Глава 32. Ирония (2/2)
— Нет, если ты не понял, мы не общались с того самого момента, как…
— Как ты его бросила, — закончил Майкл. — Но я подумал, что… Он не отвечает на письма вот уже три месяца. Мы с Чарли сначала думали, что он расстроен, и не хочет ни с кем общаться, но прошло уже много времени, он уже должен был остыть. А недавно наш общий знакомый сказал, что видел его на окраине Парижа. Нейт не отвечает на наши письма, и совы возвращаются ни с чем. И я… вот… Мы думали, что он с тобой…
— Нет, наверное, он просто путешествует. И не хочет с вами, ребята, иметь общих дел. Может, он начал новую жизнь.
— Это не в характере Нейтана, и ты бы знала это, если бы…
— Это всё? — Мередит раздраженно махнула рукой.
— Да, — буркнул Майкл, расстроенный. Он нахмурился, уходя, и компания Мередит долго смотрела ему вслед, пока он не скрылся на одной из лестниц.
— Что за Нейтан? — Дарина, которую Мер предпочитала звать Риной или Дари, подскочила к когтевранке и с любопытством уставилась на неё, сверкая своими медовыми глазами.
— Ты же слышала, её бывший, — заметил Димитрий, но сам он называл себя Димой, и все остальные привыкли делать точно так же.
— Ну и что, что слышала, мне интересно всё! Он красивый?
Катон, стоящий рядом, едва слышно хмыкнул. Он вообще предпочитал молчать, и редко высказывался по тому или иному поводу, хотя каждый раз, когда он говорил, он поражал своей мудростью и своим незаурядным умом.
Мередит покачала головой, вспоминая, почему и как вдруг оказалась в этой компании новеньких Хогвартса, и почему здесь собрались именно два когтевранца — пятикурсник и семикурсница, гриффиндорец-семикурсник и пуффендуйка, попавшая на четвертый курс.
Прозвенел колокол, и семикурсники большой толпой красного и синего факультета покинули класс профессора Флитвика. В коридоре образовалась толкучка — своего урока ждали пуффендуйцы, расположившись по периметру коридора.
Мередит, охнув, наклонилась, чтобы стереть грязь с обуви, на которую наступили неуклюжие однокурсники и, на несколько мгновений потеряв опору, полетела вперед, навстречу каменному полу. От перспективы разбить свой нос её спасла чья-то спина — от удара выступили слезы, и девушка зашипела от боли. Неожиданный спаситель обернулся, и лицо Мер скривилось в отвращении. Своей спиной её падение задержал никто иной, как Захария Смит собственной персоной.
— Смотри, куда идешь! — недовольно бросил он. — А, это ты, Блэк… Неуклюжая, как медведь… — буркнул он своей компании, но девушка все равно его услышала.
— Pardon?! Смотри у меня, Смит, я могу ведь и исполнить свою угрозу в действие…
— Кстати, об угрозах, — из-за чьей-то спины возникла девушка, к которой Мередит питала жгучую ненависть, и это сильное чувство было глубоко взаимным. — Как поживает твой брат? Всё еще стремится играть в квиддич? Ах да, он же летать не умеет…
Мер до боли сжала кулаки.
— Кэри, — ласково обратилась она к пуффендуйке, — давно я тебя не видела… С тех пор, как вы гнусно напали на Дариона, и времени-то у нас не было повидаться, узнать, как твои дела… Кстати, как там твой брат, Дастин?
Лицо Кэри, и без того бледное, вдруг приобрело сероватый пепельный оттенок. Мередит мстительно усмехнулась:
— Ах да, он же умер… Его убили Пожиратели Смерти…
Девушка всхлипнула, доставая свою палочку. Вместе с ней палочку достала её подруга Аманда и Захария.
— Ещё одно слово, Блэк, и я…
— Ты — что? — осклабилась Мередит, доставая свою палочку.
Она поджала губы, прожигая взглядом пуффендуйку, когда нутром почувствовала чужое присутствие за спиной. Если барсукам пришла подмога…
— Всё в порядке? — раздался густой и негромкий бас позади.
Мередит развернулась, утыкаясь взглядом в широкую грудь с гриффиндорским галстуком. Подняла голову — крупный парень смотрел на их конфронтацию спокойно и снисходительно, словно наблюдал за ссорой маленьких детей. Он перевел взгляд на Мер.
— Да, — сглотнула она, возвращая себе способность говорить.
— Разве не помните, что командное нападение на одиночку влечет собой наказание в подземельях? Гуррчанов будет ждать вас в первом корпусе, как только Каркаров…
Пуффендуйцы и Мередит уставились на него в недоумении. Парень по очереди оглядел каждого из них, а затем совершенно очаровательно, по мнению Мер, покраснел.
— Прошу прощения, это… В Дурмстранге… Так вот, кучей нападать на одного… — он сжал кулаки, размером почти не уступавшим половине головы Мер. Пуффендуйцы тоже заметили большие кулаки и, видимо, сочли это за угрозу, поэтому спешно ретировались в класс.
Парень смущенно потер затылок, а затем повернулся к Мередит.
— С твоей стороны было невежливо напоминать этой девушке об её утрате.
— Это…! — Мер задохнулась от возмущения, но, ещё раз оценив габариты парня, сочла разумным промолчать. — Мередит Блэк.
Она протянула руку для рукопожатия, и её ладонь показалась ей совсем хрупкой и крохотной, когда та утонула в его большой ладони.
— Катон Кингсман.
— Что ты имел в виду, когда говорил про подземелья? А Гур-р-рчанов — это ваш директор? А Каркаров?
— Знаешь, мне запрещено рассказывать что-либо о Дурмстранге. Но я бы с удовольствием поделился с тобой, если бы мог.
— А, — Мередит сникла. — Понятно. Очень жаль, было бы здорово узнать о других магических школах от местных учеников.
— Это можно устроить. Я сейчас иду на встречу с учениками Колдовстворца, ты можешь пойти со мной. Думаю, они буду рады новым слушателям.
— А я училась в Шармбатоне до прошлого года, — заметила Мередит. — Могу тоже что-нибудь рассказать.
Катон многозначительно помолчал.
Так и оказались вместе Дима, Дари, Катон и Мередит, устраивавшие маленькие собрания для всех желающих послушать о жизни и учебе в других магических школах.
Мередит любила разговоры с иностранцами, ей нравилось делиться с ними мыслями о системе образования в их школах, и совсем скоро девушка забыла о своих переживаниях по поводу темноглазого слизеринца, утонув в учебе, подготовке к становлению анимагом и общении со своими друзьями. И она точно не ожидала, что в один день в груди красной вспышкой внезапно расцветет яркое чувство и перевернет её мир с ног на голову. Но, как известно, любовь не спрашивает, готов ли ты к ней.
Мер не помнила точно, в какой именно момент поняла, что влюбилась. Просто вдруг осознала, что сердце оглушительно стучит каждый раз, когда она случайно встречается со взглядом Бена, ей нравится его голос, нравится, как он запрокидывает голову, когда смеется, ей нравятся его родинки на шее под подбородком, нравится то, с какой нежностью он отзывается о своей сестре, и как смешно щурится, когда она дразнит его, если они встречаются в коридорах. И она не может понять, почему они так часто ссорились в прошлом году, ведь сидеть рядом с ним на диване в гостиной Слизерина и мирно переговариваться — это даже лучше, чем полет на пегасе над просторами Шармбатона.
Это чувство было ей в новинку. Безусловно, ей нравились парни во французской академии магии, но ещё ни один из них не заставлял её краснеть, как только они перекинутся парой слов, и не заставлял её вздрагивать каждый раз, когда она видит его неподалеку. Казалось, будто всё вокруг стало ярче и веселее, и даже дружелюбная Натали уже не злила Мер так, как раньше. В душе царила легкость и непонятное возбуждение, заставлявшее её прогуливаться рядом с подземельями в надежде на встречу, и девушка думала, что жизнь в кои-то веки стала действительно прекрасной.
Через три дня после разговора с Майклом, каблуки Мередит звонко цокали по каменному полу в направлении библиотеки, в руках у девушки подрагивала кипа книг, а её зеленые глаза горели радостным нетерпением. Прогноз погоды на завтрашний день наконец обещал грозу, и она обещала быть недолгой, ведь гроза в октябре — явление крайне редкое и возникающее только в теплую погоду, но, на счастье девушки, осень в этом году выдалась аномально теплой. Практически каждый день за окном сияло солнце, а листья на деревьях и трава на лужайках даже и не думали желтеть. Словно лето всеми силами цеплялось за место в календаре, и не желало уступать его капризной мадам по фамилии Осень.
Библиотекарша, мадам Пинс, сидела за столом, на своем месте. Поверх очков она пристально следила за происходящим в читальном зале, и её длинные сухощавые пальцы нервно подпрыгивали на поверхности каждый раз, когда кто-то переворачивал страницы фолиантов громче положенного. Мередит прошла мимо нее, склонив голову в приветствии, и направилась к нужным стеллажам — возвращать на место прочитанные книги.
На помещение лег предзакатный сумрак, и девушка с наслаждением вслушивалась в тишину библиотеки, прерываемой чьим-то быстрым шепотом и шуршанием страниц. Она проходила мимо полок, надеясь отыскать нужный талмуд о биографии Дринвика Розерхоффа — древнейшего заклинателя драконов, когда до неё долетел знакомый мужской голос. Кровь, словно по команде, прилила к щекам, а сердце забилось в бешенном ритме. Девушка не спеша двинулась на голос, позабыв о цели своего визита, и остановилась за одним из стеллажей, за которым, она была уверена, слышала голос Бена. Внутри взволнованной птицей затрепетало ликование и, задумавшись, Мер не услышала, как второй голос звенит ему в ответ радостными колокольчиками.
Немного пригнувшись, чтобы заглянуть в щелку между книгами, Мередит схватилась за полку, чтобы не упасть. Увиденное вышибло из легких весь воздух, и девушка поморгала несколько раз, чтобы сморгнуть видение. Нет, этого не могло быть. Бен не мог целовать Натали в библиотеке, нет, это просто шутка. Зажмурилась и открыла глаза — «видение» не думало уходить, наоборот, только сильнее отпечаталось на обратной стороне век.
Раздался оглушительный взрыв, и девушка огляделась. Всё было тихо, это что-то внутри неё взорвалось и оставило после себя большую черную дыру. Вся ее терпимость по отношению к Натали испарилась, словно её и не было. Мередит до побелевших пальцев сжала полку, за которую держалась, не в силах оторвать взгляд от Бена и Натали, которые целовались так самозабвенно, будто делали это в последний раз. Она со злостью хмыкнула: наверняка это не первый их поцелуй.
Может, она всё не так поняла? Может, Натали его заставила, или опоила чем-нибудь? Бен не мог. Все вокруг говорили, что они с Леко похожи, а в прошлом году слизеринец сам сказал, что у него никогда не будет симпатии к ней. Соответственно, и к этой… француженке симпатии у него быть не должно. Не должно же?
Мередит отошла от полки и опустилась на стул. Глаза жгло от набегающих слез, и девушка уставилась в окно, чтобы хоть как-то отвлечься. Солнце садилось за горизонт, и небо неторопливо одевалось во всполохи всех оттенков розового и золотого. Красный, оранжевый, желтый, пурпурный… Бесполезно сидеть здесь и слушать, как через три фута от неё Бен и Натали наслаждаются друг другом в интимной тишине.
Девушка обняла себя за плечи и вышла из библиотеки. Она могла бы притвориться, что всё это ей безразлично, что её это ни капельки не трогает. Но зачем врать, если боль в груди, слезы на ресницах и губы, сжатые в тонкую ниточку, говорят об обратном? Сердце то пропускало удар, то ударялось о ребра дважды, напоминая о том, что она всё еще жива. Небеса не упали на землю, Волдеморт не восстал, а кислорода всё ещё хватает на всех жителей Земли — нет никакой твердой причины для безмерной грусти. Но перед глазами все равно расплывался бесконечный каменный коридор, и девушка без конца шмыгала носом, направляясь в неизвестность. Лестница поменяла направление, но Мер не заметила этого, продолжая путь.
Конечно, Бен ничего ей не обещал. Мало того, он сразу сказал, чтобы она выбросила всю эту романтическую чушь из головы и… как он точно выразился? Жила спокойно. Хорош совет, особенно теперь, когда она ни о ком другом думать не может. Мередит усмехнулась. Ну не ирония ли?
«Неужели ты думала, что можешь понравиться мне?»
Да, думала. Только судьба уже второй раз щелкнула её по носу и оставила ни с чем. Под ребрами что-то закрутилось и завертелось, яростно раскручивался комок боли, который Мер старательно сдерживала. Однако напряжение оказалось слишком сильным, законы физики взяли своё, и колючие щупальца ревности и обиды во всю длину развернулись внутри, оставляя кровавые раны на сосудах и органах. Вот и всё, знаменитая Мередит Плеяда Блэк умерла в школьном коридоре от фантомного внутреннего кровоизлияния в самом расцвете сил. Почти семнадцать лет.
Мимо проходили люди, смеялись, шутили и громко спорили, никто и не ведал, что где-то среди них идет человек с осколками надежд в руках. Мередит отчаянно искала кого-нибудь, кому можно излить эту боль, с кем можно ею поделиться или даже полностью отдать. Невыносимая тяжесть внутри отчаянно требовала выхода.
Хоть кого-нибудь… Хоть кто-нибудь знакомый…
Словно послание с небес, с лестницы, уткнувшись взглядом в ботинки, спускался Катон. Девушка подавила радостную улыбку и бросилась к своему новому знакомому. Все мысли разлетелись, словно стая испуганных птиц, осталась одна единственная: облегчить боль в душе. Она бросилась к нему и, не дав парню сообразить, что происходит, приподнялась на цыпочки, обвила рукой его шею и потянулась к губам, тщательно запечатывая мысль о том, что это не заменит ей Бена.
Закрыв глаза в застывшей патоке времени, Мередит ясно увидела, как в небо взлетела стая хлопушек и громко взорвалась цветными искрами. Долгожданного излечения не последовало. Губы уперлись во что-то теплое и твердое, и девушка нахмурилась, прогоняя остатки огоньков перед глазами: большая ладонь Кингсмана преградила ей путь к избавлению. Мер решительно взглянула в его лицо и наткнулась на теплый сочувствующий взгляд.
— Не надо, — послышался его мягкий, но уверенный голос. — Ты расстроена, не осознаешь, что делаешь. Потом ты пожалеешь об этом.
Девушка ещё пару секунд плескалась в его искренней поддержке, прежде чем уткнулась лицом в широкую грудь и позволила себе расплакаться. Остатки гордости на задворках сознания возмущенно встрепенулись, ведь как так! Плакать на груди чужого человека, да еще и в людном коридоре! Наверняка прежняя Мередит засмеяла бы её, но та, прежняя Мер, осталась на восьмом этаже рядом с измученным от головокружения братом. Сейчас здесь была Мередит, которая слишком многое себе позволила. Надеяться на взаимность — слишком дорогая цена за яркие и красочные деньки, и расплачиваться придется осколками собственного сердца.
Слезы шли нескончаемым потоком, и Мер едва обратила внимание на то, как парень мягко гладил её по спине. Она дрожала, сжимаясь вместе с дырой в груди. Раны затянутся, высохнут слезы. У всего есть свой конец. Скоро прекратится и эта боль.
— Всё пройдет, Мередит, — произнес Катон спустя три дня, или два часа, или минуту. — Ты и сама не заметишь, как все забудется. Может, твоя болячка все еще будет кровоточить, но уже не так сильно, как сейчас.
Только теперь до слуха девушки, словно сквозь вату, стали пробираться чужие шепотки. Она подняла голову, посмотрела на Катона. Парень окинул взглядом коридор, а потом чуть слышно спросил:
— Пойдем на первый этаж? Дима и Дари собираются соревноваться своими магическими перстнями. Боюсь, как бы наша Даша не убила Диму в пылу спора…
И они ушли, оставляя в этом коридоре чей-то шепот, любопытные взгляды и частичку горя Мер. Всё пройдёт.