Глава 42. Разделены (1/2)

Три десятка глаз неотрывно наблюдали за их (закрытой!) тренировкой, и Тео чувствовал, как эти взгляды скоро прожгут ему дыру между лопаток.

— Сосредоточься, Теодор! — властный голос отца эхом разлетелся по стенам и зазвенел у самого потолка. Гилберт Нотт подошёл ближе. — Не показывай им свою слабость.

Луч заклинания полетел в него лазурной стрелой, и Теодор легко отбил его, развернувшись в элегантном па. Мужчина выстрелил ещё раз, и еще раз, и ещё раз, пока один из лучей не рассёк парню плечо.

— Отец, обязательно, чтобы у нас были зрители? — прошипел Тео, зажимая кровавую рану. Белая рубашка медленно багровела.

— Эти… люди, — уголок рта мужчины дернулся в отвращении. — Твои будущие подчинённые, мы — первая семья, настолько приближенная к Темному Лорду в период его возрождения, и когда его нет, наша обязанность следить, чтобы каждый из нижестоящих чётко выполнял свою работу.

— А какая работа у Лорда? Где он сейчас?

Гилберт нахмурился. Его глаза загорелись фанатичным блеском. Он задрожал.

— Инкарцеро!

— Протего!

— Ты должен двигаться быстрее!

— Я отбиваю заклятие секундой позже, чем ты его посылаешь!

— Значит, надо отбивать его в ту же секунду! — рассвирепел Нотт-старший.

Ещё одна вспышка заклинания. Мокрая рубашка неприятно липла к телу, от боли в плече хотелось взвыть.

— Ещё раз!

Гилберт Нотт совершил целую серию разрывающих и взрывающих заклинаний, посланных в сына. Парень увернулся от троих, пока не вспомнил, что за ним наблюдают.

Ты — наследие рода Нотт. Ты обязан быть сильным. Интересы, честь и репутация твоей семьи должны быть превыше всего.

— Ступефай!

— Будь жёстче, Теодор!

— Редукто!

Промашка.

— Экспульсо!

Заклинание попало прямо в мужчину, отбросив того в самый угол зала. Наблюдающие за спиной одобрительно зашептались, чёрт бы их побрал.

— Достаточно, Теодор! — мужчина поравнялся с сыном. Выглядел он болезненно. — На сегодня закончили. Попроси Марту залатать тебя. И смени рубашку.

— Хорошо, отец.

Ни похвалы, ни упрёка, мужчина даже не взглянул на сына, вновь исчезнув в глубинах своих размышлений. Его глаза в такие моменты загорались ещё ярче и безумнее, а в ответ на любые расспросы Нотт-старший уводил разговор в сторону.

Гилберт Нотт прошествовал к выходу, а Тео, вспомнив об ещё одной вещи, поспешил за ним, игнорируя разгорающийся огонь в плече.

— Отец, какие планы у нас на Рождество? Где-то будет дело? Здесь будет собрание?

— На Рождество… Теодор, на Рождество Тёмный Лорд окажет нам честь. Самые доверенные чистокровные волшебники смогут сопровождать его в важной поездке.

— В какой поездке? Мне стоит начать сборы?

— Нет, — жестко отрезал мужчина. — Ты останешься в доме.

— Что?! — вспыхнул Тео. — Оставаться с этими… пока они мародерствуют в нашем доме?!

Отец выразительно поднял бровь.

— Нашем?

— Вашем, отец, — Теодор заставил себя склониться. — Но, если я остаюсь здесь, и никаких заданий для меня нет, почему я не отправился в Швецию? Гелла там совсем одна и…

Мысли о девушке способствовали его нездоровому сну и рассеянности в течении дня. Он написал ей уже около пяти писем, но ни на одно из них так и не пришло ответа.

Тео не сомневался, Гелла рвала и метала, оставшись в одиночестве в другой стране, и его попытки наладить между ними контакт вновь обернулись крахом. Он надеялся, что совместные каникулы в Швеции сблизят их ещё больше, однако в первый же день каникул Гелла исчезла из своих покоев, а болтливые слуги шепнули ему, что ранним утром девушку увезли из страны.

Какая-то часть Теодора пыталась избавиться от навязчивого чувства вины и заглушала его словами о том, что все эти жертвы — во славу Темного Лорда, во славу лучшего будущего, ради которого все они здесь. Гелла поймет, говорил первый голосок, пока второй голос заливался уморительным смехом на собственную же наивность.

— Для тебя есть задание, Теодор. Когда я уеду на Рождество, ты останешься за главного, и будешь координировать работу оборотней и егерей на территории Англии.

— Я?! — подскочил парень. Боль в плече мгновенно отошла на второй план.

— Не забывай, однажды я отойду от дел, и ты станешь Лордом Ноттом. На тебе будет лежать огромная ответственность, как перед родом, так и перед Темным Лордом, нашим хозяином.

Теодор поморщился. Ощущать себя хозяйской шавкой было так же противно, как трогать соплохвостов на уроке по Уходу за Магическими существами. Он — будущий Лорд, а не чья-то собачка, и мысль о служении кому-то на правах домового эльфа вызывала у него жуткий зуд в кулаках.

— Вижу недовольство на твоем лице, сын, — голос Гилберта обманчиво укутал его своим спокойствием. — Я правильно понимаю, что…?

— Нет-нет, отец, это большая честь для меня. Благодарю. Я просто подумал, раз… я остаюсь за главного, почему мы отослали Геллу?

— Женщине не стоит заниматься подобными делами и участвовать в их организации, — выразительно пояснил мужчина. — По крайней мере, пока она не родила наследника.

Теодор смутился.

— Она бы не стала в этом участвовать, просто… Я думаю, ей может быть там одиноко и…

— Привязался к девчонке?! — в глазах Гилберта сгустились грозовые тучи, которые тут же исчезли, стоило ему снисходительно усмехнуться. Он странно дернул руками, словно в неком припадке. — Любовь — это слабость, Теодор. Помни, ваш брак был заключен по расчёту, никаких чувств не предусматривалось. Они делают тебя слабым, а ты должен быть сильным. Ты меня понял?

Парень вспомнил нежные руки Геллы, её смущенную улыбку, направленную только на него, и ни на кого другого, её сияющие глаза, смех, ради которого он был готов свернуть горы и даже больше, прикосновения и поцелуи…

— Понял.

Ночь перед Рождеством прошла для него без сна. Он измерял шагами комнату, изнывая от любопытства, куда и зачем отправился лучший отряд Пожирателей во главе с Темным Лордом за день до праздника. До полуночи он злился, в бессилии избивая стену у изголовья кровати. Затем пришлось вызвать эльфийку, которая перевязала ему окровавленные руки, и остаток ночи Теодор провел у темного окна, размышляя, как представить себя той группе будущих подчиненных, которые утром будут ждать от него решительных действий.

А он боялся даже показаться им на глаза, ведь у него, в отличии от них, не было Темной Метки на левом предплечье. Отец обещал, что Теодор получит её сразу после окончания школы, однако в это утро, как никогда, девственно чистое предплечье ныло от нехватки чего-то очень важного.

В обеденную залу он спустился бледный и обеспокоенный, тщательно пытаясь скрыть страх и неуверенность за ледяной маской безразличия. Рядом безумно не хватало Геллы, чью руку можно было спрятать в своей и легонько сжать в поисках поддержки. Она бы улыбнулась ему, и вместе они справились бы даже с огромным драконом.

Но за большим столом, где в мирное время сидели самые важные гости поместья, теперь расположились егеря и оборотни, колючими взглядами пронзая его с ног до головы. Теодор надменно вскинул голову, окидывая каждого полным неприязни взглядом в ответ.

Он покажет всем им, из какой стали закалён Теодор Нотт.

***</p>

По занесенной снегом дороге мелькнули сани в оленьей упряжке.

Детский хохот, звон десятков колокольчиков, громкое и местами фальшивое пение рождественских песен окатило одинокую девушку на обочине своим праздничным настроением. Однако вместо ответного смеха и блеска в глазах, девушка злобно зыркнула на сани, быстро скрыв затаённую печаль в глубине темных глаз.

Вечерний переполох — обычное явление в рождественский период в Каллавере. Сияющие гирлянды на голых деревьях, разноцветные шары на карнизах, мишура, блестки и ленты, летящие во все стороны из рук празднующих жителей, нестройный хор детских голосов и парочки, распивающие рождественские напитки на каждом шагу.

Пропустив одну их таких вперед по тропинке, Гелла плотнее укуталась в зимний плащ, укрыв голову меховым капюшоном. Её руки дрожали, не то от холода, не то от нетерпения, когда она подошла к воротам, которые служили выходом из шведской деревушки на огромную поляну. Посреди неё местные жители нарядили огромную ёлку, вокруг которой водили шумные хороводы.

Гелла вытянула руку, пальцами касаясь невидимой завесы, оградившей её от мира за пределами деревни. Это был своеобразный антиаппарационный купол — «подарок» от названного отца, чтобы своенравная невестка не сбежала или не натворила ещё каких-нибудь глупостей.

Каждый вечер Гелла Нотт приходила к этим воротам в надежде, что сможет выйти за барьер, однако спустя день, два, три, попытки оставались безуспешными.

Девушка в очередной раз обреченно выдохнула, бросила последний взгляд на верхушку украшенной ёлки и поплелась обратно, в сторону центральной площади. Дух Рождества вокруг теперь нагонял только тоску и уныние.

Ни письма, ни весточки, ни даже строчки от Тео и родных за все каникулы. Одна единственная фраза от слуги, доставившего её: «Хозяева будут очень заняты всё это время». А затем хлопок аппарации, и Гелла осталась одна в незнакомой стране, без доступа к внешнему миру.

И она рада была бы разозлиться, но весь запал ушел в самый первый день, когда девушка от гнева разрушила гостевую комнату в её домике. Дальше злиться не получалось. Только в груди разливалась непомерная тоска по друзьям и по Теодору, как бы этого не хотелось признавать.

На площади пахло горячей карамелью, свежей выпечкой и сахарными леденцами.