Глава 16: Общие секреты (1/2)
После завтрака Вэй Ин отправился проведать Яблочко, хотя ослик, казалось, вполне освоился в новой обстановке, обгладывая зелёные лозы, растущие в здании, превращённом в конюшню (Вэй Ин решил, что принц будет не против? Кролики тоже ели лозы, и принц никогда не жаловался на это). Удовлетворившись состоянием Яблочка, он взял свой лук и отправился в лес, чтобы найти мяса на ужин.
Вечером, переодевшись в нижние одежды и сапоги, он вернулся во внутренний двор, остановившись только для того, чтобы приложить руку к одной из лоз на второй двери и спросить с ухмылкой:
― Хангуан-Цзюнь, не хочешь ли ты снова покормиться мной здесь?
После секундной паузы принц с готовностью ответил «Да», и это было все, что было нужно Вэй Ину, чтобы с энтузиазмом проскользнуть внутрь. Хотя Вэй Ин был готов ко всему, вторая ночь за этой дверью оказалась не такой тяжёлой, как первая. Лозы принца все ещё были слишком настойчивыми, они не могли не ухватить его за руки и талию, когда втаскивали в комнату, давая едва достаточную свободу действий, чтобы сорвать пояс, удерживающий одежды, прежде чем аккуратно спустили на пол.
Маленькие лозы быстро растянули дырочку, два головокружительных оргазма спустя, а толстая лоза, та, что в последние несколько дней волновала мысли Вэй Ина чаще, чем он мог бы признаться, скользнула, оглаживая член, между бёдер и прижалась к входу.
Вэй Ин был… в шоке от того, как мало усилий потребовалось лозе, чтобы проникнуть внутрь. Ему пришлось дразнить, подталкивать и провоцировать едва ли половину всего времени, прежде чем она оказалась внутри, и прежде, чем Вэй Ин почувствовал себя настолько полным, что все мысли затуманились, а вскоре к этому ощущению присоединилось действие масел, опустившихся приятным туманом на сознание, который заставил расслабиться и радоваться тому, что его трахают так тщательно.
На этот раз эйфория была не такой сильной. Когда Вэй Ин понял, что все ещё может разобраться в своих мыслях, это означало, что не был так сильно затуманен, что забыл о жизни вне секса, хотя он был слишком счастлив отпустить эти мысли, чтобы не пытаться думать, потому что жар от возбуждения и масла, был настолько восхитителен, что не хотелось сосредотачиваться на чем-то ещё.
Его покалывало от наслаждения при каждом грубом толчке, и, как и раньше, тело не могло удовлетвориться, сколько бы раз он ни кончил. Первые несколько оргазмов он пережил, стоя на коленях, когда лоза резко вошла, и он содрогнулся от новой позиции, а потом его потянули вниз и перевернули на спину, прижав запястья к полу над головой. Прошло несколько мгновений, прежде чем новые лозы обвились вокруг бёдер и раздвинули их, а когда лоза вошла глубоко, начали подтягивать колени к плечам…
Вэй Ин открыл глаза, когда почувствовал, что задницу поднимают от пола и тело выгибается вверх, пока он почти не сложился пополам, и в лунном свете, проникающем в комнату, он мог видеть бешеные движения лозы, извивающейся и входящей снова и снова, и он был практически загипнотизирован ощущениями, наблюдая, как его трахают, и чувствуя каждый резкий толчок до следующего оргазма, за которым следовал ещё один, и ещё, и ещё, каждый из которых заставлял содрогаться сильнее, чем предыдущий…
Но, прежде чем ночь затянулась, прежде чем Вэй Ин успел выдохнуться настолько, чтобы потерять сознание, действие масла ослабло, медленно угасло, и принц начал нежно трахать его до последнего, самого сильного, оргазма, прежде чем выскользнуть.
После отдыха в течение нескольких минут (и с некоторой помощью окружавших его лоз) Вэй Ину удалось подняться на ноги, и спотыкаясь, почти пьяной походкой, вернуться в спальню, прежде чем отключиться, а голова ещё долго приятно гудела в послевкусии.
Теперь, зная, чего ожидать от повторных визитов через вторую дверь, Вэй Ин решил, что будет достаточно легко сделать визиты туда более частыми, и он стал отдаваться этой восхитительной лозе почти каждую вторую ночь. Дни шли своим чередом.
Однажды утром, вскоре после пробуждения, он с любопытством спросил принца:
― Хангуан-Цзюнь, как ты думаешь, сможешь ли ты удержаться от кормления достаточно долго, чтобы я смог исследовать новую местность?
Принц задумался на минуту, а потом сказал:
― Я могу попытаться сдерживаться как можно дольше.
В тот же день Вэй Ин предпринял первую попытку, и ему удалось исследовать ещё одну из свободных комнат, прежде чем лозы принца начали нетерпеливо лапать его, и он решил пока что выбраться наружу.
Следующие две недели прошли спокойно, Вэй Ин регулярно кормил принца и успел осмотреть ещё несколько комнат, а также следил за тем, чтобы у Яблочка все было хорошо, и занимался другими делами по дворцу. Когда пришло время возвращаться, чтобы повидаться с цзе-цзе, он сообщил принцу о своих намерениях и о том, что, скорее всего, останется в городе и вернётся на следующее утро, чтобы тот не беспокоился об отсутствии.
Его встреча с Чжу Аньчен и другими женщинами закончился великолепно. Он остался, чтобы поесть и выпить, и провёл чудесную ночь, смеясь и болтая с ними, делясь историями о ночных охотах, на которых был, и охотно слушая рассказы о том, как все они проказничали на протяжении многих лет. Вдобавок ко всему Чжу Аньчен сшила ему три комплекта ханьфу, настолько замечательных, что он едва мог поверить: все шелка были чёрного, красного или серого оттенка, а одно было настолько богато окрашено, что казалось чёрным, но когда на него падал свет становилось глубокого оттенка синего. Она даже настаивала, что это подарок для него, и отказалась принять деньги, которые он хотел ей дать, сказав, что знать, что он жив и здоров, было достаточной платой. Не желая спорить со своей старшей, Вэй Ину не оставалось ничего другого, как просто поблагодарить.
Он также получил самый большой подарок, о котором только мог просить: ответ от Цзян Яньли. Письмо, которое она прислала в ответ, было не очень длинным (он подумал, что ей пришлось написать его быстро, чтобы передать тому, кто доставил его послание, и чтобы они могли вернуться с ним), но, когда Вэй Ин снова и снова перечитывал слова, он почувствовал, что сердце тает, а глаза затуманиваются.
Она сказала ему, что у неё нет слов, чтобы выразить, как она счастлива, что он жив, и что она ужасно скучала по нему. Она сказала, что у неё всё хорошо, что родители и Цзян Чэн знают, что она жива, и регулярно навещают её в Ланьлине. Она сказала, что надеется скоро снова увидеть Вэй Ина, и что он может как-нибудь приехать в гости (при условии, что он будет хорошо относиться к её мужу). Это было все, о чем он мог просить, и даже если он не был уверен, что сможет совершить путешествие в Ланьлин, простого осознания того, что она скучает по нему и хочет увидеть снова, было достаточно, чтобы успокоить его.
В тот вечер он попрощался с Чжу Аньчен и её семьёй и отправился на постоялый двор, воспользовавшись бочкой в своей комнате, чтобы принять первую за долгие месяцы горячую ванну, после чего рухнул в постель, хотя уснул не так легко, как думал.
Он долго ворочался, недоумевая, что усталость, которую он чувствовал совсем недавно, не берет верх, и задаваясь вопросом, почему чувствует себя так… не в своей тарелке в этой комнате. За все годы ночных охот он спал в десятках постоялых дворов и никогда не испытывал проблем, и это была хорошая комната, хорошая кровать, он не мог придумать, почему просто не заснёт, пока наконец в голову не пришло…
Это была его первая ночь, проведённая вне дворца с тех пор, как он начал там жить, и дело было не в том, что комната была незнакомой, а в том, что… Он привык засыпать в присутствии принца. Он настолько привык к тому, что его окружает ровный гул растущей духовной энергии, что без него комната казалась пустой и холодной. За столько времени Вэй Ин привык к тому, что во время сна запястье или руку обвивает лоза, или прижимается к боку, и ему стало очень не хватать принца рядом, когда он пытался заснуть.
В конце концов, ему все же удалось заснуть, а когда он проснулся на следующее утро, ему как никогда захотелось вернуться во дворец, поэтому он купил себе быстрый завтрак у уличного торговца и вернулся, чтобы рассказать принцу о том, как прекрасно он провёл время, и поделиться с ним письмом, которое получил от сестры.
~~~</p>
В целом, зима не была особенно неприятной. Несколько дней и ночей температура опускалась до такой степени, что Вэй Ин не решался вылезать из-под одеяла, а иногда дул такой холодный ветер, что Вэй Ин менял свои планы, чтобы остаться дома, но в остальном снег и лёд не особенно мешали: кроме нескольких дней ледяного дождя, снег выпадал лишь однажды, но был таким лёгким, что к концу дня таял под палящим солнцем.
Поэтому, когда поздним вечером пошёл снег, хлопьями, падая вниз большими мокрыми комьями, и продолжался всю ночь, а на следующее утро все ещё шёл, покрывая землю толстым слоем, Вэй Ин был одновременно удивлён и невероятно рад.
Вэй Ин с радостным волнением, как ребёнок, собирающийся поиграть в снегу, надел сапоги и перчатки и выбежал в большой двор. Снег был идеальным, с оптимальным балансом пушистого и мокрого, который идеально слипался при небольшом надавливании. Он сразу же принялся за работу, собирая снег в снеговиков. Через несколько мгновений принц пробрался сквозь слои снега и прикоснулся к его щеке, чтобы спросить, что он делает, и Вэй Ин рассказал ему, что делает снежную семью, а затем спросил, не хочет ли принц помочь.
Принц колебался всего несколько секунд, а потом спросил:
― Что бы ты хотел, чтобы я сделал?
Следующие несколько часов они провели вместе, придавая снегу различные формы, причём Вэй Ин все это время радостно улыбался. Хотя принцу было немного сложнее спрессовывать большие куски снега, у него удивительно хорошо получалось сглаживать неровные края и вырезать на них неясные черты лица. К тому времени, когда Вэй Ину показалось, что они почти закончили, они вылепили снежного папу, снежную маму, снежного ребёнка и даже (поскольку Вэй Ин чувствовал себя особенно изобретательным) снежную обезьяну. Вэй Ин не был скульптором, но он должен был сказать, что очень гордился тем, что у них получилось. Рассматривая их творение, он рассеянно разминал снег в руках, когда в голову пришла блестящая (то есть, вероятно, очень глупая) идея.
― Хангуан-Цзюнь, берегись! ― крикнул он, бросая снежок в сторону одной из лоз, цель была настолько крошечной, что снежок просто задел её, не разбившись при ударе так, как должен был.
Когда лоза повернулась к нему, как бы с любопытством разглядывая, Вэй Ин рассмеялся и сказал:
― Бой снежками!
После чего схватил ещё одну горсть снега, смял в шар и бросил в сторону лозы. Когда и это не помогло принцу понять, что он делает, Вэй Ин стал обучать его, как слепить снежок (что ему удалось сделать гораздо легче после того, как он скрутил несколько лоз вместе, чтобы они были похожи на пальцы) и бросить в него. Когда снежок врезался прямо в грудь, а затем разлетелся на кусочки, Вэй Ин громко рассмеялся.
Хотя… было ясно, что Вэй Ин не продумал эту идею до конца. Бесполезно бросая снежки в сторону беспорядочно движущихся лоз, Вэй Ин быстро понял, что принцу нет равных. Как только тот научился лепить снежки, он стал лепить несколько снежков одновременно, и, хотя Вэй Ину удавалось ловко уворачиваться от многих первых, стало значительно труднее, когда принц стал бросать снежки почти один за другим.
Вскоре принц стал забрасывать его снежками почти безостановочно, и Вэй Ин не мог удержаться от смеха, забывая увернуться, отчего в него попадало ещё больше снежков, и он смеялся всё сильнее и громче, пока не рухнул на землю, едва не вскрикнув, прикрывая голову руками, потому что его продолжали атаковать снежок за снежком, пока наконец…
― Я сдаюсь! ― крикнул он сквозь хихиканье, с трудом переводя дыхание от боли в боку и холода воздуха в лёгких, ― ты победил! ― кричал он, ― Хангуан-Цзюнь, ты победил!
Натиск снежков закончился после того, как три последних врезались в спину, но Вэй Ин ещё несколько минут сотрясался от смеха, не в силах заставить себя встать, так как был занят тем, что смеялся до слез. В конце концов, лозы принца пришли на помощь, помогли подняться на ноги и вернуться во дворец.
Принц легонько подтолкнул его к кухне, где Вэй Ин сбросил намокшие рукавицы и плащ (только для того, чтобы принц снял их с его рук и повесил сушиться), и обнаружил, что плита уже зажжена, на ней слегка кипит горшок с каким-то рагу. Вэй Ин едва успел умилиться жесту принца, как в озябшие руки сунули тёплую чашку чая.
Вэй Ин медленно выдохнул, плечи опустились, тело расслабилось в тепле комнаты. Он поднёс чашку к губам, и тепло чая легко распространилось по груди. Он быстро решил, что кухня — лучшее место во дворце, чтобы согреться, и на лице появилась тёплая улыбка, когда он позволил себе опуститься на одну из подушек, оставленных в кухне. Усталость после полудня, полного игр, наконец-то накатила.
Он все ещё тихо смеялся про себя, прислонившись спиной к стене, сделал ещё один глоток чая и позволил теплу пропитать его до самых костей. Счастливо вздохнув, он сказал:
― Хангуан-Цзюнь, я давно так не играл.
Лоза принца вскоре обвилась вокруг запястья, а Вэй Ин начал вспоминать. В последние годы ночные охоты и обязанности в ордене отнимали много времени, но до тех пор он, Цзян Чэн и многие другие ученики Цзян всегда с удовольствием играли в снегу, когда выпадала такая возможность. Они никогда не упускали возможности повеселиться, начиная с искусных снежных сооружений и заканчивая снежными войнами.
Вэй Ин довольно долго рассказывал принцу о своих воспоминаниях в Пристани Лотоса, рассказывал о снежных днях, проведённых вместе, а потом вспомнил о других играх, в которые они играли, и о шалостях, в которые они ввязывались, несмотря на то, что Цзян Чэн часто пытался его укорять (а потом быстро оказывался втянутым во все эти шалости, которые устраивал Вэй Ин). Принц все это время молча слушал, но Вэй Ин через их связь чувствовал, как струилось нежное веселье.
― О! ― воскликнул Вэй Ин, опустив голову на грудь и снова захихикав, и только через несколько секунд перевёл дыхание, ― Хангуан-Цзюнь, хочешь расскажу секрет?
― Мгм, ― заинтересованно ответил принц.
Из-за внезапно всплывшего воспоминания Вэй Ину было трудно подавить смех, но он сумел сделать несколько вдохов и успокоиться, прежде чем начать.
― Однажды я, Цзян Чэн и несколько других младших учеников играли и решили попробовать пробраться в курятник женщины, которая жила на соседней улице…