Навеянное беседой VK (2/2)
— Всё в этом графе было не так: его волосы, заставляющие вспоминать прошлое — страшный пожар, унёсший жизнь родителей, но голос… голос графа был таким мягким, обволакивая, создавая уютное покрывало вокруг. Может он и не такой мерзкий, как о нём говорят?
***</p>
Утром блондин встал рано, разогрел себе тминные булочки, налил кружку арабского кофе (в зернах, варил в турке) и вольготно расположился в мягком плюшевом кресле в гостиной.
Гостиная смотрела окнами во внутренний двор, где все еще зеленели тополя и тисы, цвела вишни, яблони и сирень, а в единственном действующем фонтане, изображающем русалку на раковине, играло восходящее солнце в прозрачных струях.
Следом пришел шатен без красных труселей, но в яркой пижамной паре (желтое поле с незабудками). Он принес тарелку с яичницей и банку пива, сел в соседнее кресло, подвинул к себе журнальный столик в стиле модерн и принялся завтракать.
Примерно через полчаса появился заспанный брюнет в батистовой длинной ночной рубашке весьма потрепанного вида и ночном колпаке светло-розового цвета по причине частых стирок. При себе имел поднос с бутербродами и чайный серебряный набор с вензелями Наполеона Бонапарта.
О появлении четвертого возвестил заунывный вой шотландской волынки и энергичные шаги в коридоре.
— Пат, ты же не шотландец, а ирландец, — блондин укоризненно посмотрел на огненно-рыжего мужчину в одном сине-зеленом килте, из которого выглядывали мускулистые волосатые ноги.
— Я такой же ирландец, как ты — турок, Пьер, — отозвался Патрик, — предполагаю, что бабушка моей матери явно была неравнодушна к шотландским парням.
— Ты завтракал? — обеспокоился тот, кого назвали Пьером.
— Сейчас начну, — улыбнулся рыжий, — а что мы будем делать с нашим гостем?
— Сперва позавтракаем, — пересек все дальнейшие вопросы Пьер.
Гость спустился позже всех, поклевал чего-то на кухне и проследовал в гостиную, где предстал перед очами постоянных жильцов.
— Я, — начал платиновый блондин в черном байковом халате с россыпью разноцветных заплат по полам, — Пьер-Рашид-Марианна-Отто-Сулейман де Гарун, граф Питерский, Ивановский и Закарпатский. Это мой дом — Лилак-хаус. Это, — граф кивнул на шатена, — Кромвель Джонс — двоюродный кузен со стороны матери.
Кромвель коротко кивнул.
— Следующий, — Пьер указал на брюнета, — Стюарт Бэтси — троюродный кузен со стороны отца.
Стюарт широко улыбнулся, показав белоснежные зубы.
— А он, — Пьер-Рашид рассмеялся, глядя на рыжего, который, сидя в четвертом кресле, поедал баранью ногу, — Патрик О`Лири. Мой брат, но внебрачный. А ты кто?
— Я — сирота, воспитанный дядей матери, родители сгорели в страшном пожаре, который унес наш дом, — начал парниша; сейчас он был одет в рубашку одного из присутствующих и потрепанные штаны, — мне было любопытно, кто тут живет, но просто заблудился и набрёл на ваш дом. Из-за внешнего вида неухоженности здания подумал, что в нём никто не живёт, так и забрался в него. Конечно, я ужасно удивился, когда увидел не просто опрятное внутреннее убранство, а вполне себе жилые комнаты. В бессознательности, в первые минуты пытался защититься от неожиданной встречи с четырьмя мужчинами, схватив ближайшую вазу, опустил её на голову первому встречному, — и закончил, — а зовут меня — Владиус Нифиропальский.
— А чего ты в одних носках шлялся по округе? — лениво спросил Кромвель, — только не надо заливать про то, что ты выскочил в одних носках из горящего дома.
— Да, избавь нас, пожалуйста, от подробностей, — подтвердил граф Закарпатский, — верно, ты просто хотел потырить ценные безделушки, да на нас напоролся.
— Бьюсь об заклад, — вскричал Патрик, размахивая костью, — это очередной незаконный братец. Абдулла-Ибрагим-Карл-Бенджамин-Николя, допочтенный граф пяти деревень, пожизненный пэр в партии тори — всегда был бабником, и, если мне не изменяет память, умер в постели очередной девицы после бурной ночи.
— Больно юн для брата, — поморщился Пьер-Рашид-Марианна, — просто очередная приблуда, которая жалостными речами хочет растопить мое каменное сердце и остаться тут. Ты хочешь тут остаться?
— Да, — промямлил пацан, отчаянно смущаясь, а как еще объяснить четверым мужчинам, почему он забрел к ним в одних носках на голое тело.
— Садись на диванчик, — пригласил его Стюарт, — я тебе принесу кофе и булочек.
Пока мужчины решали его дальнейшую судьбу, Владиус исподтишка разглядывал хозяев.
Граф Пьер-Рашид-Марианна-Отто-Сулейман де Гарун был рослым широкоплечим платиновым блондином с оранжевыми глазами, примерно тридцати лет отроду. Его волосы слегка вились на концах и были собраны в хвост. Также присутствовал породистый тонкий нос, выдававший французские корни, волевой подбородок с ямочкой, несколько толстые губы, намекающие на отдаленных африканских родственниках, смуглый цвет туловища, навевавший мысль о арабских генах. Лицо было овальным, над оранжевыми глазами — густые ресницы, белые брови ровными полумесяцами.
Кромвель Джонс имел крепко сбитое тело с буграми литых мышц, которые ходили под его пижамной курткой, квадратное лицо с квадратным же подбородком, хищный рот, костистый нос с легкой горбинкой, глаза оттенка молодого огурца и коротко подстриженные волосы цвета мокрой дубовой коры. Ему было около 28 -30.
Стюарт Бэтси отсвечивал худощавой фигурой, длинными изящными руками и ногами, кудрявыми волосами цвета угля, а также тонкокостным нервным лицом, востреньким носом, глазами цвета луговых незабудок и изящно очерченной линией губ. И выглядел он лет на 25.
Патрик О`Лири — огненно-рыжий мужчина с веснушчатым лицом был мускулист, татуирован и покрыт загаром. Через всю грудь была цветная татуировка прекрасной Ланнан-ши<span class="footnote" id="fn_31171400_0"></span>, на левой руке — тату, изображающая Келпи<span class="footnote" id="fn_31171400_1"></span>. Его глаза были прозрачней горных ручьев, изменчивей, чем морская волна. С одного бока они казались серыми, но стоило обойти — и они уже голубые… К этим изменчивым глазам прилагалось круглое простецкое лицо, усыпанное золотистыми веснушками, копна рыжих волос, на солнце полыхавших, словно языки огня, небольшой курносый нос и вечно улыбающийся рот. Навскидку Пату можно было дать около 25-27 годков.
Хозяин щеголял в потертом черном халате с россыпью маленьких заплаток и огромной красной заплатой на спине, Кромвель — в пижаме, Стюарт — в ночной рубахе, а Патрик — в килте.
— Стоит его оставлять? — горячился Патрик, — а вдруг…
— Через наш дом уже шесть таких приблуд прошло, — успокаивающе гудел Кромвель, — как пришли, так и ушли…
— Пьеру решать, — обронил Стюарт, — мы тут сами… на правах гостей, а он — хозяин.
— Пусть живет, — постановил молодой граф и, обернувшись к тихо сидевшему парню, сказал, — я решил тебя оставить, поэтому сейчас зачитаю тебе правила поведения. Пункт первый — в четверг нас всех дома не бывает, мы ездим в ближайшую деревню на тамошнюю дискотеку. В это время к нам приходят две приходящие уборщицы. Пункт второй — в правое крыло не ходить, даже если тебе что-нибудь послышится, почудится и привидится. Пункт третий — приводить в свою комнату можешь кого угодно, но если что исчезнет, отвечать будешь ты. Пункт четвертый — ни ко мне, ни к моим кузенам, ни к моему брату не лезть. Никакой содомии я у себя дома терпеть не намерен. Пункт пятый — если ты думаешь, что мы поверили в твои россказни, то ты глубоко ошибаешься. Но при этом, мне лично наплевать, кто ты на самом деле — молоденький неопытный вор, глупый некромант, начинающий волшебник, мальчик по вызову, проститут со стажем или вампир-оборотень, но если ты начнешь чудить — вылетишь отсюда вперед носков… Понятно?
— Да, — выдохнул Владиус Нифиропальский.
— Вот и славненько. Сегодня четверг, в пятом часу мы отчалим до Милфорд-Сент-Джон, а ты останешься. Уборщиц не пугать и не соблазнять. А Кром тебя проводит до гардеробной, чтобы ты мог выбрать себе одежду. На этом — всё!