семье!
По их мирным будням: только она, брат и родители. Совместные обеды за столом у большого окна, долгие прогулки у моря, чтение книг с братом и кулинарные эксперименты с матерью, где Мер чаще брала на себя роль наблюдателя. Всего этого ей не хватало.
Мысли о родных, счастливые воспоминания прошлого, напомнили ей ещё об одном человеке, по которому она ужасно скучала.
Проводив отца, девушка забрала нужную ей вещь из комнаты и вернулась в гостиную. Она знала, что после собрания их тренировочная группа собиралась в гостиной, чтобы дождаться Римуса и ещё нескольких участников. Был здесь и Бен.
Он сидел за столом, вполоборота к ней, когда Мередит остановилась у окна. Рядом с ним, к своему неудовольствию, девушка обнаружила Скай Абельхофф. Норвежка облокотилась на стол так, что довольно глубокий вырез её блузки предстал перед Беном в самом компрометирующем виде.
— …здесь неподалеку есть паб, открыли совсем недавно. Я заглядывала, атмосфера в стиле джаз, музыка, что надо.
Мередит насторожилась. Какой ещё паб?! Её напрягало отсутствие возможности увидеть, куда направлен взгляд Бена. Декольте Скай смущало даже её.
— Может, сходим туда на этих выходных? — девушка вильнула бедрами. — Нам обоим стоит расслабиться.
Бен медлил. Мер постаралась отвлечься на приглушенные разговоры других членов Ордена, расположившихся в гостиной, но мозг упрямо не давал ей сосредоточиться ни на чем другом, кроме как на его ответе.
Внезапно стало невероятно важным то, что он ответит. Они расстались, Бен — свободный человек и может делать, что хочет, но в груди заныло от мысли, что он так легко смог забыть о ней и продолжить жить дальше.
— Спасибо за приглашение, но, я думаю, как-нибудь в другой раз.
От неожиданности и облегчения, затопившего её с головой, девушка не заметила, как повернулась в их сторону. Бен поднял голову, чтобы сказать Скай это в лицо, и его, казалось, не волновали ни большие, обрамленные густыми ресницами светлые глаза норвежки, ни пышная грудь, видневшаяся в разрезе блузки.
— В другой раз? — девушка искренне расстроилась. Она посмотрела на Мередит и скорчила ей кислую мину. — Это уже третий отказ, Бен. Так я могу принять это за личное оскорбление.
Мередит сжала ладони в кулаки. Третий отказ? И как давно окучивала его эта любительница джаза? Вся её благосклонность по отношению к норвежке улетучилась.
Скай, тем временем, отступать не собиралась. Рука её скользнула по поверхности стола, к его руке, дальше по плечу к шее и линии роста волос. Мер бросила на неё возмущенный взгляд.
Так, пора было прекращать этот спектакль.
— О чем болтаете? — в одно мгновение она оказалась рядом с ними, незаметно оттеснив Абельхофф с её места. Любой, кто знал Мередит достаточно хорошо, мог различить недовольные нотки в её беззаботном, на первый взгляд, тоне.
Бен на её появление не отреагировал, только спокойно убрал руку Скай со своей шеи. Мередит едва не рассмеялась от облегчения и злорадства.
— Пытаюсь расколоть этот крепкий орешек, — пояснила Скай. Мер натянуто улыбнулась.
— Не оставишь нас?
Скай смерила её недоверчивым взглядом.
— Учти, Блэк, первый его поход в паб со мной.
— Конечно, — снисходительно кивнула Мередит, стараясь не звучать враждебно. — Подожди до следующих выходных.
Норвежка подмигнула и скрылась, оставив над столом аромат цитрусовых духов и неловкости. Мередит поправила воротник вдруг ставшего колючим свитера.
— Она умеет быть настойчивой…
— Ты что-то хотела?
Ударная волна безразличия чуть не снесла её с ног. Она стойко выдержала и её, и его цепкий взгляд, прошедшийся по её фигуре. Волнению горечью подступило к горлу.
— Да, я хотела дать тебе это.
Мер протянула ему небольшой пластиковый футляр. Бен забрал его, повертев в руках без особого интереса.
— Что это?
— Это кассета. На неё записывают звук, который можно прослушать через специальное устройство — магнитофон.
— Хорошо, но зачем мне это? У меня нет этого твоего… магнитофона.
Девушка постаралась придать голосу небрежности, хотя подбородок и губы её дрожали, будто она собиралась разреветься. Ничего необычного в его тоне не было, в конце концов, она заслужила недоверие и враждебность с его стороны.
— В доме, где ты работаешь, на кухне стоит прибор, куда нужно вставить эту кассету. Нажмешь на кнопку и пойдет звук.
Щеки раскраснелись от стыда. Дарить ему кассету теперь казалось верхом бессмыслия. Зачем она ему? Мер не удивится, если Бен отдаст подарок обратно.
— Это всё, что нужно? — уточнил Бен, приподняв брови. — Просто нажать на кнопку?
— Да.
— А что за звук на ней хранится?
— Это… сюрприз.
Мерлин и Моргана, в её голове это звучало куда лучше.
— Всех приветствую.
В гостиной наконец появился Римус, и все тренирующиеся подорвались со своих мест, готовые спуститься в подвал. Настало время уйти туда, где не будет возможности поговорить в спокойной обстановке. Мередит в панике оглянулась на Бена.
— Если тебе не интересно, я заберу. Это ведь просто…
Она протянула руку к кассете, но Бен уже ловко спрятал её в кармане своего пиджака. Глаза её расширились в удивлении.
— Ты меня заинтриговала, — ей показалось, что его губы дрогнули в улыбке. Но взгляд оставался таким же отстраненным, и Мер все же решила, что это было игрой её воображения. — Я обязательно прослушаю, что бы там ни было.
— Я ещё хотела сказать…
— Давай в другой раз, ладно? — Бен засобирался вслед за группой. — Не хочу на тренировку опаздывать.
— А, ладно. Хорошо.
— Ты идешь? — вопрос был задан из чистой вежливости. И когда это он успел стать таким учтивым? Лучше бы, как и раньше, бросался ядовитыми фразами.
— Да, — она пожала плечами в попытке скрыть, насколько сильно была разочарована.
Разговор по душам вновь придется отложить.
***</p>
Гермиона встретила её в трех кварталах от Министерства. Озябший и поникший, утренний Лондон и его сырые улицы заставляли плотнее кутаться в пальто, несмотря на согревающие чары, и вызывал жгучее желание вернуться в уютный дом.