Глава 27: Долго и счастливо (2/2)

Как только вьюки были уложены, Вэй Ин собрался схватить поводья Яблочка, но не успел, Лань Чжань подхватил его подмышки и с лёгкостью поднял.

Вэй Ин тут же разразился хохотом и удивлённым возгласом «Хангуан-Цзюнь!», который был справедливо проигнорирован, и оказался на спине осла.

― Расслабься, ― сказал Лань Чжань, положив руки на руки Вэй Ина и удерживая его на осле, ― у тебя вчера была напряженная ночь.

Смех Вэй Ина перешёл в фырканье, и он игриво ответил:

― Неужели? Интересно, кто в этом виноват?

Если прошлая ночь была «напряженной» по определению Лань Чжаня, то каждая ночь (и большинство утр!) последних двух недель были напряженными! Вэй Ин выходил из дворца за едой и на охоту, и они проводили некоторое время вместе в уютном молчаливом общении, но значительная часть их совместного времяпрепровождения в последние две недели проходила в постели Лань Чжаня (и в старой постели Вэй Ина, и во дворе, и в холодных источниках, и даже однажды у дворцовых стен).

За прошедший год Вэй Ин, конечно, привык к ежедневному вниманию, и ему откровенно нравилось быть частой жертвой страсти Лань Чжаня. Он не любил ничего больше, чем когда Лань Чжань каждую ночь прижимал его к себе и трахал до бесчувствия, но он не мог отрицать, что эти пару недель были очень напряженными. Вэй Ин шутил по этому поводу, громко притворяясь, что Лань Чжаню нужно продолжать питаться им, чтобы поддерживать человеческую форму, шутил, что Лань Чжаню нужно столько ци, чтобы сохранять такое красивое лицо, но, по правде говоря, голод Лань Чжаня по нему в последние недели казался почти неутолимым.

Если Вэй Ин был честен с самим собой, то прошлая ночь была особенно изнурительной. Лань Чжань трахал его больше часа, и вскоре после того, как они «закончили», Вэй Ин перевернулся на спину тот и стал тереться об него, чтобы снова возбудить обоих. Чувствуя себя авантюристом, Вэй Ин впервые оседлал Лань Чжаня, подпрыгивая на его члене до тех пор, пока бёдра не затряслись от усилий. Лань Чжань был так возбуждён этим зрелищем, что перевернул Вэй Ина на спину и трахал ещё почти час, доведя его до полуобморочного и очень, очень довольного состояния.

Утром Вэй Ин проснулся с больными ногами, так что, возможно, это была не самая плохая идея — расслабиться и прокатиться верхом часть пути, даже если он сам никогда бы этого не предложил.

В ответ на поддразнивание Лань Чжань лишь самодовольно улыбнулся, а затем взял Яблочко за поводья, отчего Вэй Ин разразился громким, раскатистым смехом.

― Лань Чжань, я не могу поверить! ― сказал Вэй Ин фальшиво-ругательным тоном, едва сдерживая смех, ― ты действительно гордишься собой? За то, что трахнул меня так сильно, что я едва могу ходить?

Лань Ванцзи помолчал немного, пока шёл по тропинке к входу во дворец, ведя за собой Яблочко, а затем спокойно ответил:

― А разве я не должен?

Вэй Ину пришлось бороться с очередным приступом хихиканья.

― Как бесстыдно! ― воскликнул он, но на мгновение затих, придя к неожиданному выводу, ― не знаю, почему я удивлён, ― поддразнил он, когда хихиканье улеглось, и потянулся, чтобы погладить пальцами длинную белую ленту, свисающую с затылка, ― не то, чтобы ты не проводил почти каждую ночь в прошлом году, трахая меня до изнеможения. Думаю, единственная разница теперь в том, что у тебя есть лицо, и я могу видеть, как ты этим гордишься. ― Вэй Ин усмехнулся чуть шире, наклонившись вперёд над головой осла, пытаясь получше рассмотреть лицо Лань Чжаня, ― скажи мне, Лань Чжань, ты всегда будешь хотеть меня? Я имею в виду, ― сказал он, переходя на низкий, игривый тон, ― как долго ты будешь кормиться от меня каждый день? Ещё одну ночь, ещё один месяц, ещё один год? Как долго ты собираешься продолжать в том же духе?

Хотя Вэй Ин мог видеть только профиль Лань Чжаня, он не мог не заметить нежный изгиб его губ или теплоту в глазах, когда он ответил на вопрос, гораздо больший, чем тот, который задал Вэй Ин, его голос был совершенно искренним:

― До конца нашей жизни, если ты позволишь.

Вэй Ин был ошеломлён, ему захотелось вдохнуть полной грудью, сердце заколотилось, переполненное сентиментальностью и любовью к человеку, идущему рядом.

― Знаешь, что, Лань Чжань? ― сказал Вэй Ин с мягкой улыбкой, чувствуя, как немного искренних слёз покалывают глаза, ― остаток нашей жизни звучит идеально.

Лань Чжань повернулся и одарил его такой красивой улыбкой, что, казалось, все его лицо светилось. Вэй Ин был ошеломлён красотой некоторое время, прежде чем взгляд Лань Чжаня снова обратился к дороге, ведя Яблочко через дворцовые ворота к лесной тропе.

Большую часть своей жизни Вэй Ин провёл в атмосфере неопределённости. В детстве он кочевал из города в город, никогда не зная, куда отправится в следующий раз и откуда возьмётся следующая еда. В Пристани Лотоса его постоянно преследовала необходимость балансировать, чтобы все были довольны, он не знал, что может стать причиной очередной ссоры или что может стать последней каплей, которая приведёт к его изгнанию из первого дома, который он когда-либо знал. Чтобы сделать жизнь сносной, Вэй Ину пришлось сосредоточиться на том, на что он мог рассчитывать: что он может положиться на себя и сделать все необходимое для выживания, что почти везде есть дружелюбные лица, если знать, как искать, что солнце встаёт каждое утро, принося с собой новый день и новую надежду.

Здесь, сейчас, с Лань Чжанем рядом… Вэй Ин нашёл ещё одну вещь, в которой он мог быть абсолютно уверен: до тех пор, пока кто-то из них имеет право голоса, Вэй Ин знал, что он и Лань Чжань проведут сегодняшний день и каждый день оставшейся жизни вместе.

И Вэй Ин не мог желать ничего более прекрасного, чем это.