30. Ненавижу (1/2)
Декабрь 1996-го
- Ты сегодня снова будешь поздно? – Ольга Николаевна с Юркой на руках вышла в прихожую.
Женя натягивала шубу.
- Сегодня я в ночь, - девушка поправила воротник, придирчиво глядя на себя в зеркало. На пару с Дунаевым она уже год работала и брала ночные дежурства, потому что за них больше платили.
- Ты неисправима, Евгеша. Вот, - мать пододвинула на тумбочке белый конверт, - с утра принесли. Что бы ты не говорила, Витя все же думает о сыне.
- Я сколько раз просила – ничего не бери? – Пчелкина схватила конверт и потрясла им перед носом старшей Филатовой. – Я сама прокормлю своего ребенка. Его подачки мне не сдались.
Ольга Николаевна покачала головой.
- Ты знаешь, что я никогда в душу к тебе не лезла… Но здесь ты не права. Юрка должен видеться с отцом, и от материальной помощи ты не имеешь права отказываться.
Зная, какими способами зарабатывал деньги Пчелкин, и что за собой повлекли его заработки, Женя скривилась.
- Я повторяю, мам, - в следующий раз этого посыльного отсылай обратно со всеми конвертами, договорились? – и не дожидаясь ответа, девушка поцеловала мать и Юру. – Все, я пошла.
- Будь осторожна.
Дунаев, поежившись от морозного ветра, подпалил сигарету и облокотился на капот в ожидании подруги и прогрева машины. Наконец, Женя вылетела из подъезда и, кутая руки в рукава шубы, приблизилась к Андрею, чмокнув его в щеку.
- Колючий, когда побреешься?
- Каюсь, - развел руками Дунаев, распахивая пассажирскую дверь. – Сегодня у Петрова день рождения, проставляется.
- Отлично, хоть расслабимся, - хмыкнула Женя.
Снег валил всю ночь, поэтому раннее утро не спасло столицу от жутких пробок. «Девятка» Дунаева еле плелась по проспекту, машины безжалостно сигналили друг другу, подгоняя водителей, чтобы как можно быстрее проезжали вперёд и не задерживали движение. Крупные снежинки засыпали дороги и тротуары, и дворники нещадно мельтешили по лобовому стеклу, не справляясь с силой снегопада.
- Выехали пораньше, блин, - тоскливо протянул Андрей и побарабанил пальцами по рулю.
Женя покрутила радиостанции на магнитоле, наткнулась на знакомую мелодию.
- А снег не знал и падал, - лился голос солиста группы «Пламя», - земля была прекрасна, прекрасна и чиста…
Трель телефона прервала лиричную композицию. Женя достала мобильник и страдальчески закатила глаза. Андрей покосился на дисплей и вздохнул.
- Да ответь ты…
- Не хочу.
- Ответь, не отстанет же.
Пчелкина фыркнула и нажала на зеленую кнопку.
- Что тебе?
- Привет, - послышался голос Пчёлы. – Деньги получила?
- Я тебе уже говорила, что они мне не нужны.
- Они не тебе, а сыну…
- Ему тем более они нахрен не сдались. Все, что нужно Юре, я дам ему сама. А свои кровавые деньги оставь себе. Еще раз кто-то из твоих посыльных заявится ко мне на порог – я спущу его с лестницы. Понял? Если это все, то разговор окончен.
- Нет. Не все. Нам надо поговорить.
- Кому «нам»? Лично мне ничего не надо.
- Я хочу увидеть Юрку.
- Только через мой труп, понял? – огрызнулась Женя. – Ты на пушечный выстрел к нему не подойдешь.
- Хватит играть комедию! Давай поговорим, как взрослые люди.
- Мне некогда, Пчёлкин. До свидания.
Девушка злостно нажала на «отбой» и кинула мобильник на заднее сидение. Дунаев искоса глядел на подругу, которая после разговора с мужем стала нервно разминать костяшки. Прошел год после того ужаса с похищением сына, но обида и злость на Пчёлу, казалось, только росла. Андрей, узнав о случившемся, ничего ей тогда не сказал, потому что любая фраза была бы воспринята в штыки. Женя безжалостно пресекла все попытки Вити поговорить, оправдаться, наладить отношения, вернуть доверие; она просто на следующий же день забрала Юру и переехала обратно к матери. Всей правды Ольга Николаевна не знала, Женя виртуозно выпуталась из ее удивленных расспросов. Витя разрывался между друзьями и женой, пытаясь восстановить утерянные доверительные отношения, а чтобы забыться – летал в поездки, налаживал контакты с партнерами, а его душа разрывалась от того, что он не мог видеть самых родных для него людей.
- Неужели все? – подал голос Дунаев. – Ты мириться с ним не собираешься?
- Дунаев, крутишь руль – вот и крути.
Андрей другого и не ожидал.
- И давай договоримся – больше о нем ни слова. И сегодняшняя посиделка с Петровым – последняя. Сопьешься так нахрен, если продолжишь с санитарами якшаться. Понял?
- Раскомандовалась, - усмехнулся парень, наконец получив возможность проехать вперед на значительное расстояние.
Пристрастия друга Женька восприняла остро. Дунаев после работы обязательно «снимал напряжение», да так, что не всегда попадал домой. Объяснял это тем, что иначе невозможно «все это вынести». Что конкретно «это», по своему обыкновению, не уточнял. Женя возмущалась, они часто ссорились, в конце концов, договорились, что если он захочет немного расслабиться и выпить после работы, то будет делать это дома, а не с алкашами-санитарами. Время от времени, отлавливая по утрам хмурого, заспанного Андрея, распространяющего на всю кухню в клинике устойчивый перегарный аромат, Пчелкина срывалась:
- Ты что делаешь, идиот?! Ты же сопьёшься! – понимая, что эти слова не помогают ей достучаться до спящего на ходу, вяло помешивающего кофе Дунаева, переходила на более красноречивые и колкие фразы.
Поначалу помогало, Дунаев и правда переживал, что может лишиться работы и уважения коллектива, поэтому на работе больше ни разу не принял ни грамма. А вот дома, если на следующий день выпадал выходной, мог позволить себе пару полторашек пенного.
Сегодняшний день был ответственным и сложным для обоих друзей – предстояла нелегкая операция. Закончили они только под вечер. Женя, стянув с влажного лица марлевую маску, вышла из операционного блока и шагнула на лестничный пролет, где обычно врачи находили пару минут на перекур. На ступеньках сидели две медсестры, рядом стоял молодой врач Петров, они расслабленно хихикали и курили. Пчёлкина поравнялась с коллегами.
- Олеж, дай сигаретку.
Петров распахнул перед девушкой пачку, затем подпалил ее сигарету. Хлопнула дверь – присоединился Дунаев.
- Ну что, ребятки, в одиннадцать жду вас в ординаторской.
Как и обещалось, поздним вечером собралась небольшая компания в количестве семи человек. Две медсестрички – Катя и Наташа – по Жениному приходу накрыли стол. Ну, как стол – подсобный столик около диванчика, на котором иногда в будни удавалось вздремнуть минут двадцать. Петров притащил свои запасы вина и хереса, Дунаев притаранил закуски, на которые только смогли рассчитывать, и бутерброды. В ординаторской воцарила расслабляющая атмосфера, именинник разлил в кружки алкоголь каждому по желанию и стал принимать поздравления.
Женя еще после операции почувствовала сильное желание выпить. «Даже напиться!» – тут же поправила она себя. Это желание стало возникать каждый раз, когда Женя бывала чем-то расстроена или, наоборот, испытывала эмоциональный подъём, или была в ярости, как сейчас, или просто устала. Таких «или» в её жизни становилось все больше, и она сама это замечала.
Внутри у Пчёлкиной давно уже разгорелся злой и веселый огонь, – а пропади оно все пропадом! Этот стихийный костер ещё не раз будет вспыхивать по самым разным поводам, в самое разное время в течение всей её жизни, сжигая не только мосты у неё за спиной, но, бывало и её саму, и тех, кто в этот момент находился рядом.
Пчёлкин уже минут десять сидел за рулем своего автомобиля, припаркованного около подъезда дома Филатовых. Взгляд блуждал по родному с детства двору, потонувшему в белоснежном одеяле декабря. Детвора с санками и картонками бегала по площадке, лепила снеговиков, играла в снежки. Беззаботная ребятня наслаждалась снегопадом и отличной компанией друг друга. Уже начинало темнеть, но никто из детей домой не собирался, ведь хотелось нагуляться и урвать каждую минутку волшебного вечера. Лучшее время.
Наконец, мужчина решился подняться. Дверь открыла Ольга Николаевна.
- Витя? Проходи.
Женщина впустила зятя в коридор, плотно захлопнув за ним дверь. Пчёла стоял в прихожей, нервно мял в руках кожаные перчатки и смотрел на Ольгу Николаевну несколько виноватым взглядом.
- Я с сыном повидаться хотел…
- Раздевайся давай, - женщина засуетилась, - проходи в гостиную пока. Чай будешь?
- Не откажусь, - улыбнулся Пчёлкин, и на его душе немного отлегло. Ольга Николаевна не приняла его появление в штыки, наоборот, как обычно одарила мужчину радушием. Значит, увидеть спустя столько времени Юрку он сможет абсолютно спокойно.
Витя разулся, повесил на крючок свое пальто и тихо прошествовал в комнату. На диване, в окружении мягких игрушек спал Юра. Мальчик, накрытый клетчатым теплым одеялом, обхватил обеими ручонками плюшевую обезьянку и тихонько сопел. Пчёла аккуратно присел на край дивана и мягко провел ладонью по курчавой головке сына. Ему казалось, что на губах ребенка дрогнула едва заметная улыбка, и вскоре маленькие ручонки обхватили крепкую отцовскую ладонь и прижали к себе вместо игрушки. Пчёлкин наклонился к его личику и поцеловал Юрку в розовую, теплую щечку.
- Я скучал по тебе, сынок, - одними губами прошептал он и уткнулся носом в висок сына. Молочный тонкий запах беспомощного существа буквально топил в нежности, из-за него хотелось обнимать ребенка день и ночь. Он как будто придавал сил, несмотря на усталость и недосып.
Ольга Николаевна осторожно шагнула в гостиную с подносом в руках и застыла в дверях, не решаясь нарушать единство отца и сына. От одной этой картины сердце защемило. Женька, глупая девчонка, нельзя же так рубить с плеча и разлучать две родные души, что же такого натворил твой муж, что ты запретила ему видеться с Юркой?
Услышав шаги, Витя поднял голову и проследил за тем, как женщина поставила чай на журнальный столик, протянула одну чашку Пчёле, а со второй уселась в близ стоящее кресло.
- Женька допоздна? – решился спросить он.
- Она сегодня на ночном дежурстве. Поэтому можешь не бежать с опаской, а побыть спокойно с сыном.
- Спасибо, теть Оль.
Та лишь отмахнулась.
- Не знаю, что у вас там такого страшного произошло, но ведь нельзя же так, ребята! Ну что ж вы творите, подумали бы о ребенке…
- Я думаю… Но она пошла на принцип и… сами видите.
- Тревожно мне что-то, Вить, - Ольга Николаевна покрутила в руках чашку и сделала небольшой глоток, - Женька сама не своя какая-то. Раздражительная по любому поводу, потерянная вся. Как бы я не пыталась с ней поговорить и вразумить, она как глухая…
- Её можно понять. Она злится на меня, и это заслуженно. Про развод-то… ничего не говорила?
- Нет, - покачала головой женщина, - что ты… Я вот что думаю, Витюш, все в жизни поправимо… Может, ей нужно еще немного времени… А ты подумай, как можно исправить данное положение. Скоро новый год, нужно примириться, постараться все обиды и размолвки оставить в прошлом. Я, конечно, еще раз поговорю с ней, но ты подумай…
Юрка завозился и перевернулся на другой бочок, подмяв под себя игрушку. Пчёлкин подоткнул ему одеяльце и погладил по спинке. Вопрос, крутившийся все это время в голове, он никак не решался озвучить.
- Теть Оль… - он повернулся к женщине, и та уловила в его глазах ужасную, пожирающую изнутри тоску, - я мог бы остаться сегодня у вас? Раз Женька будет только утром. Встану рано и поеду…
Ольга Николаевна поджала губы и сдержанного закивала.
- Конечно, я все понимаю. Подожди, сейчас постелю тебе…
- Да не надо, я так.
Ночь быстро опустилась на заснеженную Москву. Филатова принесла зятю подушку из жениной комнаты, пожелала спокойной ночи и погасила свет. Пчёла удобно подмял под голову подушку и притянул под бок сопящего Юрку, закутал его в одеяльце и защитным жестом накрыл сверху своей рукой. Самому спать не хотелось. Он смотрел за окно, где медленно кружился снег, падая на ограждение балкона, укрывая шапочкой серые деревья. Свет фонаря причудливыми бликами падал на пол. Было тихо и спокойно.
Вите вспомнился тот день, когда он вместе с Космосом спасал честь Жени от того недоумка-одноклассника.
- Какого хрена ты его в квартиру притащила?!
- Да пришёл просто попить чаю…
- А, это у вас называется «попить чаю»? - Витя вспыхнул ещё сильнее. - Твою мать, Филатова, где твои мозги? Вслед за этим петухом убежали?
- Да не ори ты! - огрызнулась Женька. - Откуда я знала, что он...
- А, действительно, откуда! Молодая девка зовёт к себе пацана в пустую квартиру. Чем ещё можно тут заняться? В шахматы поиграть?
Пчёлкин усмехнулся. Как хотелось ей тогда дать люлей, но больше всего хотелось обнять. Впервые тогда он испугался за Женю так, что сердце от злости и необъяснимого чувства готово было выскочить из груди. Кто бы ему сказал тогда, что спустя восемь лет эта дерзкая девчонка, умеющая с особым талантом находить приключения на пятую точку, будет его женой, и он будет лежать здесь, на ее стареньком диване и обнимать их сына – ни за что бы не поверил.
А он ведь правда ее любил. Осознание этого подкралось незаметно и настигло ровно тогда, когда у нее случилась истерика в доме Царёвых, в 89-м. Он резко чеканил каждое свое слово, разбивая все девичьи надежды и розовые очки на ее глазах. Он бил в самую сердцевину, а затем сам разрывался на кусочки от осознания того, что сделал. Наверное, тогда это было правильно.
- Ты точно ни о чем не жалеешь?
Покачав головой, она улыбнулась:
- Я жалею лишь о том, что мы так долго тянули.
И все равно им суждено было вновь быть вместе. Рядом с Женей Пчёлкин действительно стал другим, он четко понимал, что он должен делать, понимал, ради чего он живет. Когда появился Юрка, жизнь заиграла другими красками, и приходилось думать, как изменить их семейную жизнь в лучшую сторону, дать любимым то, чего им не хватало. И в погоне за этим Витя забыл, что наоборот украл у них то, в чем Женя и малыш нуждались больше всего. Разрушил, втоптал в грязную, суровую реальность. Так есть ли теперь такие слова, которые способны все это изменить?
Проснулся Пчёла от того, что что-то тяжелое довольно ощутимо ударило его по голове. Он резко распахнул глаза и подскочил на месте, осознав, что рядом уже нет Юрки, а напротив него возвышалась грозная Женя. Вид был несколько помятый, бледное лицо с темными синяками под глазами избороздил гнев, а глаза блестели каким-то нездоровым огнем.
- Ты какого хрена здесь забыл? – вторая тяжелая диванная подушка полетела в мужчину. – Убирайся отсюда!
Девушка со всей силой замахнулась на Витю, и ее кулак угодил в его твердую грудь. Вторая попытка не увенчалась успехом, потому что Пчёлкин перехватил ее за запястье и рванул на себя.
- Успокойся!
- Я сказала тебе – не приближайся к моему сыну! – зарычала Женя, и тут в нос Пчёлы ударил довольно знакомый запах коньяка, он отпрянул от девушки, недобро прищурившись.
- Да ты пьяная!
- Немедленно отпусти меня! – сорвалась на крик Пчёлкина, брыкаясь в его крепких руках. – И пошел вон из моего дома!
- Угомонись!
- Что здесь происходит?! – дверь из спальни распахнулась, и в зал выбежала Ольга Николаевна, пытаясь наспех завязать пояс на халате.
- Что происходит? – напустилась на нее Женя. – Это я тебя спрашиваю, почему он оказался у нас в квартире? Я говорила, чтобы он не смел приближаться к ребенку!