Спектакль от артистов погорелово театра (2/2)

Знать, не будет ей обидно!

Никого меж тем не видно.

Дом царевна обошла,

Всё порядком убрала,

Засветила богу свечку,

Затопила жарко печку,

На полати взобралась

И тихонько улеглась.

Джуля сделала вид, словно прибирается, а потом села в кресло и закрыла глаза, а-ля сплю.

— Час обеда приближался,

Топот по двору раздался:

Входят семь богатырей,

Семь румяных усачей.

Старший молвил.

— Что за диво!

Всё так чисто и красиво.

Кто-то терем прибирал

Да хозяев поджидал.

Кто же? Выдь и покажися,

С нами честно подружися.

Коль ты старый человек,

Дядей будешь нам навек.

Коли парень ты румяный,

Братец будешь нам названый.

Коль старушка, будь нам мать,

Так и станем величать.

Коли красная девица,

Будь нам милая сестрица, — сказал Данте.

— И царевна к ним сошла,

Честь хозяям отдала,

В пояс низко поклонилась;

Закрасневшись, извинилась,

Что-де в гости к ним зашла,

Хоть звана и не была.

Вмиг по речи те спознали,

Что царевну принимали;

Усадили в уголок,

Подносили пирожок;

Рюмку полну наливали,

На подносе подавали.

От зелёного вина

Отрекалася она;

Пирожок лишь разломила,

Да кусочек прикусила,

И с дороги отдыхать

Отпросилась на кровать.

Отвели они девицу

Вверх во светлую светлицу

И оставили одну,

Отходящую ко сну.

Червовая ушла, как и остальные. Потом вернулась и села у окошка.

— День за днём идёт, мелькая,

А царевна молодая

Всё в лесу, не скучно ей

У семи богатырей.

Перед утренней зарею

Братья дружною толпою

Выезжают погулять,

Серых уток пострелять,

Руку правую потешить,

Сорочина в поле спешить,

Иль башку с широких плеч

У татарина отсечь,

Или вытравить из леса

Пятигорского черкеса.

А хозяюшкой она

В терему меж тем одна

Приберет и приготовит.

Им она не прекословит,

Не перечут ей они.

Так идут за днями дни.

Алекс сделала передышку.

— Братья милую девицу

Полюбили. К ней в светлицу

Раз, лишь только рассвело,

Всех их семеро вошло.

Старший молвил ей.

— Девица,

Знаешь: всем ты нам сестрица,

Всех нас семеро, тебя

Все мы любим, за себя

Взять тебя мы все бы ради,

Да нельзя, так бога ради

Помири нас как-нибудь:

Одному женою будь,

Прочим ласковой сестрою.

Что ж качаешь головою?

Аль отказываешь нам?

Аль товар не по купцам? — почти хихикая проговорил Бубновый Король, ощущая на себе испепеляющий взгляд своего Ученика.

— Ой вы, молодцы честные,

Братцы вы мои родные!

— Им царевна говорит, — буркнула Восьмая.

— Коли лгу, пусть бог велит

Не сойти живой мне с места.

Как мне быть? ведь я невеста.

Для меня вы все равны,

Все удалы, все умны,

Всех я вас люблю сердечно;

Но другому я навечно

Отдана. Мне всех милей

Королевич Елисей. — Она посмотрела куда-то за «богатырей» и улыбнулась, покраснев.

— Братья молча постояли

Да в затылке почесали.

— Спрос не грех. Прости ты нас, —

Данте молвил поклонясь, —

Коли так, не заикнуся

Уж о том.

— Я не сержуся.

— Тихо молвила она.

— И отказ мой не вина.

— Женихи ей поклонились,

Потихоньку удалились,

И согласно все опять

Стали жить да поживать.

Северова вздохнула, закатила глаза и посмотрела в потолок.

— Между тем царица злая,

Про царевну вспоминая,

Не могла простить ее,

А на зеркальце своё

Долго дулась и сердилась;

Наконец об нем хватилась

И пошла за ним, и, сев

Перед ним, забыла гнев,

Красоваться снова стала

И с улыбкою сказала.

— Здравствуй, зеркальце! скажи

Да всю правду доложи:

Я ль на свете всех милее,

Всех румяней и белее? — Эмма резко чихнула.

— И ей зеркальце в ответ.

— Ты прекрасна, спору нет;

Но живёт без всякой славы,

Средь зеленыя дубравы,

У семи богатырей

Та, что всё ж тебя милей. — Нифи осматривала свои пальцы.

— И царица налетела

На чернавку.

— Как ты смела

Обмануть меня? И в чём!.. — воскликнула Пиковая.

— Та призналася во всем:

Так и так. Царица злая,

Ей рогаткой угрожая,

Положила иль не жить,

Иль царевну погубить.

Ника быстро убежала за яблоком. Вот вскоре она вернулась в чёрном плаще Пика, взяв зонт вместо палки.

— Раз царевна молодая,

Милых братьев поджидая,

Пряла, сидя под окном.

Вдруг сердито под крыльцом

Пес залаял, и девица

Видит: нищая черница

Ходит по двору, клюкой

Отгоняя пса.

— Постой,

Бабушка, постой немножко!

— Ей кричит она в окошко.

— Пригрожу сама я псу

И кой-что тебе снесу.

— Отвечает ей черница.

— Ох ты, дитятко девица!

Пёс проклятый одолел,

Чуть до смерти не заел.

Посмотри, как он хлопочет!

Выдь ко мне.

— Царевна хочет

Выйти к ней и хлеб взяла,

Но с крылечка лишь сошла,

Пёс ей под ноги — и лает,

И к старухе не пускает;

Лишь пойдет старуха к ней,

Он, лесного зверя злей,

На старуху.

— Что за чудо?

Видно, выспался он худо.

— Ей царевна говорит.

— На ж, лови!

— И хлеб летит.

Старушонка хлеб поймала.

— Благодарствую, — сказала. —

Бог тебя благослови;

Вот за то тебе, лови!

— И к царевне наливное,

Молодое, золотое,

Прямо яблочко летит...

Пёс как прыгнет, завизжит...

Но царевна в обе руки

Хвать — поймала.

— Ради скуки

Кушай яблочко, мой свет.

Благодарствуй за обед.

— Старушоночка сказала,

Поклонилась и пропала...

И с царевной на крыльцо

Пес бежит и ей в лицо

Жалко смотрит, грозно воет,

Словно сердце песье ноет,

Словно хочет ей сказать:

Брось!

— Она его ласкать,

Треплет нежною рукою.

— Что, Соколко, что с тобою? Ляг!

— И в комнату вошла,

Дверь тихонько заперла,

Под окно за пряжу села

Ждать хозяев, а глядела

Всё на яблоко. Оно

Соку спелого полно,

Так свежо и так душисто,

Так румяно-золотисто,

Будто медом налилось!

Видны семечки насквозь...

Подождать она хотела

До обеда; не стерпела,

В руки яблочко взяла,

К алым губкам поднесла,

Потихоньку прокусила

И кусочек проглотила...

Вдруг она, моя душа,

Пошатнулась не дыша,

Белы руки опустила,

Плод румяный уронила,

Закатилися глаза,

И она под образа

Головой на лавку пала

И тиха, недвижна стала...

Джульетта вытянулась на стуле, словно «умерла».

— Короче, всё, я заколебалась. Вот и сказочке конец, а кто слушал — молодец. — Северова откинула телефон и ушла к себе.

Потом она узнала, что всё равно они доиграли, но на этот раз читала Клео.