Глава 42. Разделены (2/2)

Рождество осталось позади, в воздухе витали остатки праздника. И люди веселились на всю катушку, улавливая последние праздничные искры, а потом — Новый год.

— Поникшая, морс?

Хозяин бара, в котором Гелла проводила все одинокие вечера, приятно согревал своим гостеприимством и длинным языком, охотливым на истории. Брусчатые стены из дерева, казалось, светились изнутри, вбирая в себя каждую нотку смеха и веселья и отражая их в удвоенном размере.

— Спасибо, мистер Свенсон, — благодарно улыбнулась девушка, снимая шарф.

Старичок нахмурился.

— Мы, кажется, это уже обсуждали…

— Спасибо, дедушка Джо, — повторила Гелла, чисто из вредности закатив глаза. — Мне брусничный.

— Знаю, не первый раз, поди, пьешь, — по-доброму проворчал он, шаркая к барной стойке.

Посетителей сегодня было немного, но и тех, кто был, хватало за глаза: шум и гам в баре с непроизносимым названием «Blå vindar» не стихал даже поздним вечером.

Компания мужчин за соседним столом громко хохотала, и от раскатов их смеха потолок гостевого зала подозрительно подрагивал, будто веселился вместе с ними. За дальним столиком зазвенели стаканы — две пожилые пары праздновали скорое наступление нового года.

Гелла устремила взгляд в темную синеву окна, за которым на землю спустились первые звездочки ледяного снегопада — добраться до дома вновь будет трудно. Она гипнотизировала окно в детской надежде, что стоит только ей моргнуть, вид снаружи изменится на родной вид из окна комнаты поместья Роули.

От родителей ни одного письма. Может, оно к лучшему?

Девушка сглотнула подступающий к горлу ком.

— На здоровье, — дымящаяся металлическая кружка затуманила взор и на глазах выступили слезы. От грусти или чересчур горячего пара. — Терпи, терпи, остынет слегка, и будет хорошо.

— Благодарю, мис…дедушка Джо, — Гелла, вопреки предупреждению, отпила из стакана, и глотку обжег жидкий огонь, растекающийся по венам. Она крепко сжала губы, пропуская огонь в желудок. — Вкусно…

— Вот непутевая, — прошамкал старик, постучав пальцами по столу. — Как деревяшка эта, упрямая. Много проблем у тебя от этого.

— Правда, что ли? — просипела Гелла.

Она немного отставила кружку, обхватив её замерзшими ладонями.

— Не ёрничай мне, — погрозился он. — Уж я все эти ваши уловки молодые знаю. Пять внуков вырастил.

— А где они сейчас?

Девушка обвела зал взглядом, будто все пятеро внуков мистера Свенсона сейчас прятались среди простых посетителей бара.

— Разъехались все, девочка, разъехались. У каждого своя жизнь, не захотел никто в умирающей деревне оставаться.

— Как это, умирающая? Вон, какая живая, — она мотнула головой в сторону улицы, — И вы, вон… Живой ещё.

— Ну, спасибо, девочка, за комплимент, — крупные морщинки дедушки приподнялись вместе с уголками губ в намёке на улыбку. — Да только старый я стал, не могу больше дать внукам тех крох жизни, что хранил в себе.

Гелла склонилась над чашкой, не желая показывать старику свою жалость. Своих бабушку и дедушку она не помнила, может, они были бы как Джозеф Свенсон?

— Слонялась сегодня по деревне опять, — заметил он, меняя тему. — Ну как, удалось что-нибудь отыскать?

— Только очередную неудачу. Вы не пробовали…?

— Говорил тебе уже, непонятливая, нет никакого барьера над деревней. Но это для меня. Есть колдовство, на определенном человеке завязанное. Видать, сильно твой отец постарался, чтобы не сбежала. Больно проблемная? — Джо усмехнулся в морщины.

— Он мне не отец, — бросила Гелла, отхлебывая морс. — Не родной, по крайней мере.

— Злишься, вижу. Ничего, злость, как дрова в камине, помогает человеку изнутри загореться, если её под контролем держать.

Как?

Незаданный вопрос застрял в горле, но дедушка Джо без слов понял, что она хотела спросить.

— Не видела ты, как сильно я злился, когда дочери мои разъехались, а за ними и внуки. Остался один… да кто же теперь спорить будет? В одиночестве сила есть, девочка. Не борись со злобой, только хуже сделаешь, прими её, как ласкового зверя, тогда и гнев тебе будет нипочем. Силу тратишь свою на борьбу, когда надо на дружбу её тратить. Всё вернется к тебе, девочка. Всё рано или поздно образуется, даже не заметишь.

Капелька сорвалась с мокрых ресниц прямо в темно-рыжее марево стакана.

— Ну, будет тебе, затопишь мне бар, дерево быстро отсыреет. Тогда за порог больше не пущу.

Гелла прыснула, шмыгнув носом.

Дедушка Джо никогда не давал ей расплакаться, держал в тонусе, учил сдерживать эмоции, гнев и ярость. Однако с каждым днем всё острее пронзала девушку тоска по дому, и за день до Нового Года, настал момент, когда её злость и тоска наконец стали топливом для внутреннего огня.

Утро в тот день выдалось хмурым и недружелюбным. Люди на улицах не пели, по своему обыкновению, а над деревушкой больше не возвышались шведские флаги. Гелла поспешила к дедушке Джо.

Опустевший бар встретил девушку тоской и тишиной, ни один флаг не висел и здесь. Та жалкая кучка посетителей, что рассредоточилась по залу, почти не разговаривала. Всё погрузилось в тишину.

Сердце пронзило неприятное предчувствие. Она подбежала к мужчине за барной стойкой.

— Где мистер Свенсон?

Бармен нахмурился.

— Где он? Где?

Удушливая волна паники накрыла её с головой. Спущенные флаги в Швеции — признак траура. Кто-то умер.

Гелла прижала руку к груди, тяжело дыша. Мистер Свенсон не был членом её семьи, но определенно стал единственным, кто удерживал её от одиночного полета во тьму. И если с ним что-то случилось… Она не знала, переживет ли эту потерю.

Дверь хлопнула, и на пороге показался невысокий старик.

— Чего разоралась? — рассердился дедушка Джо, стряхивая снег с потускневших волос.

— Здесь я, ишь чего, испугалась!

— Ни капельки, — Гелла не сдержала радостной улыбки.

— То-то и оно, — покачал головой мужчина. — Не стоит шуметь сегодня. Траур ползет по Каравелле.

— Что случилось? Кто умер?

— Ох, девочка, — старик поднял на неё печальные глаза. — До нас только сегодня вести дошли. Беда в Королевстве вашем произошла. Всем миром скорбим.

Гелла похолодела.

— На Рождество, говорят, злой колдун и помощники его дьявольские, Смерти Пожиратели, напали на курорт недалеко от Шотландии. Девочка… Всех перебили… Пять сотен человек…

— Какой курорт? — она охрипла, схватилась за столешницу, чтобы не упасть. — Дедушка, Джо, какой курорт…?

— Невис Рейндж, девочка.

— О Мерлин…

Перед глазами поплыли очертания бара, мир закружился в опасном водовороте, и Гелла закрыла глаза. На внутренней стороне век картинка: четыре девушки сидят за столом Когтеврана. Одна из них, самая красивая, с теплой и широкой улыбкой на обычно надменном лице, с воодушевлением вещает:

— На каникулы дядя Рег достал билеты на горнолыжную базу, всей семьей туда полетим. Страшно, жуть! Никогда не бывала в таких местах! Название ещё такое странное — Невис Рейндж.

Гелла дернулась. Распахнула глаза и сжала морщинистую ладонь старика в своих руках. Долго открывала и закрывала рот, боясь, что не сможет выдать ни звука.

— Дедушка Джо, прошу, помогите мне покинуть Швецию! Я должна вернуться домой!

Он нахмурился.

— Это очень важно, дедушка Джо! Я умоляю!

Старик помолчал, терзая искусанные сухие губы, а затем ответил:

— Собирай вещи, девочка, сейчас что-нибудь придумаем.