part 17. (1/2)

Арсений удивленно смотрит на Антона. Тысячи искр лопаются в его сознании, это всё похоже на какой-то сон. Мужчина отвечает на его взгляд, улыбаясь; стоит напротив, склонив голову. Причёска по-прежнему неряшливая, а несколько кудряшек свесились надо лбом.

— Так и будем молчать, Арсений?

— Да, прости… — сглатывает и неловко улыбается в ответ. Он растерял все свои заготовленные слова, все свои пафосные извинения и весь свой максимально невозмутимый вид. — Я приехал… чтобы… вот, — протягивает ему пакет.

Антона веселит растерянность архитектора, но он старается не показывать этого. Принимает пакет, раскрывает его и с интересом заглядывает внутрь. На секунду сердце замирает. Это же именно та модель, которую он хотел! Откуда Попов узнал? Спокойно. Скорее всего, просто купил самую дорогую. Пытается от него откупиться. Выбрал самый лёгкий путь.

— Это что, Арсений? — у него, однозначно, есть некий бизнес-план, чего не скажешь про Попова.

— Ноутбук, — потихоньку приходит в себя. — Вместо твоего… разбитого.

— Это совсем не нужно…

— Послушай! — отталкивает от себя руки Шастуна, протягивающие ему пакет обратно. — Возьми, пожалуйста. Я понимаю, я виноват. Я накричал на тебя, оскорбил, прогнал тебя с работы, с которой ты справился великолепно, я задел тебя, — дышит прерывисто, волнуется. — Я хотел бы как-то загладить свою вину, Антон. Прими, пожалуйста. Это самое малое, что я могу сделать для тебя. Не отказывай мне. Прошу.

— Арсений, это не так работает, — качает головой и ставит пакет на пол. — Я не маленький ребёнок, чтобы меня подкупать подарками, — определённо, этот парень знает, как заставить человека пожалеть о содеянном намного сильнее, чем это возможно. — Ты пытаешься откупиться от меня, чтобы почувствовать облегчение, чтобы совесть перестала мучить тебя.

— Я хочу, чтобы всё было как раньше, вот и всё. Я же совсем не знаю тебя, поэтому не знаю, как мне нужно извиняться.

«Зато я очень хорошо знаю тебя, Арсений, — с тоской думает Антон. — Я видел, как ты плакал, как ты смеялся, я видел тебя, кажется, в любом состоянии. Но что отличает меня от остальных — я видел тебя мёртвым».

— В этом и есть твоя проблема.

— Подожди, — он щурит глаза и на секунду снова кусает губы, от которых теперь не может оторвать взгляд Шастун. — Ты манипулируешь мной?

— А что если так?

— Значит, не злишься?

— Не ответил на вопрос.

— Что ты хочешь от меня, Антон?

— Сходи со мной в ресторан. И мы в расчёте, — взятки не меняются, как и заинтересованность Антона в Арсении.

— Ты постоянно просишь меня об этом, — мужчина пожимает плечами. — Не понимаю, что в этом такого, но я согласен. Можем обсудить работу.

— Но при одном условии.

— Каком же?

— Мы идём прямо сейчас.

— В таком виде? — Попову приходится снова опустить взгляд вниз, и он неизбежно краснеет.

— Я переоденусь.

— Я подожду снаружи, — бормочет ему в ответ.

* * *</p>

— Пешком в ресторан да ещё и без предварительной брони, — ворчит Арсений, оглядываясь по сторонам, пытаясь угадать, куда же они идут. — Кажется, я схожу с ума.

— А я рад, что мы выбрались, — беззаботно отвечает ему Антон. — Твои пафосные и дорогущие рестораны мне никогда не нравились.

— Мы ужинали… один раз всего!

— И всё-таки.

Мужчина смотрит на Шастуна и только качает головой. Он удивлён неожиданным желанием Антона пообедать вместе. Он совсем не понимает, какой в этом толк и зачем именно это ставить в условия.

Но он рад. Немного, но рад. Рад, что между ними пропало это щекочущее нервы напряжение. Ему просто становится легче дышать. В глубине души он понимает, что надо бы так извиниться перед всеми, на ком он срывался из-за своей гомофобии, но не хочет об этом думать. Он просто рад, что писатель не злится на него. Вот и всё.

Антон старается не улыбаться. Он старается. Сердце взволнованно клокочет от осознания ситуации, а разум самозабвенно предлагает считать этот обед свиданием. Свиданием, о котором не должны узнать двое — сам Арсений и Димка. Ему совестно перед другом, но с другой стороны… Они же не давали друг другу никаких обещаний, верно?

От мыслей, что они будут сидеть с Поповым за одним столиком, а он будет смотреть в его спокойные голубые глаза, следить за тем, как тот придирчиво изучает меню и нюхает принесённое блюдо, ему становится невыносимо хорошо.

Перед мужчинами открывается милый небольшой двухэтажный ресторанчик. Бежевый фасад, небольшие окошки, уставленные горшками с цветами, дверь, расписанная вручную, открытая словно специально для них.

— Тебе понравится! Пойдём! — торопит Арсения и заходит внутрь.

Они поднимаются по витиеватой лестнице, оказываются на небольшой уютной террасе. Несколько круглых столиков и плетёные стулья со спинками. Антон указывает на столик на балконе. Отсюда открывается удивительный вид на набережную Москвы-реки и сад. Вокруг них старые стены обвивают растения с множеством зелёных листьев, которые создают приятную тень в жаркий июльский день.

— Интересное место, — только и произносит Попов, осматриваясь.

— Это очень хорошее место, — Шастун опирается подбородком на сложенные на столике руки и смотрит на неторопливо протекающую реку. — В школьные времена я сбегал сюда, чтобы посмотреть на город. Когда получил свои первые деньги — уже пришёл, чтобы купить кофе и посидеть на террасе. Вот там, — указывает на один из домов за рекой, — дом, в котором я жил до смерти родителей. Квартира сгорела до тла. Я приходил сюда, чтобы посмотреть издалека на кусочек своего детства.

Антон поднимает обеспокоенный взгляд и внимательно смотрит на Попова, который задумчиво исследует взором пейзаж. Он так боится его реакции, боится, что тот скажет, что он, Антон, дурак и ведёт себя как ребёнок. Но мужчина только грустно улыбается и переводит внимание на него. В кристально чистых голубых глазах отражается печаль и сочувствие. Он вздыхает и всё так же смотрит на писателя.

— Мне жаль, что с тобой это случилось. Неужели этому кафе больше двадцати лет?

— Да. Его основатели — муж и жена. Я познакомился с ними, когда ещё был ребёнком. Сейчас здесь работают их дети. Недавно они планировали закрыться, но я помог им анонимным пожертвованием и рекламой. Кажется, дела у них пошли в гору, — усмехается Антон. — Я никогда не сообщал им об этом, но, думаю, они всё знают.

Арсений не сводит с него глаз. Кажется, сейчас для него не существует никого, кроме Антона. Какой же он удивительный. Кудрявый, в своей чёрной кофте и такой счастливый. Он с таким интересом слушает его, словно эта информация о детстве Шастуна представляет для него какую-то жизненно важную ценность.

— Что же мы будем есть? Наверняка здесь есть какое-то блюдо, которое мне нужно попробовать, я прав?

— Всё верно! — улыбается и листает меню. — Грибной суп-пюре. С пшеничными гренками. Я прихожу сюда каждое воскресенье пообедать. Рецепт тот же, что и двадцать лет назад. А ещё чёрный кофе. Без сахара, сливок и молока.

— Хорошо, заказывай.

Смотрит, как мужчина общается с молодой официанткой. Она узнаёт его сразу, приветливо здоровается и вежливо кивает Арсению. Они общаются как старые знакомые, девушка понимает его буквально с полуслова. Делает заказ, отдаёт одно из двух меню и снова возвращается к нему. Удивительный Антон Шастун.

— Тебе понравится.

— Почему ты вообще решил, что мне здесь понравится?

— Ты же архитектор. Ты занимаешься в том числе и реставрацией. Ты любишь всякие старинные и красивые здания. Кстати, именно твоя компания реставрировала этот ресторан пару лет назад. А я совсем не знал.

— Я тоже, — отвечает Попов и снова окидывает помещение взглядом. — Возможно, даже я разрабатывал проект. Я делаю почти все проекты.

— И вот то, — показывает пальцем, — здание. Ты тоже проектировал его.

— Бизнес-центр? Да, было такое, лет пять назад. Откуда ты всё это знаешь?

— Погуглил, ничего такого.

Они замолкают. И эта тишина кажется такой правильной и уместной в моменте. Приятный ветерок гуляет на открытой террасе, звонко поют птицы, перепрыгивающие с ветки на ветку на деревьях, что растут совсем рядом от балкончика, на котором они находятся. Вид на зелёный сад и реку действительно умиротворяющей. За садом живёт шумная Москва, что является незыблемым напоминанием — жизнь продолжается. Она продолжается всегда. Что бы ни случилось. В этом уникальность Вселенной.

— Знаешь, — нарушает тишину первым Арсений, — в детстве мы жили за городом в небольшом домике. Я не любил общаться со сверстниками. И я часто сбегал в лес. Там был небольшой холм, на который я любил забираться и наблюдать за тем, что происходит в этом лесу. Природа всегда успокаивает. Я всегда был один, но никогда не чувствовал себя одиноким. Я понимаю, почему тебя тянуло сюда. Прикасаться к прошлому часто очень не хочется, но иногда очень скучаешь. Ты это здорово придумал. Я про ресторан.

— А ты скучаешь по прошлому? — не уверен, что хочет слышать этот ответ. В прошлом Арсения спрятано очень многое. То, что не видно остальным, но так хорошо известно Антону. Алёна, детство Кьяры, начало бизнеса и другое. Но почему-то больше всего Антон не хочет слышать про Алёну, хотя знает — он не скажет. Он-то точно не скажет.

— Нет. Я не скучаю по людям и прошлому. Но иногда скучаю по эмоциям, которые испытывал в те моменты. Разве что скучаю по ним.

— Какие эмоции?

— Счастье, — Арсений поднимает глаза, их взгляды снова встречаются. И во взгляде Попова тут же отражается тот плачущий пятилетний мальчик; молодой мужчина, который только что потерял жену; молодой папа, который остался совсем один и не представляет, как ему справиться со всем этим.

— А сейчас ты несчастлив?

— Не знаю. Может быть.

Их разговор прерывается той же хорошенькой официанткой. Она приносит на деревянном подносе две небольшие деревянные тарелки с глубоким дном, в маленьких чашечках — гренки для супа и красивые расписные приборы. Антон благодарит её, и она исчезает так же бесшумно, как и появилась.

Писатель с интересом следит за мужчиной, сидящим напротив. Тот рассматривает блюдо, осторожно берёт чашечку с сухариками, высыпает в суп, размешивает. Нюхает суп, затем пробует. Антон старается скрыть улыбку. Он уже давно заметил такую привычку у Арсения — нюхать еду.

— Как тебе?

— И вправду, изумительно.

— Я рад, что тебе понравилось. Мне это важно.

— Почему тебе это так важно? Затем тебе вообще ужин с таким человеком, как я? Я тебя не понимаю.

«Потому что уже тринадцать лет своей жизни я каждый день вижу, как ты умираешь, Арсений Попов. И сейчас, как только подобрался к тебе так близко, насколько это возможно, я бы хотел разгадать тебя, я бы хотел понять, что же в тебе такого, что именно ты мучаешь меня половину моей жизни. Ты — часть меня. И я не могу сбежать от этого», — если бы Арсений умел читать мысли, то обязательно прочёл бы это в глазах Шастуна.

— Мне кажется, что ты хороший человек.

Антон внимательно следит, как Арсений ест. Пытается разглядеть и запечатлеть в своей памяти каждую частичку его сосредоточенного на обеде лица: этот нос с приплюснутым кончиком, мелкие морщинки в уголках глаз, пухлые губы, подбородок, ямочки на щеках, длинные ресницы и эти удивительные бездонные глаза цвета голубого океана.

Если Арсению рядом с ним спокойно, то Антону очень тревожно. Он радуется, когда рядом с ними нет Кьяры, радуется, когда на улице солнце, радуется, когда Попов не в чёрном. Значит, не сегодня. Значит, сегодня он будет жив. Значит, можно не переживать. Всё будет хорошо. Он рад, когда находится рядом с Арсением. Только тогда он может контролировать, лично убедиться, что мужчина будет в порядке.

Будь его воля — он бы следовал за ним по пятам. Только бы защитить, помешать, не пустить на этот мокрый и зловещий проспект.

Антону страшно.

Страх каждый раз рядом с Арсением обгладывает его кости.

Антон боится.

Боится за Кьяру. Боится, что она останется совсем одна. Что же с ней будет? Что же будет?

— Что смотришь? Еда остыла уже, наверное, — интересуется Арсений, откладывая приборы в посуду и отодвигая тарелку. — Мне заказал, а сам не ешь…

— Какой ты красивый, Арсений Попов, — улыбается ему в ответ.

Вопросительный взгляд Арсения сменяется на удивлённый. Даже не знает, что и сказать.

— Ч-что ты хочешь сказать?

— Что хотел, то и сказал, — кивает официантке, которая подошла забрать грязную посуду. Рядом с архитектором кусок в горло не лезет. — Можно счёт, пожалуйста. Спасибо. Не нужно, — взмах руки в сторону брюнета. — Я оплачу.

* * *</p>