part 24. (1/2)
Три недели спустя </p>
Арсений выходит из кабинета врача. Всё ещё непривычно свободно наступать на ногу. Повязку сняли, рентген был успешно сделан, и врач поздравил его с полным выздоровлением.
Так что теперь он стоит в больничном коридоре, чувствуя себя полностью свободным и даже немного растерянным, потому что за эти недели он так привык к своему новому образу жизни, что теперь нужно время, чтобы вернуться туда, откуда он приковылял.
Выходит из больницы, идёт по улице. В Москве уже вовсю правит осень, Кьяра пошла в седьмой класс, фирма Попова и Матвиенко взяла ещё три масштабных проекта, так же получила несколько статей в крупных архитектурных журналах и даже один выпуск на телевидении. Свободного времени стало ещё меньше, так что Арсений изо всех сил старается сохранять баланс между семьёй и работой, но всё чаще и чаще он ощущает, что, возможно, ему уже пора пожить для себя. Кьяра отдаляется от него с каждым днём. У неё своя жизнь: одноклассники, подруги, какие-то первые тусовки, книжный клуб и другие интересы, за которыми он, как ответственный отец, не успевает следить.
Не то чтобы он совсем забил на свою личную жизнь, просто когда-то принял для себя решение, что пока лучше отдать себя дочери и работе — это два самых важных и окупившихся вложений в его жизни. И теперь они наконец-то окупились. Его малышка уже совсем взрослая, она принимает какие-то решения самостоятельно, учится жить по своим ориентирам и прислушиваться к отцу, а компания продолжает развиваться в нужном темпе и направлении.
Едет в такси. За эти недели даже привык к такому способу передвижения, так что с трудом представляет себя снова за рулём собственного автомобиля. Но что поделать, — обыденную рутину приходится возвращать. В офисе его ждёт Пашка — трезвонил всё утро и слёзно просил заехать. В их офисе сегодня господствует Матвиенко, так что Арсений может себе позволить прогулять рабочее утро и провести его в кабинете Воли.
* * *</p>
Антон застёгивает пуговицу на джинсах и внимательно смотрит на себя в зеркало. Пшеничные волосы отросли, завиваясь ещё сильнее, так что сегодня он на скорую руку зачёсывает их назад, использовав немного лака. Не в правилах и привычках писателя делать себе какие-либо укладки, но в барбершоп он точно не успевает перед отъездом. Всё хочет постричься, но никак не может сделать несколько действий на экране смартфона, чтобы записаться к мастеру.
Он постоянно спрашивает себя: зачем?
Зачем ему что-либо делать? Зачем быть трезвым? Ведь опьянение дарует ему такое прекрасное одиночество и спокойствие по ночам. Зачем куда-то ходить? Ведь некому скрасить его вечер. Зачем делать стрижку и бриться? Ведь он никого не отпугнёт своим внешним видом, так как отпугивать некого.
Антон прячет серебряную цепочку под ворот толстовки. Осень в этом году пришла холодная и ветреная, поэтому на улицу выходить совсем не хочется. Он еле-еле заставляет себя собраться этим бесконечно унылым утром, когда на деле хочется просто завалиться в кровать, положить себе подушку на лицо и пролежать так весь день, чтобы дождаться ночи и поскорее уснуть.
Он не в депрессии.
Он просто очень устал.
Эти недели были такими спокойными. Он смог наконец-то вернуться в свою, казалось бы, такую долгожданную рутину, но совсем скоро осознал, что это уже не его жизнь. Он изменился. И эта жизнь, и эта рутина — это всё ему уже совсем не подходит. Это уже не его. Книги не пишутся, герои не хотят выходить из своей спячки, а буквы — складываться в слова и предложения, рождая чудесную и увлекательную историю. Наверное, впервые в жизни, Антон столкнулся с неким писательским застоем или кризисом.
Он пребывает в растерянности и не знает, что ему предпринять.
Запирает дверь квартиры и не спеша идёт к лифту, крутя брелок от машины, что висит на кольце.
Ехать совсем недалеко, маршрут знаком и понятен более чем. Так что он даже не включает навигатор. Просто нажимает кнопку магнитолы, чтобы заиграло абсолютно рандомное радио, только бы заполнить пустоту в голове и не дать пытливым мыслям проникнуть внутрь разума и снова свести его с ума.
Автомобиль выезжает на трассу. Взгляд мужчины падает на пассажирское сидение. Как давно он никого не видел справа от себя. Точнее, определённого человека. Он всегда думает только о нём одном, делая вид, что это не так.
Они с Арсением не общались уже несколько недель. После того инцидента было слишком ожидаемо, что Попов будет избегать Антона. Уж слишком было неожиданным то, что он сделал.
А он всё помнит. Всё до мелочей. Пальцы архитектора мягко касаются его ладони снизу, проскальзывают дальше, меж пальцев Шастуна, и крепко сжимают его руку. Они оба смотрят вперёд, на светящиеся здания небоскрёбов Москвы-сити. Их взгляды не пересекаются и не пересекутся, а вопросы, которые никто из них не решится задать, так и останутся висеть в напряжённом воздухе. Антон будет потом часто жалеть о том, что позволил Арсению так безнаказанно обойтись с ним. И не потребовал с него объяснений. Может, хотя бы тогда он узнал бы, что думает брюнет. Может быть, хотя бы тогда он смог бы заглянуть в его душу и понять, кто же они друг для друга.
Но эти вопросы никто не решился задать. Поэтому момент был прожит, время спешит вперёд с каждой секундой, отдаляя их от того самого вечера, размывая воспоминания и оставляя за собой лишь чувство недосказанности, которое, каждый это понимает, рушить уже слишком поздно.
Нельзя просто так, уверен писатель, взять и спустя почти месяц позвонить Арсению, спросить его, почему тот взял его за руку, и значит ли это хоть что-то. Так уже сделать нельзя. Спустя день или два — это было бы ещё уместно. Но сейчас Попов просто закроется ещё больше в своей раковине и, как обычно, разозлится на него. Уж он-то точно не позволит усомниться в себе. Если в первые дни он мог бы засомневаться, то сейчас просто слишком поздно.
Антон нажимает на газ, заставляя автомобиль увеличить скорость, и впивается глазами в бегущую перед ним дорогу.
Эти недели над ним явно издевались. Кто именно — он никогда не сможет сказать точно. Арсений ему снился каждый день. Кроме тех, разумеется, когда мужчина напивался вдребезги, чтобы хоть ночь поспать спокойно. А лучше и весь день.
Мелькали перед ним отрывки из прошлого Попова, вырезки его будней. Антон всегда старался узнать и сверить дату во сне. Чаще всего это оказывалось настоящее время: прошедший и предстоящий день. Он смотрел сериал под названием «Повседневная жизнь Арсения Попова», каждую ночь переключая с одной серии на другую.
Наблюдал, как мужчина занимается физиотерапией, чтобы вернуть подвижность голеностопа, затем ночами сидит за чертежами в офисе, а после болтает о всякой ерунде с Волей и Матвиенко в ресторане, а ещё смог попасть на линейку Кьяры. Арсений опоздал в то утро, так что Антон тщательно старался сдерживать смех, видя, как девочка серьёзно отчитывает отца. А также с интересом слушал ложь отца, что старательно выдумывал легенду, согласно которой писатель Антон Шастун, ну, совсем не смог приехать к ней на первое сентября. Обижаться на архитектора не стал. Его можно понять. Трудно признать, что ты — гетеросексуальный мужчина совсем недавно держался за руки с тем самым странным парнем-геем. Звучит как громкий заголовок для очередной жёлтой новостной статьи.
И Шастун совсем не понимал, зачем он видит все эти сны. Как будто кто-то очень старается свести его с ума, заставить тосковать и скучать. И так бы обязательно вышло, если бы он вовремя не вспомнил о том, что существует его лучший друг — алкоголизм. И этого друга пока не одолел ни один сон, он всегда приходил точно, как швейцарские часы, и всегда выполнял то, что от него хотел его эгоистичный приятель.
Но по итогу этих трёх недель заключения самого себя в своей квартире, Антон так и не понял, кто победил в этой борьбе.
Но одно понял точно — он бесконечно сильно соскучился по Арсению Сергеевичу Попову.
О ч е н ь.
* * *</p>
— Спасибо за кофе, брат, — Паша крепко прижимает Арсения к себе. — Непривычно видеть тебя…
— Стоящим на обеих ногах? — усмехается мужчина и выбирается из объятий друга.
— Типа того, — Воля внимательно следит, как Попов отодвигает кресло, ставит диспенсер со стаканчиками кофе на стол и плюхается на мягкое сидение.
Голубые глаза смотрят с интересом, а пальцы руки, облокотившейся на подлокотник, нетерпеливо барабанят по дереву.
— Ну так что? Что за новости?
— В общем, дело такое, — он присаживаемая на край стола и наклоняется к другу, — мы планируем к две тысячи двадцать четвёртому году открыть издательство в Стамбуле, — Арсений одобрительно кивает. — Я хотел, что бы ты лично проконтролировал ситуацию начала строительства.
— Вы надеетесь успеть за такой короткий срок?
— Времени более чем достаточно, — возражает Павел. — Я не планирую строить что-то грандиозное. Ну и, ты видел проект. Мы нашли нескольких спонсоров. За два года успеть вполне реально. Плюс сам посмотришь вживую, скажешь, как тебе местность и наши планы на деле. Если что, ещё есть месяц на корректировки.
— Думаешь, я осилю всё сам? — брюнет переводит задумчивый взгляд на вид, открывающийся из окон издательского офиса. — Что скажет Серёжа?
— Вы недавно обновили штат, так что у Матвиенко полно помощников. Да и удалённо тебе никто не запрещает работать. По деньгам договоримся.
— Да брось, — морщится и отмахивается Попов. — Я что, для лучшего друга не могу дело сделать? — он тепло улыбается. — Но перелёт, гостиница и прочие расходники с тебя. Мне сверху платить ничего не нужно.
— Я знал, что ты не подведёшь, — Паша хлопает его по плечу и улыбается в ответ. В душе пробегает небольшой холодок. Он совсем не знает, как отреагирует Арс на то, что произойдёт с минуты на минуту.
Но ждать долго не приходится. Дверь кабинета распахивается. На пороге — Матвиенко, на лице которого сверкает довольная улыбка.
— Всем доброе утро! Я не один!
Мужчина заходит внутрь и жестом приглашает за собой кого-то, кто ждёт за его спиной. Арсений хмурится и вытягивает шею, чтобы получше рассмотреть неожиданного гостя. Сказать по правде, их здесь двое. Серёжу он ну никак не ожидал увидеть в офисе у Воли с утра пораньше.
Антон Шастун.
Он заходит следом за Матвиенко, и Арсений сразу понимает, что тот тоже не ожидал увидеть его здесь, так что первые волны негодования сходят на нет. Грустные зелёные глаза встречаются с голубыми и в мгновение сменяют привычную эмоцию на удивление.
Он старается не смотреть, старается не блуждать взглядом по вошедшему в кабинет мужчине, но проигрывает эту игру, которая даже не успела начаться. Светлые непослушные волосы зачёсаны назад, тёмная щетина покрывает подбородок писателя, оттачивая скулы его схуднувшего лица, а тёмные синяки под глазами свидетельствуют о том, что не только он, Арсений, думал ночами о том, что произошло между ними тем утром.
— Доброе утро, — мрачно произносит парень. — Что здесь, простите, происходит? — он говорит это без особого энтузиазма, так что Попов вдруг почему-то с сожалением думает, что уже не чувствует привычной радости Шастуна от их встречи.
— Мы боялись, что вы не согласитесь, — виновато начинает Воля.
— И поэтому решили затащить нас сюда обманом? — решает поддержать недовольство Антона Арсений, после чего ловит слабую улыбку писателя.
— Прости, брат. Так вышло, — Матвиенко приглашает Антона сесть, тот повинуется. — Мы хотели бы вас попросить вдвоём посмотреть проект в Турции. Арсений, тебя, как архитектора, а тебя, Антон, как человека, непосредственно работающего в издательской сфере. Думаю, вместе вы сможете привести наши замыслы в более достойный вид. Я не могу поехать, ты сам знаешь, Арс, на мне наши клиенты. А твой контракт, Антон, я отправил на почту. Надеюсь, ты глянул.
— Разумеется. Бесплатно я на это ни за что бы в жизни не подписался, — Арсений презрительно щурится в ответ на эти слова и качает головой. — Ничего личного, Арсений, — он произносит это с такой интонацией, что все присутствующие здесь понимают: здесь замешано что-то очень и очень личное.
Воля и Матвиенко переглядываются. Кажется, они упустили нечто крайне важное, но, видимо, им не суждено узнать об этом, по крайней мере сейчас. Не сейчас точно.
Антон подписывает контракт. Откладывает ручку в сторону, смотрит, как Паша и Серёжа складывают бумаги, переговариваясь о предстоящем проекте, который, кажется, должен получится максимально удачным, ведь им достались два самородка: лучший архитектор страны и талантливейший писатель — автор бестселлеров.
Он сам не может себе ответить точно: почему согласился на это предложение. Наверное, просто соскучился. Соскучился по Арсению, но теперь не хочет признавать это открыто, так как все эти недели старательно пытался вычистить остатки воспоминаний о мужчине из своего уставшего разума.
* * *</p>
— Ты уверен, что это была хорошая идея? — Дима озабочено хмурится и лениво ковыряет вилкой десерт, к которому за всё время разговора даже не притронулся.
— Думаю, да. Им обоим не помешает развеяться. Или ты против?
— Нет, что ты. Совсем не против.
Уже прошёл почти месяц, как Дима Позов учится жить дальше. Если у Шастуна процесс сепарации от старшего лучшего друга проходит легче, так как мужчина не брезгует заливаться дорогим алкоголем для заглушения воспоминаний и навязчивых мыслей, то Позов слишком хорошо знает, что это не выход. Он изо всех сил старается смириться с тем, что Антону нравится Арсений. Старается, правда. Но внутри что-то каждый раз трепещет от мысли о писателе. Поэтому он просто изо всех сил старается не думать о нём.
Сейчас они с Серёжей сидят в ресторане. Мужчина вытащил его на завтрак после удачного закрытия сделки по проекту в Турции, ему не терпелось поделиться своими хорошими новостями, что он и не поленился сделать это как можно скорее.
Приятная музыка, горячий сливочный раф и чизкейк — вот оно, казалось бы, доброе утро почти любого работающего человека. Чего ещё можно пожелать? Но Серёжа тревожно наблюдает за каждым действием Димы и очень чутко ощущает, что что-то здесь нечисто. Ему не хочется спрашивать самому, потому что он слишком боится услышать ответ, который ему может очень не понравиться.
За эти три недели они, несомненно, сблизились. Переписки во время рабочего дня, неловкие встречи и объятия, а так же несколько совместных ужинов, вовремя которых Матвиенко просто не мог отвести взгляда от Позова. Старался подавить блуждающую по лицу глупую улыбку, наблюдая за серьёзным собеседником, который так даже… мило? волновался и переживал из-за каких-то мелочей, тщательно изучал каждый раз меню, выбирая себе блюда на ужин и придирчиво разглядывал убранство ресторана, словно ревизор.
— Я же вижу. Давай, говори. Я выслушаю, — Серёжа осторожно протягивает руку и накрывает своей ладонью ладонь Димы.
Он всегда предельно учтив и аккуратен — боится спугнуть. На него это не похоже. Он шумный, весёлый, тактильный и редко когда думает о комфорте окружающих его людей. Но с ним всё по-другому. Всё иначе, будто целый цикл жизни начинается заново. И он очень боится потерять то прекрасное, что так несмело зарождается в его чёрством сердце. Рядом с этим серьёзным и холодным мужчиной он сам начинает теплеть и меняться. Это ощущение очень ценно и волнительно для него. Ведь с ним такое впервые. Эти чувства как первая любовь: они пугают, завлекают и сводят с ума.