part 6. (2/2)

— Это очень мило. Я польщён, — осторожно отвечает Шастун, всерьёз опасаясь за реакцию мужчины. С одной стороны, он совсем не виноват в этом, а с другой — рассерженного отца вряд ли это будет волновать. Машина паркуется возле небоскрёба. Антон выходит из салона, расправляет плечи и выдыхает.

— Вы приезжайте к нам, ладно? Я могу написать вам наш адрес! Я могла бы показать вам свою комнату, а ещё у меня есть домашний кинотеатр и бассейн во дворе! — Кьяра уже стоит перед ним, задрав голову.

— Кьяра! — Арсений цокает, морщит лицо и краснеет ещё сильнее. — В машину!

— У меня есть ваш инстаграм, я напишу вам! Пока! — девочка, уворачиваясь от рук отца, ныряет обратно в салон автомобиля, хлопает дверью.

— Прости… Прости, не знаю, что это на неё нашло. Она обычно не такая… Переходный возраст, — смущённо бормочет брюнет, пальцами сжимая ворот футболки, оттягивая его в сторону, словно ему тяжело дышать.

— Можно вопрос? — Антон старается сохранять спокойствие и не показывать, как его позабавила эта ситуация.

— Можно.

— Ты воспитываешь её один?

— Да, — видит, как глаза мужчины темнеют в один миг. — Её мамы не стало одиннадцать лет назад, — он коротко взмахивает рукой, словно пытается удержаться за воздух.

Шастун интуитивно подаётся вперёд, обеими руками подхватывает мужчину за локоть и за талию. Тревожные голубые глаза слишком близко, в них отражается что-то такое… очень грустное и необъяснимое печальное. Пальцы касаются поясницы брюнета, проскальзывая под футболку, так что Антон чувствует его тепло. Арсений лишь на несколько секунд замирает, а затем выпрямляется и отстраняется.

— Прости, — одёргивает руки и дышит на ладони. — Вечно холодные руки, я знаю.

— Всё в порядке, — мужчина кивает, несколько мгновений внимательно смотрит на собеседника, разворачивается и идёт к своей машине.

— Пока, Антон Шастун! — звонкий голос окликает его, и Антон замечает Кьяру, которая, высунувшись из открытого окна автомобиля, машет ему.

— И тебе пока, Кьяра Попова, — еле слышно отвечает тот и тоже машет девочке в ответ. Машина выезжает из двора и скрывается.

Арсений давит на газ. В зеркало заднего вида смотрит на задремавшую дочь и хмурится ещё сильнее. Не стоило было откровенничать с этим странным писателем. Мужчина выглядит безобидным, в нём есть что-то, вызывающее доверие, но он пока не очень понимает, что именно.

В его голове снова оживают воспоминания. Они просыпаются не слишком часто, но каждый раз очень болезненно. В носу снова этот тошнотворный запах химозных таблеток, в ушах — странная музыка, которая расползается звучанием по всей квартире. Холодок пробегает по полу и по его босым ступням, а из пальцев снова выскальзывает лоскут шёлковой ткани. Где-то в соседней комнате надрывается от плача его годовалая дочь, а виски сдавливает невероятная боль.

Мужчина просто старается не думать об этом. Одиннадцать лет прошли в одно мгновение, всё это уже не имеет никакого смысла.

Давит на педаль газа сильнее, закидывает голову назад и лишь на несколько секунд закрывает глаза. Этого хватает вполне, чтобы прийти в себя.

* * *</p>

— Опять пить?

— Не опять, а снова.

Губы Антона касаются прозрачного стакана с ромом. Жидкость обжигает язык, пищевод и стремится всё дальше, наполняя его уставшее тело невероятным тёплом и спокойствием. Он давно уже не пил. Может позволить себе напиться в этот вечер.

— Что на этот раз? — интересуется Дима, тоже прикладываясь к своему стакану.

— Не знаю. Просто хочу поспать спокойно. Слишком много этого Арсения Попова. На работе, вне работы и во сне. Я устал.

— Понимаю, — Позов кивает другу, но внутри него всё сжимается. Шаст уже успел поведать ему всю историю сегодняшнего дня, в том числе и то, как Арсений помог ему пристегнуться; как он успел поймать мужчину, когда тот странно себя повёл после рассказа о матери Кьяры.

Дима не до конца осознаёт свои чувства. Но ему становится всё это неприятно. Что это? Ревность? Просто он привык, что является единственным другом Антона, что всегда отвечает на его звонки, что они почти всегда на связи или рядом. А тут? А тут появляется другой. Не просто «другой», а кто-то уже заведомо важный для Антона. Арсений Попов. Тот самый загадочный мужчина из сна. Он не может не волновать и не интересовать его, Дима это прекрасно понимает. Понимает и ничего не может сделать. Даже если очень захочет. Или это только его мнение?

Следует за другом в кухню. Пьёт новый и новый стакан алкоголя вслед за Шастуном, слушает очередной подкаст на ютубе и болтовню мужчины, который самозабвенно копошится и колдует над плитой, готовя им ужин. По летающим туда-сюда продуктам Дима догадывается, что их ждёт удон с курицей.

— Ты не сильно там увлёкся? — его алкоголь берёт не так сильно, как Антона.

— Нормально, — вальяжно разворачивается к товарищу и облокачивается обнажённой поясницей<span class="footnote" id="fn_31499639_0"></span> на столешницу. Зелёные глаза смотрят весело и даже как будто игриво.

Пьяный Антон — это особый вид искусства. Он снова стоит перед ним в одних шортах на стройные бёдра, так что можно рассмотреть худую грудь и плоский живот, через светлую пелену кожи просвечивающиеся кубики пресса. Он улыбается, смеётся, без умолку болтает, размахивая руками — словно всем своим нутром заигрывая с Димой.

Позов подходит ближе. Его взгляд тонет, тает, словно сладкая карамель в горячем кофе, словно мороженое на горячем шоколадном фондане. Ему нравится, когда Антон такой — лёгкий, весёлый, улыбающийся, он как будто светится изнутри и притягивает к себе как магнит, как гравитация, перед которой невозможно устоять.

— Ты помнишь… — его голос запинается, а во рту становится предательски сухо. В голове просто ни единой мысли насчёт того, как друг может отреагировать на его слова. — Ты помнишь, как мы переспали, когда напились?

— Мы… переспали? — смех Шастуна звонкой трелью разлетается по кухне, отдаваясь эхом в ушах у Позова. Тот хмурится. — Постой, ты серьёзно? Мы переспали? Прости… кажется, я был тогда слишком пьян. И как я? Я был хорош? — на пухлых губах снова играет шальная улыбка, которая снова и снова заставляет сердце Димы сжиматься.

— Ты был чертовски хорош, — он наклоняется ближе, к белоснежной шее, к Антону, что вальяжно откинул голову назад. — Можно? — влажные губы касаются горячей кожи.

— Дим… Мы же друзья. Дим? — пытается что-то возразить, но поцелуи слишком мягкие и приятные, так что мужчина просто лишь чаще дышит, наслаждаясь этой близостью.

Возможно, утром он пожалеет. Возможно, утром Антон будет проклинать его на чём свет стоит. Но не сейчас. Сейчас это снова тот Антон, которого ему удалось узнать годы назад — страстный, податливый и невероятно сексуальный.

Им будто снова по четырнадцать. И он как будто снова влюблён в своего лучшего друга — высокого изящного парня с кудрявыми пшеничными волосами.