Глава 11: Искушение, снисхождение (1/2)

После недели, проведённой в постели, Вэй Ин начал нервничать. Постепенно периоды сознания удлинялись, хотя тело по-прежнему было тяжёлым, ноющим и слабым, а значит, когда он бодрствовал, делать ему было нечего. Ему удалось начать вставать на несколько мгновений (достаточно долго, чтобы принц обтёр его полотенцем и тёплой водой), но о ходьбе не могло быть и речи. Взгляд не мог долго удерживать внимание на страницах, чтобы он смог читать или рисовать. Принц начал приносить ему кусочки твёрдой пищи, но даже пережёвывание ломтика хлеба или нескольких кусков вяленого мяса было утомительным.

Несмотря на продолжающуюся боль от ножевой раны и яда, а также на необходимость отдыха до выздоровления, Вэй Ин дошёл до того, что боялся умереть от скуки раньше, чем поправится.

Из-за скуки большую часть времени Вэй Ин проводил, ворочаясь в кровати, в новых и необычных позах, по крайней мере, в тех, которые не беспокоили место колотой раны, и выдыхая при этом громкие, скучные вздохи.

В один из вечеров, когда он чувствовал себя особенно беспокойно, его лихорадило, и он никак не хотел засыпать, принц слегка сжал запястье, что было равносильно недовольному хмурому взгляду.

― Уже поздно. Тебе нужно отдохнуть.

Несмотря на то, что он устал, Вэй Ин только слабо застонал и пробурчал:

― Я только и делаю, что отдыхаю. Мне это надоело!

Вэй Ин был уверен, что растительные существа не имеют возможности или потребности дышать, но, несмотря на это, он был уверен, что каким-то образом почувствовал вздох принца. Вэй Ина это могло бы позабавить, если бы он не чувствовал себя таким раздражённым.

― Кроме того, ― продолжил он ворчливо, ― всё болит, и я не могу перестать думать об этом достаточно долго, чтобы снова заснуть. Если мне придётся прокручивать в голове ещё одно стихотворение, чтобы скоротать время, я, кажется, закричу.

Принц немного помолчал, обдумывая сказанное, а затем спросил:

― Могу ли я что-нибудь сделать?

Вопрос застал Вэй Ина врасплох. Он не задумывался над этим, потому что ему всегда нравилось, как Цзян Яньли нянчилась с ним, когда он был болен или ранен. Он хотел, чтобы Цзян Чэн составил ему компанию, потому что, хотя Цзян Чэн и рассердился бы на него за то, что он получил удар ножом, Вэй Ин был уверен, что они могли бы легко найти способ убить время, пока он лечится. Но Вэй Ин не ожидал от принца таких вещей, поэтому не был уверен, что тот сможет помочь.

― Я не знаю, ― признался Вэй Ин через несколько секунд, ― ты можешь рассказать какую-нибудь интересную историю? Знаешь хорошие шутки? ― хотя, конечно, идея просить принца рассказать анекдот сама по себе была шуткой, ― споёшь мне песню? Что-нибудь, чтобы отвлечь меня.

Вэй Ин не ожидал ничего подобного, принц не был похож на человека. Если судить по легендам об одиночестве и его собственному опыту за то время, что они были вместе, Вэй Ин не мог представить его в роли общительного человека, который на собрании людей будет развлекать группу (Вэй Ин привык развлекать себя сам, но не мог развлекаться собственными шутками), поэтому он не ожидал от принца большего, чем торжественный отказ, возможно, сопровождаемый искренними извинениями. Поэтому и был особенно ошеломлён, когда после долгого раздумья принц начал петь.

Точнее, не петь, а напевать. Слов не было, просто медленная, тягучая мелодия, которая звучала в голове Вэй Ина, пока принц перебирал нежные ноты. Голос принца понравился Вэй Ину с самого первого раза, когда он услышал его несколько месяцев назад. Он показался ему успокаивающим и приятным, хотя он как-то никогда не задумывался о том, как это может отразиться на музыке. Сейчас, даже если бы Вэй Ин не удивился, услышав, как принц сочиняет музыку, одного лишь низкого мурлыканья прекрасного голоса было бы достаточно, чтобы у Вэй Ина перехватило дыхание.

Но это было нечто большее, чем просто музыка, что-то, что Вэй Ин не мог определить. Мелодия не была ему знакома, но, он не мог избавиться от ощущения, что уже слышал её раньше, что она ему как-то знакома… И ещё более странным было чувство, которое она оставляла, печаль, тоска и любовь, которые эхом отдавались в груди так громко, что он почувствовал, как в глазах заблестели капельки влаги.

Он пытался списать это на усталость и боль, но, по правде говоря, на краткий миг после начала мелодии Вэй Ин совсем забыл о томительной боли от яда.

Он попросил отвлечься, и принц, конечно же, его отвлёк.

Принц продолжал напевать сладко и печально, и Вэй Ину потребовалось меньше времени, чем он думал, чтобы почувствовать, как напряжение спадает, а тело начинает расслабляться, возвращаясь в удобное положение на кровати.

— Это очень красиво, Хангуан-Цзюнь, ― тихо пробормотал он, когда глаза закрылись, дыхание успокоилось, а принц не переставал напевать.

Мелодия была достаточно приятной, чтобы стать колыбельной, и не успел Вэй Ин опомниться, как мысли отдалились от боли настолько, насколько это было возможно, и он погрузился в сон.

~~~</p>

Когда у Вэй Ина было слишком много времени на размышления, а отвлечься было нечем, он не сразу понял, что принц не питался все время, пока он лечился, и, кроме того, он потратил немало энергии, заботясь о нём. Если учесть, сколько сил ушло на то, чтобы затащить его в постель, сколько духовной энергии постоянно получал Вэй Ин, сколько принц ежедневно приносил ему еду и питье… Вэй Ин начал задумываться о том, сколько энергии сжёг принц, заботясь о нем все это время.

Подгоняемый отчасти чувством вины и чувством долга, а отчасти желанием отвлечься (а возможно, и надеждой почувствовать себя хорошо после того, как столько времени провел в ужасе), Вэй Ин заговорил в тот вечер, после того как выпил чай, приготовленный для него принцем.

― Прошло много времени с тех пор, как ты питался. Разве ты не голоден?

― Я в порядке, ― легкомысленно ответил принц.

― Ты уверен? Я не буду возражать, если тебе понадобится, я достаточно исцелён для этого, ― слегка нахмурившись ответил Вэй Ин.

― Мгм, ― отмахнулся от него принц, ― ты все ещё восстанавливаешься. Это может подождать.

Вэй Ин оставил эту тему и вскоре заснул. Но тема была далеко не забыта, и когда он проснулся на следующее утро, а решимость только возросла. В тот день он спрашивал ещё несколько раз, пытался убедить принца прикоснуться к нему, настаивая на том, что ему уже гораздо лучше (он смог простоять почти целую минуту, чтобы доказать это!) и что боль действительно почти полностью прошла, но принц, похоже, не хотел верить на слово, и день прошёл без особого прогресса в достижении цели. Но на следующий день он разработал новую стратегию и к вечеру придумал, как казалось, безотказный план.

― Хангуан-Цзюнь, ― начал он немного задыхающимся и нуждающимся тоном. Вэй Ин не знал, что чувствует принц во время кормления, испытывает ли он сексуальное удовлетворение так же, как он, но он давно заметил, что определенный тон голоса при произношении титула провоцировал его, вызывал желание взять быстрее и удовлетворить свой аппетит (независимо от того, был ли этот аппетит сексуальным или нет), Вэй Ин надеялся вызвать этот аппетит сейчас, ― не покормишься ли ты сегодня?

Несмотря на то, что во время предыдущих попыток принц отказывал ему совершенно непринуждённо, на этот раз его голос колебался:

― Не сегодня. Только когда ты исцелишься.

Вэй Ин почувствовал, как на губах заиграла улыбка, возможно, только потому, что он уже так хорошо знал принца, он услышал небольшую разницу между предыдущими отказами и этим, но он её услышал.

― Но Хангуан-Цзюнь, ― вздохнул он чуть тяжелее, откидывая одеяла и распахивая одежды, ― прошло столько времени. Я знаю, как ты, должно быть, голоден.

Вэй Ин сквозь виноградную лозу, обвившую его руку, что-то почувствовал, какую-то колеблющуюся нерешительность, которая противоречила ответу принца.

― Я в порядке.

― Но ты потратил столько энергии, заботясь обо мне, а я ничем не смог помочь, ― продолжил Вэй Ин, слегка надувшись. Он поднёс руки к груди, прижимая лозу прямо к коже, а другой рукой, кончиками пальцев, водил по лозе, при этом его дыхание стало немного тяжелее, немного более явным, ― ты, должно быть, умираешь от голода. Не позволишь ли ты мне накормить тебя сегодня?

Вэй Ин почувствовал, как лоза слабо дёрнулась, словно ей очень хотелось поддаться и коснуться кожи, к которой она была прижата, несмотря на то, что принц пытался стоять на своём.

— Это может подождать ещё несколько дней, ― сказал принц с трепещущим напряжением, ― тебе ещё нужно восстановиться.

Вэй Ин вздохнул так тяжело, что это было почти стоном. Он не был возбуждён, когда начинал, но сам акт представления перед принцем немного возбуждал его, заставляя член подрагивать и делая представление более достоверным. Рука скользнула по груди, пока он не провёл лозой по соску, что вызвало лёгкую дрожь возбуждения.