3. Колючки (1/2)

Анечка была весьма разносторонней личностью, имеющей очень много хобби. Фотография, маникюр, рисование, хенд-мейд, вышивание, выпечка, писательство, шитье, парикмахерское дело и даже пирсинг и татуировки. На Земле Анечка много чем подрабатывала, следовательно, много чего умела и знала, чем себя занимать на Шаролете. В последний раз она даже набила Ингвару за ухом маленький гаечный ключ. Он, конечно, страшно матерился на своем фашистском, рычал и почти оторвал Тузе глаз из пуговицы, но вытерпел сеанс до конца.

А теперь Ингвар точно так же отдавал себя на эксперименты Анечке, вот только теперь на более безболезненные и безобидные. Пятачкова орудовала машинкой для стрижки, избавляя голову от лишних клочков смольных волос с мелкой проседью. Эх, стареет капитан… А ведь ему ещё любовь с Женей строить.

— Как татуировка поживает? — спросила Анечка, заполняя тишину, хотя гаечный ключ за ухом у Винтерфогеля тусуется уже пятый месяц и явно должен был уже давным-давно зажить.

— Gut, — отозвался склонивший голову под напором машинки Ингвар. — Gut.

Анечка обиженно надула губы, явно не особо приветствуя такую сухость, но прекрасно понимая, что инженера уже не перевоспитать. Он был рождён в немногословной семье, вырос немногословным ребенком, немногословно живёт на земле почти тридцать девять лет, немногословным пенсионером он и умрёт.

— Гут, гут! — передразнила она, все же давая немного воли своим эмоциям. У неё-то их больше, чем у Ингвара знаний о технике. — Ты с Женей так же немногословно общаешься? Ух-х, ну и дурака он в возлюбленные выбрал…

Анечка зло выдохнула, закатывая глаза, и только после этого посмотрела в зеркало на безумно удивленный блеск ледяных глаз Ингвара. Она сразу же метнулась к зеленой прикрытой шторке, выглядывая в главное помещение Шаролёта. Женя находился внизу, беззаботно играясь фонариками с Костей и воображая их световыми мечами. На их плечах были завязаны белоснежные простыни, кажется, по-крайней мере Анечка взмолилась чтоб это снова не оказался какой-нибудь солнечный парус, но слов ее никто не услышал, и замечательно.

Кроме Ингвара. Он сразу же вырос за спиной девушки, смотрясь слегка нелепо с только наполовину сбритыми висками.

— Что ты сказайт? Женья выбрал меня в?..

Пятачкова заткнула ему рот ладонью, оттаскивая глубже в свод своей каюты и толкая прямо на кровать. По неосторожности, но, тем не менее, так власть над Ингваром утвердилась более мощная. Как психологически, так и физически.

— Тише ты! Услышит ещё!.. а я обещала никому не говори-ить, — но даже несмотря на это свое превосходство, Анечка в мгновение ока заплыла слезами и плюхнулась рядом с капитаном. — Женя меня прибьет, если узна-ает…

Она тихо похныкивала, утирая слезы с пухлых щек ладонями, и Ингвар не мог понять, что он чувствует. Радость, что его чувства взаимны, благодарность судьбе, что Анечка проболталась, или все же сожаление и досаду, что Пятачкова может рассказать так секреты всего экипажа.

— Ты только ему по этому поводу ничего не говори, — тихо взмолилась она, шепча сбито из-за недавних рыданий. — Он обещал к тебе с чувствами не лезть… я за него ручаюсь, Индж…

Ингвар молча смотрел в пол, поджав губы и пытаясь понять, как задать вопрос более точно и корректно, так, чтобы Анечка его поняла. С русским языком у него не так хорошо. Вот если бы Аня умела понимать его на немецком… эх…

— Анна, — наконец несмело подал голос он, и от этого Пятачкова вздрогнула. — А как я мог бы ухаживать за Жень-эм? — он кардинально поменял интонацию на окончании имени, не уверенный, что правильно применил его. И, судя по забавному хихику Анечки, получилось все-таки неправильно. Но несмотря на это, он продолжил, внутренне загордившись даже этой попыткой: — Я знайт, как ухаживать за Frau… но Женья — парьень. Как я быть?

Анечка округлила глаза и смахнула с ресниц последние слезинки. Она была ужасно рада, что сегодня утром ей стало лень краситься, и поэтому глаза не поплыли нефтью из-за туши и подводки.

— Ты не злишься? — все таким же тихим голосом спросила она, и Ингвар кивнул, а затем замотал головой, вспомнив, что предательская частица «не» в русском языке в такого рода вопросах всегда готова подставить бедных иностранцев. — И ты… хочешь… ухаживать за… Женей? — делая паузы лишь для того, чтоб внутренне проораться от радости и облегчения, прерывисто спросила Анечка.

Ингвар проанализировал вопрос на предмет отрицательных частиц и уверенно кивнул. Анечка чуть не лопнула, но вгрызлась зубами в собственную нижнюю губу и сдержала счастливый писк, как будто это её тут замуж позвали. Слава богу, что порыв быстро прошел, и она смогла заговорить спокойным голосом, попутно приглашая немца на завершение стрижки. Ингвар послушно разместился на кресле перед зеркалом, смотря, как Анечка продолжает что-то чикать ножницами и подбривать машинкой. Если бы не она, Винтерфогель бы каждый месяц не парился и брился налысо, а может быть, не парился бы даже настолько, что начал бы отращивать.

— Ну, из ухаживаний могу предложить все то же, что и с фрау, — задумчиво проговорила она. — Заботься, поддерживай, помогай… Ёжик это оценит. Готова поспорить, что он любит заботливых… Можешь ещё с Костей поговорить, — вспомнила Анечка, продолжая ровными движениями-полосами сбривать пряди на висках. — Он точно лучше меня Женю знает. Может, подскажет чего.

Ингвар сжал губы, опустил глаза в столешницу под зеркалом. Заботиться, поговорить с Константином… Ну, план действий пока несложный. Даже выходит скорее по ситуации, так что специально озадачиваться особенно не надо. Разве только если переступать границу адекватности, но этого в планах не было как минимум потому, что это чертовски неловко.

Анечка закончила стрижку с радостным взглядом и довольной улыбкой, смотря на свое творение на башке Ингвара. В её взгляде даже мелькала некая гордость.

— Ну все, красавец-мущина, хоть на свадьбы, хоть на похороны, — она серебристо засмеялась, откладывая ножницы на столик перед зеркалом и снимая с Винтерфогеля накидку. — Можешь идти. И позови Костю сюда, он тоже постричься хотел, — попросила она, подходя к неосвещенному углу комнаты и тыкая в потёмках во что-то приветливо щелкнувшее и после зажужжавшее. Из мрака мгновенно выехал робот-пылесос, похожий на огромную таблетку и украшенный двумя блестящими стикерами с Сейлор Мун, и начал собирать с пола раскиданные клочки волос.

— Gut. Danke.

Анечка что-то пробубнела себе под нос в ответ на такую короткую фразу, но все равно начала прибираться и на столе, готовясь к следующему «клиенту». Ингвару не составило особого труда сообщить об освободившемся месте Косте, упирающемуся руками в колени и тяжело дышащему после продолжительного боя. Женя самодовольно восседал на одном из мест вокруг стола-шестеренки, закинув на него ноги, правда, чуть не упал, едва заметил Ингвара, и нервно поздоровался:

— Чус.<span class="footnote" id="fn_33091973_0"></span> — неловко улыбнулся он, быстро пряча фонарик в карман. Как будто Ингвар не видел чем они тут занимались, ага.

— Привьет.

Женино личико очаровательно загоралось красным. Так же, как и пару дней назад, в то веселое утро. Надо же, а Ингвару всегда казалось, что Жене рядом с ним страшно. Может быть, это и вытекает из всех составляющих факторов, но раньше немец конкретно разочаровывал себя наблюдениями, ясно говорящими о страхе Жени по отношению к нему.

— Аня по-другому стригла в этот раз? Тебе идет, — пролепетал Женя, выпрямив спину и нервно барабаня пальцами по столу. — Ты стал моложе выглядеть. То есть, не то, чтобы ты раньше выглядел старым, я…

Ингвар улыбнулся ему, сел на соседнее место за столом, всем своим видом говоря о безразличии к случайным «оскорблениям» из-за возраста, и опёрся головой на руку. В такой позе в мультфильмах и комиксах персонажи обычно залипают на свои объекты воздыхания, да так пристально и умалишенно, что над головами начинают летать сердечки. Винтерфогель вознадеялся, что его участь стереотипного конченого влюблеца обойдет стороной.

* * *</p>

Ингвар стоял перед дверью в каюту Кости и боялся позвонить, оповещая о своем визите. Он не был даже уверен, что Костя на месте, но все равно почему-то находился тут и трясся как осиновый лист на ветру, набираясь смелости. В голове вертелись заготовленные предложения, такие же слегка безграмотные, но составленные с большей тщательностью и вниманием. Разговор обещался неловким и лишний раз наводить суету своим плохим знанием языка не хотелось.

Наконец Ингвар глубоко вдохнул, сглотнул и несмело вжал кнопку, подобную кнопке дверного звонка и выполняющую ту же самую роль. На той стороне едва послышалось скромное чириканье, уведомляющее о госте. Через полминуты Костя открыл каюту, стоя в предупреждающей позе с битой в руках, — а, ну, конечно, свои в дверь ему не звонят же, значит, остаётся ждать только воспитанных инопланетян.

Правда, осознав, что перед ним капитан, Костя ойкнул и скромно спрятал биту за спину.