Глава 25 (2/2)
— Мы явно попортили ему кровь, — прокомментировал происходящее Клаус и, подрядив соплеменниц защищать когг от попадания пушечных ядер, быстро вскарабкался на мачту, чтобы поскорее вывесить на рее чёрный флаг.
— Ну надо же, — с хрипотцой протянул Трубач, когда их корабли состыковались. — Дюжина. Так слухи не врали.
— Ещё одна такая выходка с твоей стороны, отправишься вслед за мёртвыми китами, — с напускной мрачностью пригрозил Клаус и для наглядности театрально вонзил в пол перед собой пустышку, опёршись на навершие обеими ладонями.
— Кто-то гонялся за мной несколько дней подряд. Чего ещё следовало ожидать? Банкет из королевских лобстеров?
Абсолютно невзрачная интонация Джонни задушила эту шутку на корню. Но один из его подчинённых всё-таки хохотнул.
— Херовина на поясе тебе на кой чёрт? И не смей трепать, будто разучился пользовать её по назначению. В общем, я тебя предупредил. Второго раза не будет.
Трубач коротко взглянул на свою трубу, — золотисто-древесного цвета металлический монстр, начищенный до блеска, украшенный на конце триквером из черепов с линзой в центре (что придавало сходство с самой настоящей булавой), и у каждого во лбу по сверкающему камню и по дьявольской усмешке, — почесал подбородок и медленно кивнул.
— Справедливо. Так чего хотел?
— Девок.
Пират деловито хмыкнул и чуть повел шеей вбок, выражая одобрение и удивление одновременно.
— Это я могу, — согласно заключил он. — Но что насчёт тех, что позади тебя?
— Тебе то чё? — повысив голос, резко осведомился Клаус.
— Да, собственно, ничё, — равнодушно пожал плечами Трубач. — Просто могу бартером тебе за двух смазливых четверых своих накинуть. Криолиха и демонобойка — мадам Шерьер любит подобную экзотику.
— Мадам Шерьер может поцеловать меня в зад, — скучающе бросил великан. — Баб будешь показывать, нет?
Джонни криво усмехнулся и подал знак прихвостню по правую руку от себя. Тот, не мешкая ни секунды, прошёл до люка в полу и скрылся в недрах трюма. Минут через десять-пятнадцать послышалось жалостливое хныканье под аккомпанемент отвратно лязгающих кандалов. Следом появилась голова прихвостня, который, неторопливо поднимаясь, решительно тащил за собой на цепи девушек в одних только сорочках и с неприглядными следами побоев по всему телу, за исключением лиц, как ни странно. По их внешнему виду и поведению можно было легко определить, сколько они уже находились в плену у изувера. Трое в хвосте, сгорбленные, истощённые, в затасканных изодранных лохмотьях, даже не поднимали лиц, скрывавшихся за отросшими до поясницы нечёсаными грязными патлами. Они были старожилами, давно смирились с участью и едва волочили ногами, смотря опущенными к груди головами строго в пол. Несколько девушек с относительно чистенькими лицами и в сохранившемся нижнем белье, просвечивающем сквозь ткань сорочки, впереди, слёзно просящие надсмотрщика сжалиться над ними и отпустить, — определённо новенькие со спалённого острова. В середине кто-то обречённо всхлипывал, кто-то со страхом смотрел на пришельцев с другого корабля. Однако в некоторых глазах ещё читалась робкая надежда.
— Выбирай любых, — сказал Джонни, как только все рабыни выстроились перед Клаусом вряд.
Великан внешне совершенно безразлично — внутренне он был готов хоть сейчас разорвать ублюдка голыми руками за такое скотское отношение к почитаемому им прекрасному полу — оглядел весь ряд, стараясь не обращать внимание на терпкий запах пота и мочи, исходивший от большинства девушек, и коротко посмотрел на Десмунда. Тот практически неуловимо качнул головой — нет.
— Что это за замухрышки, Трубач? — с брезгливыми нотками возмутился Клаус. — Корова морская — и та на их фоне привлекательнее выглядит. Тащи других баб, да по красивше.
— Коров иметь не доводилось, посему ничего сказать не могу, — поддел в ответ пират, но опять совершенно бесцветным голосом. Но даже так, в этот раз данная колкость возымела успех, придясь по вкусу многим. Возможно, её оценила бы и сама Элизабет, не будь она занята гневным скрежетанием зубами. — Однако это весь товар для свободной продажи. Всё остальное зарезервировано для борделей. Если не будешь брать — проваливай.
Джонни снова отдал жестовый приказ, и прихвостень, властно дёрнув цепью, поволок девушек обратно в тёмный подпол.
— Не спеши, — окликнул его Клаус и, достав из-за пазухи тугой мешочек, швырнул словно подачку к ногам Джонни. Монеты с переливчатым треньканьем ударились об пол и, выскочив из-под ослабившей хват верёвочки, покатились по палубе. Алчный блеск, заигравший в глазах команды Трубача при виде золотых монет, казалось, заставлял их неестественно светиться.
Пират наклонился к упавшей возле сапога монетке, подцепил её костистыми пальцами и без тени смущения закусил зубами, проверяя, не фальшивка ли. Дублон остался несгибаем, ничуть не поддавшись на эти манипуляции.
— Давно я не бренчал золотишком, — под впечатлением признался он, воровато спрятав дублон в кармане вельветовых штанов морковного окраса. — В последнее время только и были, что одни противно шуршащие бумажки.
— Покажи мне всех баб, — Клаус достал второй мешочек, — и будешь звенеть им не хуже своих бубенцов.
— Другой разговор, — удовлетворённо промолвил Трубач и уже словесно повелел прихвостню свести на палубу остальных.
В общей сложности их набралось порядка сорока штук. Девушки, предназначавшиеся борделям, выглядел заметно лучше приведённых первыми. Умытые, расчёсанные, разодетые — со стороны напоминали принцесс на выданье, вот только глаза какие-то бесцветные, потухшие, как у кукол. И на лицах никаких намёков на эмоции. Среди них встречались и женщины, и подростки, и даже одна девочка — ровесница Фила, может, чуть постарше. При виде отрешённого, одурманенного детского лица и последующем осознании, куда её везут, а главное с какой целью, дозорница нездорово схватилась за эфес сабли, порываясь исполнить свой долг, благо Ульрика вовремя воспрепятствовала столь преждевременному решению. Лиз оставалось только вперить в Джонни убийственный взгляд, жалея, что не может убить им в самом деле.
Джонни прошёлся вдоль рабынь, остановился возле одной, одетой в лохмотья. Прихвостень немедленно отстегнул её от общей связки, после чего пират схватил бедняжку пятернёй за копну волос и со словами: «Место, сука» в грубом рывке опрокинул на пол. Рабыня грузно ударилась ничком о палубные доски, однако быстро поднялась на четвереньки, роняя вниз капли крови с разбитого носа, и неподвижно застыла в ожидании. Трубач преспокойно сел на неё, издевательски поёрзал задницей по вдоль позвоночника в поисках комфортного положения и как ни в чём не бывало закинул ногу на ногу, готовый к торгам.
Подобной выходки не оценил никто из команды Клауса. И пока ублюдок хрипловато разглагольствовал о своих стандартных ставках в борделях, которые необходимо обязательно перекрыть, а иначе не видать великану зарезервированных девах, каждый из них вынес ему смертный приговор. Как только Василиса и остальные девушки окажутся на когге — мир навсегда вычеркнет имя Джонни «Трубача» со страниц своей истории.
— Итак, решил, кого брать будешь? — осведомился в конце своего монолога Джонни, взирая на напряжённо застывшего на месте великана.
Наблюдавший за страданиями содрогающейся под пиратом девушки, с которой градом стекал пот, Клаус с трудом подавил бушующую в груди злость, натягивая на лицо прославленную маску мрачной отстранённости.
— Даже у дохлой рыбины выражение на морде более осмысленное, — недовольно скривившись, фыркнул он.
— Не спеши с выводами, — парировал Джонни. — Не все жаждут работать в борделях по собственной воле. Приходится импровизировать.
— И что, во имя Дьявола, это должно означать?
— Выбери кого-нибудь, и я покажу.
Клаус снова взглянул на Десмунда, но в этот раз тот не ждал его взгляда. Он неотрывно и с явным беспокойством смотрел на девочку.
— Вон та малявка, — великан небрежно ткнул пальцем в предполагаемую Василису.
— Не подумал бы, что ты падок на соплячек, — усмехнулся Трубач, подзывая ещё одного прихвостня из своей шайки. Тот извлёк из сумки флакон с какой-то жидкостью и, подойдя к девочке, не особо деликатно влил ей в рот его содержимое.
С некоторой заминкой в бледно-васильковых глазах девочки появились первые признаки здравомыслия. Она начала медленно вращать ими перед собой, силясь понять, где оказалась. Но чем скорее возвращалось к ней осознание, продираясь сквозь дымку неведения, тем сильнее просыпающийся страх искажал черты юного лица. Однако только девочка вознамерилась закричать — прихвостень точным ударом под дых вырубил её, подхватив безвольное тело за плечо.
— Убедился. Теперь перейдём к…
— Больше… не могу… — натужно просипела девушка под пиратом, прерывая его речь. — Не… могу…
В след за этим, подтверждая её слова, локти рабыни подогнулись, и, если бы пошатнувшийся Джонни вовремя не соскочил с неё, она точно распласталась бы на полу, придавленная его тушей. Разъярённый пират, выкрикивая грязные оскорбления, с наскока саданул девушку сапогом в живот, как какую-то безродную псину, и принялся остервенело забивать ногами.
— Бесполезная сука! — орал он на неё, нанося жестокие побои. — Никчёмная тварь! Мнишь себя дозорницей, но на деле не годишься даже на роль сраного стула!
Джонни не следовало этого упоминать. Возможно, не поступи он так, прожил бы немного дольше. Однако неистовство, охватившее Элизабет, воплотившись в стремительном выпаде сабли в область сердца и последующем рубящем ударе по шеи, мгновенно оборвало его жизнь раз и навсегда.