2 (1/2)

С наступлением ночи проскользнуть мимо слуг, сторожащих вход, было легко, однако того же нельзя было сказать о стражниках на дежурстве. Благо к самому Субину они не были приставлены ввиду его физической слабости и послушности в отбывании наказаний, а маршрут патрулей, не менявшийся месяцами, он уже помнил наизусть.

Мальчик легко пробирается к восточной части императорского города, недалеко от холодного дворца, пересекает пару мостиков и сталкивается с женщиной в нежном небесном ханбоке. Еë густые чëрные волосы собраны в высокую причëску и усыпаны золотом, лицо закрывает непрозрачная ткань, едва колышущаяся на ветру, приоткрывая изящный подбородок.

— Кронпринц? — удивлëнно вопрошает она высоким голосом.

— Мать-императрица, — он кланяется в приветствии.

— Что вас сюда привело в этот час? — женщина подаёт ему руку, отсылая служанку, сопровождавшую еë, и Субин поддерживает мать, пока та спускается во внутренний сад своего дворца.

— Я услышал неблагоприятную весть о лесе, — Бин коротко смотрит на неë.

— И вы думаете, я знаю что-то? — императрица вздрагивает, сжимая его ладонь.

— А кто, если не Вы? — он прикасается к своей щеке. — Вы же тогда это видели?

— Я... — еë голос дрожит, и она мягко убирает его руку от лица. — Не поминайте нечистые вещи.

Субин опускает глаза, глядя на каменную брусчатку: в щелях уже проросли пучки травы, а где-то сорные цветы. пышная зелень вокруг скорее напоминала дикий луг, чем королевский сад.

— В эту охоту, — он поднимает глаза туда, где должны быть глаза матери, — собираются убить его, — не вопрос, утверждение. — Вот почему мне нужна Ваша помощь.

— Дитя, не вам решать такие вопросы, — горько произносит она после долгой паузы.

— А кому тогда, матушка?

Императрица замирает и через некоторое время сильнее сжимает его ладонь, как перед прыжком в воду.

— Поцелуй дьявола. Вот как это называется, — она нерешительно прикасается к ленте на затылке, и медленно развязывает, убирая ткань.

Субину не впервые видеть облик матери, но всë равно его сердце сжимается. Воспалëнная алая кожа, будто свежий ожог, расползается от правой щеки кровавым цветком — незаживающая рана, уродующая некогда прекрасное лицо. Невыразительные, практически бесцветные глаза без зрачка, делавшие еë похожей на свежеподнятого мертвеца, — неподвижные и едва зрячие.

— Даже воздух вокруг полоза ядовит, — императрица отворачивает голову, глядя на уходящее солнце, расписывающее небо узорными красками. — Человеку с ним ничего не сделать. Этой ночью земля усеется кровью.

— Если то, что Вы говорите верно, то как же объяснить жизнь вокруг? Как Вы видите, лес всë ещë стоит, а мы к тому же едим зверей оттуда, и никто даже не хворает.

— Это... — осекается на полуслове, прикусывая губу.

— Что произошло на самом деле? — нахмурясь, он впивается в неë взглядом.