7. МЕСТО НАЗНАЧЕНИЯ - СТОКГОЛЬМ (2/2)
Сиделка испуганно посмотрела на Криса и юркнула в палату.
***
Выйдя из госпиталя, Крис остановился, закурил. Почему в дело вмешались секретные службы? В принципе, было логично, что они собирали информацию у выживших пассажиров и членов экипажа парома. Но почему баронессе приказали молчать? О чём именно молчать? И почему ей пригрозили смертью? Это уже выходило за рамки разумного! Тем более в такой стране как Швеция, помешанной на законопослушности…
Крис понимал, что наткнулся на какую-то тайну. Тайну, которая стоила жизни его невесте. Да. Именно так.
Крис незаметно для себя принял как факт то, что Мари нет в живых. Гигантское морское чудовище утащило ее на дно. Но принять это – не значит смириться. Чудовищная черная пустота – вот что ощущал Крис сейчас. Он не понимал, как жить дальше. Только сейчас он осознал, что уже не мыслил себе жизни без Мари. Без ее улыбки. Без пляшущих огоньков в ее глазах. Без ее голоса. Без ее дыхания. Поцелуев. Без… нее.
Он прислонился к стене и застонал. Сейчас ему хотелось напиться. Просто напиться. Чтобы хоть на время отключиться, забыть обо всем. Ему казалось, что он сам ушёл на дно, полное смерти, а сверху на него давит чудовищная толща воды. Как крышка гроба, которую невозможно открыть.
Он вдруг стал задыхаться. Сорвал с себя галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Наверное, никто сейчас не узнал бы в этом молодом мужчине с растрепанными волосами, черными кругами под глазами и блуждающим взглядом молодого австрийского дипломата графа Шёнборна – неизменно элегантного, ухоженного, с безупречной осанкой и изысканными манерами.
Крис закрыл глаза. Постоял. Достал фляжку из кармана, глотнул виски, торопливо спрятал в карман. Кажется, ему опять стало легче. Чуть-чуть.
Надо было действовать. Он должен узнать правду. Не потому, что эта правда вернёт Мари, а потому что это – его долг: узнать, почему погибла его возлюбленная. И еще потому, что иначе он просто свихнется.
Чудовищную пустоту в жизни надо чем-то заполнить. Иначе она и впрямь утянет его на дно, где лежит погибший корабль с мертвецами…
Следовало немедленно приступить к следующему пункту плана. Посетить стокгольмский офис Еврокомиссии. Туда он направил запрос от имени Адровера относительно судьбы Владислава Воронцова – сына капитана. И теперь Крис надеялся, что сотрудники стокгольмского офиса сумели что-то разузнать.
Но тут его мобильник зазвонил. На экране высветилось имя его шефа – Фелипе Адровера.
- Что все это значит, Шёнборн? – голос Адровера дрожал от гнева. – Я требую немедленных объяснений! Из стокгольмского офиса пришло письмо, в котором они выражают недоумение по поводу запроса о судьбе какого-то русского Влади…слава Ворон… Черт, не могу выговорить эту идиотскую фамилию! Якобы я направил им запрос! И они прислали гневный ответ, что я вмешиваюсь в их компетенцию, да еще в момент аврала, и что это недопустимо, что они направят в Брюссель жалобу на меня!.. Стокгольмский офис возглавляет Караманлис, этот грек меня давно ненавидит, ставит мне подножки! И всё это происходит накануне моего назначения в Нью-Йорк! А эти гребаные брюссельские бюрократы с подачи Караманлиса вполне могут зарубить мою кандидатуру! И оказывается, что запрос направил ты! Ты меня подставил! Я вынужден был извиняться перед этим куском дерьма, Караманлисом, чуть ли не жопу ему лизать, уверять, что произошла техническая накладка, что я ни во что не собираюсь вмешиваться… Черт, черт, черт! Что всё это значит, я спрашиваю?? Какого хрена ты направил этот идиотский запрос, я же запретил тебе это делать??? Отвечай!
- Фил, прости, - выдавил из себя Крис. – Прости. Я… я пытаюсь узнать, что произошло на судне. Что сталось с Мари… Этот русский, сын капитана, скорее всего что-то знает… Фил, пойми, на «Принцессе» произошло что-то непонятное и страшное. Свидетелей запугивают, с эфира снимают репортажи. Мне надо знать…
- Шёнборн, - Адровер чуть сбавил тон, хотя по-прежнему голос его был полон гнева. – Я понимаю, что ты в шоке от случившегося. Но я требую, чтобы ты прекратил самоуправство. Ты не должен подставлять ни меня, ни других! Приди в себя! Не суйся туда, куда соваться не следует. И немедленно возвращайся в Ригу, пока не наломал новых дров! Ты слышишь меня?
- Слышу, - прошептал Крис.
- А я не слышу! Алло!
- Да, Фил, да! – громко сказал Крис. – Я не пойду в стокгольмский офис. Я вернусь в Ригу уже сегодня вечером… в крайнем случае завтра. Я… Я… Мне нужно еще побывать в морге, - солгал он.
- А чем ты занимался до сих пор? Ладно, черт с тобой! Я не буду писать на тебя рапорт вышестоящему руководству. Но учти, если этот козёл Караманлис накатает на меня кляузу в Брюссель, тебе придется взять на себя всю ответственность!
- Да, Фил. Безусловно. Это моя ответственность, и я не собираюсь от неё уходить, - твердо заявил Крис.
И на сей раз он не лгал. Крис, граф Шёнборн, действительно считал ниже своего достоинства трусливо прятаться за спинами других.
Но возвращаться в Ригу он пока не собирался. Потому что ему предстояло выполнить следующий пункт плана: посетить телеканал ST-3.
***
- Не понимаю, господин Шёнборн, с какой стати я должен давать вам отчет о редакционной политике нашего телеканала, - взгляд шефа новостной редакции ST-3 Хульквиста был неприязненным и колючим.
- Я вовсе не прошу у вас никакого отчета, господин Хультквист. Мне всего лишь необходимо выяснить судьбу героя одного из репортажей вашего канала, - Крис говорил предельно мягко и дружелюбно, призвав на помощь свой дипломатический опыт.
Они сидели в кабинете шефа новостной редакции. Небольшая комната была обставлена в минималистском стиле: стол, ноутбук, несколько пластиковых стульев. И разумеется, стеклянная стена, за которой по ньюс-руму с бесчисленными мониторами сновали сотрудники телеканала.
- На судне погибла моя невеста Мари Гимар. Мальчик, Владислав Воронцов, который был показан в вашем репортаже, по моему убеждению, должен что-то знать… о том, как это произошло. И я пытаюсь его разыскать. Вот и всё. Я очень рассчитываю на вашу помощь, господин Хульквист.
- Соболезную вам, господин Шёнборн. И, поверьте, очень сожалею, но ничем не могу вам помочь, - Хульквист развел руками.
Крис отметил, что шеф новостной редакции упорно избегает смотреть ему в глаза.
- Скажите, почему исчезли кадры с этим мальчиком? Их не было в последующих репортажах. Их нет в архиве на вашем сайте. Только не говорите мне, что вы не храните видеоматериалы, я никогда в это не поверю!
- Всякое бывает, - пожал плечами Хульквист, глядя куда-то в сторону. – Технический брак, например.
- Брака не было. Ведь эти кадры были в эфире, я сам их видел!
- А вы уверены, что действительно видели их? – по-прежнему глядя в пустоту и сцепив руки перед собой, произнёс Хульквист. - Скорее всего, вы что-то напутали.
- Я не сумасшедший, мистер Хульквист, и не страдаю галлюцинациями! Эти кадры были в эфире!
Шеф-редактор снова пожал плечами.
- И всё же, господин Шёнборн, вы что-то путаете. Я уверен. Но… но я, разумеется, отдам распоряжение проверить наши архивы. И если мы найдем эти кадры, то сразу вам сообщим.
- Я хотел бы присутствовать при поисках.
- Извините, нет. Посторонним доступ в архив запрещен, - безапелляционно заявил Хульквист.
Крису было ясно, что тот не уступит. Как ясно и то, что тот что-то скрывает.
Теперь оставалось лишь перейти к следующему пункту плана.
***
- Как вы узнали мой адрес? – недружелюбно осведомился рыжий детина, стоявший в дверном проеме своей квартиры, скрестив руки.
- Это было несложно, господин Ульссон, - спокойно ответил Крис. – Ваши коллеги помогли.
И он не лгал. Домашний адрес журналиста, готовившего репортаж о доставленных в Стокгольм людях с парома, он узнал всё через ту же знакомую Марека.
- Зря вы сюда явились. Я не намерен с вами разговаривать. Валите-ка отсюда! Или я вызову полицию!
- Я же ничего противозаконного не делаю, - устало сказал Крис. – И зачем полиция? Вы явно сильнее меня. При желании вполне можете спустить меня с лестницы.
Детина с оценивающей ухмылкой осмотрел стоявшего перед ним человека в дорогом, с иголочки, костюме, но с совершенно измученным лицом и потухшим взглядом. Вообще-то Крис был высок и довольно атлетически сложен, но тягаться с громилой Ульссоном ему было явно не по силам.
- Слушайте, Шёнборн, или как вас там, - голос журналиста прозвучал неожиданно примирительно. – Я и впрямь ничего не могу вам сказать. Действительно ничего.
- Не можете, потому что вам запретили? – с кроткой, понимающей улыбкой осведомился Крис.
Лицо Ульссона стало каменным. Он молчал.
- Я знаю, что люди из спецслужб обходят свидетелей и угрожают им, - произнес Крис. – Слушайте, вы же всё-таки журналист. Вы не можете петь под диктовку спецслужб! Ваша обязанность – давать честную и объективную информацию!
- И я её дал! У вас есть претензии к моему репортажу?
- У меня есть претензии по поводу цензуры! Она недопустима!
- Слушайте, Шёнборн, кто вы такой, чтобы читать мне нотации о свободе слова?? – зарычал Ульссон. – Я как-нибудь разберусь с этим и без вас!
- Я тоже хочу разобраться, Ульссон. Я потерял невесту. Я хочу узнать, почему она погибла! Я хочу найти русского мальчика из вашего репортажа, потому что он наверняка что-то знает! Почему этого мальчика скрывают?? Из-за сумки, которая была у него?
- Откуда я знаю?? – зашипел Ульссон.
Он воровато посмотрел в сторону, словно проверяя, нет ли кого на лестнице, а затем затащил Криса к себе в прихожую, закрыл дверь и быстро зашептал:
- Слушайте. Я снимал репортаж у восьмого причала терминала В, там есть вертолетная площадка. Да, был мальчишка с сумкой. Он один был с сумкой, я ещё тогда обратил на это внимание. Мы его сняли на камеру, я хотел взять у него интервью, но тут подбежали двое и буквально преградили мне путь. А мальчишка сел не машину скорой помощи, а в серый минивэн. Мы успели заснять, как он сидит в минивэне. Репортаж прошёл в прямом эфире, а когда его повторяли, то эти кадры вырезали. Так бывает, но я позвонил своему шефу Хульквисту, спросил: какого хрена, интересные ведь кадры, мальчишка с сумкой, как он вообще умудрился с ней выплыть-то? А Хульквист вдруг разорался, что это не моё дело, и вообще, чтобы я не задавал идиотских вопросов. Ну, тут я вскипел, потому что с какой радости эти идиоты вырезают лучшие кадры, стал требовать, чтобы их снова вставили в репортаж. Потому что да, я не терплю цензуры. Тогда Хульквист потребовал, чтобы я немедленно приехал в офис, и он всё объяснит.
Журналист умолк.
- И? Что дальше? – спросил Крис, уже предугадывая ответ.
- Когда я пришел, у Хульквиста в кабинете сидели двое. Люди из службы госбезопасности. СЭПО. И они без обиняков заявили, что речь идет о государственной тайне, что кадры с мальчишкой должны быть уничтожены. И что вообще мы должны делать вид, будто никаких кадров не было. В противном случае… Ну, они изъяснялись вежливо, но смысл был такой, что у нас у всех будут большие неприятности.
- И вы согласились, - с горечью сказал Крис.
- Да, - прорычал Ульссон. – Потому что, в конце концов, ничего особенного на этих кадрах не было. Ну, мальчишка с сумкой. А что там в этой сумке: деньги, ядерная бомба или просто плюшевые мишки, откуда я знаю?? Да, это нарушение журналистской этики. Но мы-то с вами не дети. Я ни за что не рассказал бы вам это, Шёнборн. Но я ненавижу цензуру. Да и вас… жалко стало. Вы ведь любили ее… свою невесту?
- Да, - глухо ответил Крис. – Любил. И сейчас люблю.
Детина положил свою лапу на плечо Крису и вздохнул.
- Держись, парень.
- Куда увезли мальчика? – без особой надежды спросил Крис.
- Понятия не имею. Но… - Ульссон колебался. – Слушай. В порту есть помощник директора таможни Ханс Бильдт. Этот парень вообще много чего знает… Можешь обратиться к нему. Хотя сомневаюсь, что он что-то скажет. Уж ему-то на свободу слова точно насрать. Только учти, я тебе ничего не говорил. Ты ко мне приходил, да, но я тебя сразу послал, с лестницы спустил. Извини, парень, но мне нравится моя работа. Да и жизнь тоже дорога.
- Спасибо. И не волнуйся, я умею молчать, - сказал Крис.
Он спустился по лестнице, вышел во двор дома, где жил журналист. Крис хотел взять такси и сразу направиться в порт, чтобы разыскать таможенника, о котором говорил Ульссон.
И тут перед ним возникли три непримечательных на вид человека.
- Господин Шёнборн? – произнес один, вынимая из кармана удостоверение. – СЭПО. Служба государственной безопасности Швеции. Не могли бы вы уделить нам несколько минут?