part 19. (1/2)

Август встретил Московских жителей недовольными дождями и холодной погодой. Жара отступила, и теперь москвичи могли насладиться вечно сырым асфальтом, пасмурным небом и порывистым ветром, будто сама природа гневалась на что-то и пыталась объяснить это простым смертным, которым, ну конечно же, было совсем не до этих философских догадок.

Антон внимательно смотрит в окно офиса. Снова дождь. Снова. С мая этого года он стал ненавидеть дождливую погоду, потому что тогда тревога в его груди разрасталась, а беспокойство буквально сводило с ума. Каждый дождливый день он пытался не думать про Арсения. Но получалось плохо.

Перед глазами снова этот перекрёсток, сгустившиеся над городом чёрные тучи, высокий мужчина в чёрном плаще с папкой под мышкой. Идёт по зебре: быстро и уверенно. Губы поджаты, взгляд сосредоточен.

Если бы он мог… если бы только мог крикнуть ему, как-то остановить, заставить замереть перед пешеходным переходом… если бы Антон как-то мог достучаться до Попова, который снова и снова, каждый день, умирал на этом злосчастном перекрёстке у него на глазах.

— Сидишь в одиночестве? — мужчина вздрагивает от неожиданности. Паша вошёл в переговорную неожиданно и незаметно.

— Получается, да. Так, наброски для художественного журнала.

— Я в курсе всей твоей работы, ты же сотрудничаешь с моим издательством, — мягко улыбается Воля. — Над чем конкретно работаешь? Интервью?

— Нет. Сейчас попросили для статьи отправить какие-нибудь моменты из своего детства. Потом напишут по поводу интервью. А я даже не знаю, что и писать, — откладывает планшет и кожаный блокнот с ручкой, поправляет рукой прядь волос.

— Слушай… Антон, — осторожно начинает Паша, — мы с тобой уже столько лет работаем вместе, но я совсем ничего о тебе не знаю. Вот, только из журналов узнаю.

— А было бы что узнавать. Что же ты хочешь узнать?

— Не знаю, — издатель, всё это время стоящий у стены, присаживается рядом. — Ты всегда такой мрачный, Антон Шастун. Я иногда смотрю на тебя и пытаюсь понять, что же у тебя там, в черепной коробке. Всегда такой молчаливый, ходишь мрачнее тучи.

— Я могу быть весёлым. Иногда, — Шастун усмехается. — Просто всё это… — он разводит руками, — всё это не проходит бесследно. В детских домах у тебя есть какой-то кров над головой, друзья, еда и обучение, но никто никогда не возьмёт на себя роль того, в ком ребёнок в таком заведении нуждается больше всего — роль близкого человека. Того, кто научит всему, кому можно будет довериться и без страха поделиться всем на свете, в том числе плохими и тёмными мыслями и эмоциями. Каждый сам по себе. И у кого-то получается стать светлым и искренним человеком, который открыт миру людям, а… а кто-то — я, — он заканчивает свой неожиданно откровенный монолог и умолкает, удивляясь самому себе.

Поэтому он и любит писательство — оно помогает разложить мысли по полочкам и понять самого себя. Ты просто пишешь, пишешь, пишешь и в конце концов чаще докапываешься до той самой сути, которая тебе была нужна. Этот внезапный разговор с Волей вдруг расставил всё в голове Антона на свои места.

— Прости, я не должен был спрашивать, — мужчина кладёт руку ему плечо. — Мне жаль, что с тобой случилось это. И рад, что ты не замкнулся в себе. Слышал, вы начали общаться с Арсением…

— В этом офисе невозможно без слухов? — ухмыляется Антон.

— Ну… — Паша разводит руками. — Так что? Это правда?

— Ничего такого… — и тут за дверью раздаётся шум.

— Кто там? — мужчины синхронно встают вместе, что понять, что же происходит за дверью.

— Паша, а я тебя ищу, — на пороге Арсений Попов. Лицо такое, будто его застали врасплох. — Привет, Антон.

— Доброе утро, — сверлит глазами Попова.

— Какая-то тут напряжённая атмосфера, фу! — передергивает плечами Воля. — Жду тебя в своём кабинете. Я пошёл! — он кивает Антону и выскальзывает за дверь

— Ты что-то слышал?

— Ничего я не слышал, — быстро отвечает Арсений, пятясь назад.

— А почему тогда так смотришь?

— Ты первый начал на меня так смотреть, — Попов пожимает плечами и максимально аккуратно выходит в коридор, закрывая перед носом Шастуна дверь.

Конечно же, он всё слышал.

* * *</p>

— А ты что здесь делаешь?

— Работаю, — улыбается Антон и в который раз отодвигает от себя планшет и блокнот с записями.

— А кем ты работаешь? Писателем?

— Ну что-то типа того. Сейчас, вот, пишу статью для детского журнала. Хочешь, тебе пришлю первый выпуск?

— Хочу, — Кьяра улыбается ему в ответ. — В школе ребята обзавидуются. А о чём будет статья?

— Ну, это сюрприз. Ты же любишь сюрпризы?

— Да!

— Не буду тебе его портить, — подмигивает юной подружке Антон. — А ты что здесь делаешь?

— Жду папу, — девочка беспечно восседает на стуле в переговорной, где всё утро пытается поработать Шастун, болтает ногами и болтает обо всём. — Он с тётей Олей приехал сюда по работе.

— С тётей Олей?.. — растерянно повторяет Антон.

— Ну да. Мне кажется, между ними что-то происходит, — Кьяра заговорщицки пододвигается к Шастуну. — Но только никому, — она прижимает палец к губам.

Антон кивает, пытаясь внутри себя определить, как же он относится к этой информации. Кьяра понимает, что родители уже не вместе и совершенно спокойно допускает что-то между своей тётей и отцом? Что же между ними… происходит? Он ощущает, как всё в нём неприятно сжимается от горестного и неприятного чувства, от которого сейчас же хочется отчиститься.

Закусывает нижнюю губу, сглатывает и чувствует, как к горлу подступает ком. Это так неприятно, беспомощно и глупо — ревновать. Ревновать кого? Гетеросексуального мужчину к такой же гетеросексуальной красивой женщине? Хотя он и далёк от созерцания женской красоты, но не признать невозможно — Оля удивительно и утончённо красива. Одна её ослепительная улыбка освещает всё вокруг. Рядом с Арсением она смотрится… как равная ему. Как та, что всегда была, есть и будет на этом месте. А ему, Антону, стоит убраться подальше, снова запереться в своей квартире, которую он с недавних пор, после отъезда Димы, избегает, и просто никогда не высовываться оттуда, заливая в себя литры дорогого алкоголя в попытках забыться.

— Вот вы где прячетесь! — громкий и звонкий голос Оли приводит его в себя. На своих каблуках она цокает прямо по направлению к Кьяре, которая моментально вскакивает со своего стула и бежит к родственнице. — Как ты, малышка?

— Наконец-то вы пришли! Ну что, мы поедем в ресторан?! — радостно восклицает девочка.

— Ты разбаловала её этими ресторанами, — недовольно бормочет только что подошедший Арсений.

— Брось, Арс, — отмахивается девушка. — Моя единственная племянница получит всё, что захочет! Иначе в чём же смысл?

— Делайте, что хотите, — архитектор побеждёно разводит руками.

— Ура! Пойдём в машину! Скорее же! Пока-пока, Антон! — она отправляет ему воздушный поцелуй и убегает прочь, таща за собой тётю. Та чуть ли не поскальзывается на каблуках, так что Попов осторожно ловит её за локоть.

— Я скоро спущусь к вам.

И Антон, только что помахавший Кьяре в ответ, подавленно смотрит им вслед. Он вдруг так неожиданно понимает, что они выглядят… как нормальная, полноценная и счастливая семья. А то, как Арсений бережно поймал Олю, одной рукой придерживая её за талию… Он не видит в своей исключительной тяге к парням ничего плохого. И никогда не видел. Но этот архитектор снова и снова заставляет его ненавидеть те чувства, которые каждый раз загораются в его испуганном сердце, когда он подпускает к себе Арсения слишком близко.

— Работаешь здесь? — брюнет возвышается над ним, так что Шастуну приходится задрать голову вверх, чтобы разглядеть лицо мужчины.

— Получается, что так.

Говорить что-то совсем не хочется. Впервые за всё это время ему хочется, чтобы Арсений поскорее ушёл с его глаз, исчез, растворился. Слишком травматично видеть его здесь и сейчас. Хочется поскорее вымыть из себя алкоголем воспоминания об Арсении Попове хотя бы на один вечер.

— Понятно.

И Антон до боли сжимает зубы, чтобы не сказать то, что так хочется. Сказать, что он думает про него каждый день, а при встрече буквально физически заставляет себя не прикасаться к нему. Но вместо этих глупых откровений он просто ещё сильнее смыкает челюсть, чтоб уж точно наверняка. Наверняка не проболтаться.

— Я думал, после прошлого случая ты не подойдёшь ко мне.

— После какого случая? — часто моргает Попов. Прямо-таки сама невинность. Либо же он действительно стёр из головы все воспоминания о том дне от греха подальше.

— Боже, как же ты раздражаешь! — сердито восклицает Антон, просто не веря в то, что Арсений действительно ведёт так себя с ним.

— Я? Раздражаю тебя? Вот уж не думал, — улыбается и только смотрит своими голубыми глазами с длинными ресницами.

— Нет, ты меня в целом не раздражаешь, — Шастун вздыхает, чтобы успокоиться и прийти в себя. В общем смысле он не может сказать про себя, что очень вспыльчив, но этот архитектор буквально пробуждает в нём всё зло. — Но я ненавижу вот это… когда ты приходишь, снова разговариваешь со мной, будто ничего и не было… Ты делаешь вид, что ничего не случилось, что ты не догадываешься ни о чём! Но я… я не верю, что такое возможно! Ты либо очень жестокий человек, либо просто идиот! — в сердцах бросает Антон, вскакивая со своего места и впопыхах начиная собирать свои вещи.

Поскорее бы убраться отсюда. Поскорее бы покинуть этот офис, что в одно мгновение стал ему противен, ненавистен, только потому что по его коридорам ходит этот равнодушный Арсений Попов, которому, кажется, очень нравится издеваться над Шастуном, чувствовать своё превосходство… или что-то ещё, что сам Антон не может себе объяснить, потому что ему слишком тяжело даётся контролировать свои чувства.

— Очень мило с твоей стороны, — только и может произнести удивлённый Арсений. — Куда собираешься?

— Куда-нибудь, где нет тебя, Арсений.