part 20. (2/2)

— И тебе, Антон Шастун.

Они едят в тишине. Арсений старается держаться. Он чувствует, как его щёки неумолимо краснеют, с ним такого никогда не случалось. Внутри него кипит некое раздражение от вседозволенности Шастуна, но на деле он не может больше вымолвить ни слова. Мужчина понимает, что этот писатель имеет на него какое-то влияние; другого на месте Антона он давно опустил бы, унизил или что похуже. Он никогда не терпит то, что ему непонятно и неприятно. Прикосновения Антона были ему непонятны, но вот неприятны… На этот вопрос у него нет ответа, так что он предпочитает его игнорировать. Кому от этого станет легче? Чаще незнание является благословением.

— Попробуй кофе. Он здесь изумительный.

— Хорошо, — Арсений кивает, откладывает приборы, обеими руками берёт небольшую чашечку и делает несколько глотков. — В Турции, в Стамбуле, подают чай в похожей посуде.

— Ты был в Турции?

— Да. В несколько курортных городах и в Стамбуле. А ты разве нет?

— Я никогда не путешествовал, — грустно улыбается Антон и тоже отпивает немного кофе из своей чашки.

— Почему же? У тебя полно денег. Для чего же они ещё нужны?

— Не знаю, — пожимает плечами. — Я не чувствую себя в безопасности. Чувство безопасности мне даёт только мой дом. И… некоторые люди.

— Типа Димы Позова? — как бы между делом интересуется брюнет.

— Типа того, — в тон ему отвечает Антон. — У вас что-то серьёзное? С Олей? — быстро спрашивает, потому что боится, что снова передумает.

— Между нами ничего нет, — коротко отвечает Арсений. — А между… между тобой и… Димой? — ему тяжело даётся этот вопрос. Он сам не до конца понимает, зачем спрашивает это, просто чувствует, что ему нужно узнать. Праздное любопытство, не более.

— Зачем тебе это? Ты же ненавидишь всё, что связано с этим, — Попов упрямо молчит. — Между нами уже ничего нет.

— Хорошо.

Антон сидит напротив него, сосредоточенно пьёт кофе и хмурится. Чуть лопоухие уши, мочки которых он частенько трёт от волнения, кудрявые пшеничные волосы, прядь которых сейчас спадает на лоб мужчины, худые руки, увешанные кольцами и браслетами, плотно сжатые пухлые губы и зелёные… такие зелёные и грустные глаза. Кажется, эти глаза архитектор теперь узнает из тысячи.

— Тебе понравился обед?

— Да, было неплохо.

— Неплохо?!

— Хорошо, было очень вкусно, — впервые за это время Арсений улыбается. Улыбается просто так: ярко и искренне, как умеет только он один. От этой улыбки у Антона в животе расцветают бабочки, щекочут его изнутри, а на душе становится спокойно и приятно. Он чувствует удовлетворение от того, что Попову всё понравилось. С каких-то пор это стало чрезвычайно важным для него. — Мне пора, — встаёт из-за стола, затем обеспокоено хлопает себя по карманам.

— Я оплачу, — Антон кладёт на стол пятитысячную купюру, пододвигает стул и проходит к лестнице вперёд Арсения, чтобы открыть ему дверь. Мужчина за его спиной только качает головой и снова улыбается. Достаёт из кармана картхолдер, вынимает оттуда такую же купюру и, подойдя к Шастуну сзади, осторожно кладёт деньги в задний карман шорт.

Получается, он впервые видит Антона в шортах. Его ноги кажутся такими худыми, что мужчине становится даже неловко. Обходит писателя, чтобы спуститься по лестнице, на полпути оборачивается, чтобы что-то сказать, но в последний момент его нога подворачивается, и он падает вниз.

— Чёрт!

Антон в один прыжок оказывается на несколько ступенек ниже, подставляет руки, чтобы поймать Арсения, больно бьётся локтём о перила, но удерживает его.

— Ты как? — Шастун с трудом держится на ногах, спина Попова прижимается к его спине, а голова запрокинута назад. Брюнет морщится от боли. — Ты чего? Арсений?

Подбежавший персонал помогает мужчинам спуститься вниз, Арсения сажают в кресло, кто-то бежит вызывать скорую.

— Кажется, я что-то себе растянул, — усмехается архитектор.

— Дай я посмотрю, — Антон садится перед ним на колени, осторожно мягкими движениями ощупывает правую ногу Попова. — Нам нужен врач, — он задирает голову вверх, только сейчас взволнованно осознавая, как сексуальна эта позиция.

— Я доеду до дома. Всё будет хорошо, — хрипит Арсений, снова морщась от боли.

— Кто у тебя есть дома?

— У меня?.. Сейчас, наверное, никого…

— А у меня дома есть я, — перебивает его Антон. — И ещё есть аптечка. Я смогу оказать первую помощь. И ехать совсем недалеко, пару минут. Дома есть обезболивающе.

— Хорошо, уговорил, — кивает и прикрывает глаза.

— Эй! Только не отключайся!

— Я очень плохо переношу боль, у меня низкий болевой порог, — шепчет Попов, а Антон видит, как на его лбу выступили капельки пота, руки сжаты в кулаки, так, наверное, ему легче терпеть боль.

— Всё будет хорошо. Только смотри на меня, ладно? Арсений? Пожалуйста, смотри на меня! — пальцами хватает подбородок брюнета и заглядывает в закатывающиеся глаза. — Ты слышишь меня? — архитектор молча кивает, сцепив зубы сильнее, чтобы не закричать от боли.

* * *</p>

— Тебе уже лучше?

— Да, есть такое, — слабо улыбается Арсений.

— Да, у вас разрыв связок, — подводит итог врач, закончив перебинтовывать голеностоп. — Антон, я вам оставил рецепт на обезболивающее, если ещё понадобится. Первое время болеть будет достаточно сильно. Но не больше трёх таблеток в сутки. Это важно. А сейчас полный покой в течение нескольких дней. Да и вообще, вам показан полный покой. Но в это время особенно. Никаких передвижений. Никаких.

— Как это никаких? — устало возражает Арсений и трёт переносицу. — Домой мне нужно доехать.

— Я бы не рекомендовал. Вы бы радовались, что без операции обошлось. Одно неосторожное движение — и вы в больнице, Арсений. А организм сейчас очень ослаблен. Если Антон не выгоняет вас из дома, я бы воспользовался его гостеприимством на пару дней, — добродушно усмехается врач и встаёт, забирая с собой чемоданчик. — Выздоравливайте!

— Что это он так любезен с тобой? — щурится Попов и кивает вслед уходящему врачу.

— Было дело, — отстранённо отвечает Антон и встаёт следом, чтобы проводить доктора.

— Вы что оба… — мужчина тычет пальцем сначала в Антона, потом в сторону коридора. Получив в ответ многозначительную улыбку Шастуна, только ошарашено прикрывает рот рукой.

* * *</p>

— Так и скажи, что специально затащил меня к себе домой, чтобы поставить в такое положение! — кипятится Арсений, беспомощно всплескивая руками.

— Ты знаешь дорогу домой! — начинает раздражаться Антон. — Только я тебе не буду помогать спускаться, навернёшься, и твой сустав, который и так на соплях держится, порвётся! Флаг в руки! Я тебя не держу, — Шастун поднимает брови и красноречиво скрещивает руки на груди.

Попов умолкает и только обиженно хмурится. Он понимает, что мужчина прав, но не может смириться с этим бесславным фактом — он, Арсений Попов, припёрся в ресторан к этому писателю, навернулся с лестницы, а теперь сидит у него в кухне с перебинтованной ногой. Старается дышать медленнее, чтобы успокоиться. Он просто в ярости.

— Мне нужно работать.

— Пару дней нужно отдохнуть. Попросишь своего Серёжу помочь тебе с проектами. Врач завтра приедет — сделать перевязку и рентген, чтобы исключить необходимость гипса.

— Только не этот твой извращенец, — брезгливо морщится архитектор.

— Договорились, — улыбается ему Антон.

— Чему радуешься?

— Радуюсь, что ты в порядке, — просто отвечает мужчина и замечает, как по лицу брюнета пробегает судорога. — Болит?

— Есть такое, — говорит с трудом, потому что действие обычного обезболивающего подошло к концу, а сказать правду ни за что не позволит гордость.

— Давай переместимся в гостиную. Там есть диван. Обезболивающее, которое прописал врач, очень сильное, может клонить в сон, но тебе точно станет легче. Подожди! Я помогу!

Антон подбегает к нему. Одну руку сгибает в локте, чтобы Арсений мог облокотиться на неё, второй поддерживает его ногу, чтобы зафиксировать её по возможности в статичном положении, и помогает мужчине добраться до дивана в гостиной. Внимательно следит за тем, как Арсений запивает водой таблетку и забирает стакан.

— Дашь ноутбук? Несколько писем отправить нужно.

— Не хочешь отдохнуть?

— Не особо. Нужно разобраться с работой. И с Кьярой. Она сейчас у тёти.

— Хорошо, я сейчас вернусь.

Антон смотрит в окно с ноутбуком в руках. Как удивительно складывается жизнь! Сам Арсений Попов пообедал с ним, а теперь сидит в его гостиной на диване. Не совсем по своей воле, конечно, а по печальному стечению обстоятельств, которому радоваться вообще достаточно низко, но Антон не может удержаться от счастливой улыбки.

А ещё бесконечно с обеда прокручивает в голове слова Попова про то, что между ним и Олей ничего нет. Он смакует это раз за разом, наслаждаясь этой прекрасной новостью — Арсений свободен.

Возвращается в гостиную с ноутбуком и замирает. Архитектор полулежит на диване, руки скрещены на груди, а голова запрокинута назад. Губы так сладко и смешно причмокивают во сне, а здоровую ногу Арсений поджал под себя.

Подходит ближе, берёт со стула плед, накрывает им Попова. Проводит рукой, чтобы разгладить ткань, и пальцами буквально чувствует тело мужчины.

— Какой ты красивый, Арсений Попов. Какой же ты красивый, — бормочет себе под нос и идёт в свою комнату, плотно запирая дверь.

Арсений открывает глаза, поправляет на себе плед и кутается в него ещё сильнее.

Он снова пытается себя понять, но никак не может.