Глава 22 (2/2)
— Но как быть остальным островам, у которых нет защитника? Во что же верить им?
— В себя и свои собственные силы… — осторожно поделилась своими давними размышлениями Лиз. Признаться, она не раз поднимала в голове этот вопрос по юности, когда только начинала знакомиться с богатой истории своего родного края, но сколько бы жарких воображаемых дебатов девочка не проводила, этот вариант всегда казался ей наиболее привлекательным. И правильным.
— Это очень мудрая точка зрения, дитя, — впечатлившись, отметила наставница и даже чуточку повеселела. Похоже немногие поддерживали с ней подобные диспуты. — Однако любая вера неизменно подвергается сомнениям, и тогда понадобится что-то, что поможет не сойти с верного пути. Стимул продолжать верить несмотря ни на что. Особенно здесь в царствии бесконечной зимы и вечной стужи. Мы нашли его в священных писаниях. Они и поведали нам о мирах, недоступных взорам смертных; поведали о населяющих их богах, добрых и злых; поведали о прекрасных непорочных девах, дарующих спасение душам павших воинов; поведали, как прожить жизнь так, чтобы и во смерти стать достойным предстать перед ликом всемогущего Одина. Мы узрели в этом истину и приняли её, и вот уже множество веков стараемся ей следовать.
— Но писания же написаны людьми. Могут ли они быть священны?
— Полагаю, что могут. Учитывая, что они написаны на страницах Безымянки, — Хельга внезапно запнулась, словно бы взболтнула лишнего, и поспешно вернулась к пересказу событий прошлого на радость изъерзавшегося Филипа. Однако потрясённая Элизабет теперь слушала её только вполуха.
Пока настоятельница весьма красочно рассказывала, как подлый Орм подговорил вражеских командиров обеих армий предать своих правителей, взамен пообещав отдать им валькирий в качестве награды, как после разгромил обманутых братьев и показательно казнил их вместе с семьями на глазах у всех жителей острова, а затем уничтожил северное и восточное поселения наряду с людьми, отказавшимися подчиняться тирании подлеца, Лиз всё размышляла о Безымянке. Размышляла о том, насколько правдивым может быть её содержание, и чем это грозит уже устоявшемуся порядку вещей. Ведь, если допустить, что написанное есть истина, дикари в одночасье обернутся праведниками, а у остального человечества более не останется иного выбора, нежели следовать их вере и образу жизни, чтобы заслужить своё место под крылом у бога. И тогда мир сгинет в бесконечных междоусобицах и распрях, и никакие демоны будут не нужны! Нет, подобного допускать нельзя. Необходимо собственными глазами увидеть эту Безымянку и, если она действительно подлинная — уничтожить.
— Уничтожить что, дитя? — с лёгким укором в голосе осведомилась настоятельница, взглянув на перебившую её девушку.
— Что? — непонятливо переспросила Лиз, а потом сообразила, что сказала это вслух, и поспешила извиниться, мысленно ругая себя за совершённую оплошность. — Продолжайте, пожалуйста, — смущённо добавила она в конце.
— Два года назад мой сын Торлейв…
— Ваш? — снова перебила её Элизабет, но на сей раз уже умышленно. — Он представился нам как сын некой Астрид.
— Названный, — недовольно поправилась Хельга, словно на самом деле так не считала. — И Астрид никакая не «некая». Она была первой валькирией, считай, нашей предводительницей. А ещё моей лучшей подругой. Потому после её преждевременной кончины во время родов, я взяла на себя воспитание малыша.
— Сочувствую, — искренне сказала дозорница. — Но разве валькирии не должны быть непорочными?
Настоятельница устало вздохнула, понимая, что её не слушали.
— Став единоличным вождём, Орм распустил валькирий и как обещал — отдал на растерзание перебежчикам, а затем и простым воинам. Но не всех. Астрид он забрал себе и долгое время удерживал в плену, но как только она забеременела — выкинул на мороз, умирать в горах. Её спас старец-отшельник и выхаживал до тех пор, пока она не родила и не скончалась. Старец пытался растить маленького Торлейва, но не умел, да и его логово было сплошь забито всякими опасными травами и снадобьями. Так в пять лет малыш случайно съел корень смерти и чуть было не погиб, но всё обошлось. Один наделил его силой берсеркера.
— Кого?
— Ну Лиз! — всё-таки не выдержал Филип и осуждающе посмотрел на неё. — Чем ты слушала? Берсеркер это тот, кто от полученных ран становится только сильнее физически. Может даже превзойти по силе демонслеера. И раны на нём заживают быстрее. Пять минут назад об этом говорили, леди Альтана нам свидетельница!
— Всё, всё, молчу, — вскинув ладони вверх, обиженно пробормотала девушка. — Продолжайте…
— Спасибо, — с иронией поблагодарила её настоятельница. — После этого случая старец решил, что нужно отыскать новое убежище, более безопасное для ребёнка и спустился с горы к развалинам северного поселения. Там он и повстречал меня. Я собиралась свести счёты с жизнью, как того требовали обычаи, но каждый раз руки мои дрожали, а сердце сковывал всепоглощающий страх. Старец поведал мне и о дитяти, и о случившемся, и тогда я поняла, что должна сделать. Боги послали Торлейва в наш мир, чтобы он восстановил справедливость, покарал безбожника Орма и низверг его в Нифльхейм, на суд к великанше Хель, а для меня они уготовили роль его матери и наставницы. И я честно исполнила свой долг: два года назад Торлейв одержал победу в кровавых боях, — одно из любимых развлечений душегуба, — воспользовался правом вызова и одолел тирана, после чего воздал тому по заслугам. Отправил вместе с приспешниками в открытое море во время шторма без запасов еды и воды, обрекая страдать их так же, как и тех, чьи души они загубили. Но в корабль ударила молния, затем ещё одна и ещё, и тот пошёл на дно. Мы тогда решили, что Одину просто не понравилась мера наказания, выбранная Торлейвом, и он избрал её сам. Однако каково было наше удивление и ужас, когда в следующем месяце Орм возвратился в образе драугра с армией себе подобных.
— Драугра?.. — очень осторожно поинтересовалась Элизабет, косясь на остриженную макушку мальчика под правым боком. Она ожидала, что он снова отчитает её, но Филип выжидательно смотрел на настоятельницу. Выходит, тоже не был в курсе.
— Восставшие мертвецы. Абсолютное зло, которое каждое полнолуние забирает у нас юношей, мужчин и стариков.
Хельга траурно ссутулилась, а у Элизабет в голове сложилась полная картина происходящего. И она напугала её. Всё снова сводилось к тому, что текст Безымянки Бергена на самом деле отражает истинное положение вещей этого мира.
— Но разве могут мертвецы ожить? — с отчаянной надеждой в голосе спросила она, ухватившись за эту последнюю рациональную ниточку, болтающуюся над охваченной раздором войны пропастью. — Так ведь не бывает!
— Я так же, как и ты, хотела бы в это верить, дитя, — горько усмехнулась валькирия, а затем встала, прошла до окна, распахнула его и подозвала остальных рукой: — Убедитесь в этом сами.
Взволнованная Элизабет взяла Филипа за руку, подошла к настоятельнице и тревогой выглянула в окно. В темноте ночи она отчётливо увидела очертивший остров погодный купол, окрасившийся в зловещие едко-зелёные тона, а со стороны моря по чёрной глади воды скользило такого же цвета пятно, неторопливо приближаясь к берегу.
— Ч-что это? — взволнованно спросила она Хельгу.
— Корабль драугров.
— Где? — Филип вытянул шею в направлении подрагивающего пальца девушки, сощурил глаза и пристально всмотрелся в плывущее пятно. И вдруг резко отшатнулся назад, а в глазах отпечатался неподдельный испуг. — Л-лиз, они… они н-не живые…
По телу Элизабет пробежал холодный озноб. Ниточка лопнула, и пропасть разверзла свою пасть, в которой летящая вниз девушка как наяву видела полыхающие в огне дома и слышала неутихающие предсмертные крики, против своей воли с головой погружаясь в царство грабежей и насилия. Захотелось закатить истерику, точно как в детстве, когда слёзы и сопли ещё могли поспособствовать претворению в жизнь маленьких эгоистичных капризов.
Лиз с трудом удержала себя в руках, поклявшись во что бы то ни стало уничтожить эту проклятую книгу. И плевать на то, что из-за этого мир останется в неведении, но зато сохранит иллюзию порядка. Рука окуталась Силой, кожу ладони охладила быстро материализующаяся из воздуха сосулька. Она заставит настоятельницу отвести её к Безымянке.
Громкий волчий вой, раздавшийся где-то поблизости, нарушил планы девушки.
— Л-лиз, — панически окликнул её побелевший лицом Филип, — Л-лиз, Л-лиз! В-волк. Волк. Он здесь…
— Я тоже его слышала, — резко отмахнулась девушка, занятая мыслями о спасении мира. Однако чуть смягчившись, добавила: — Он снаружи и не сможет сюда попасть. Бояться нечего.
— Т-ты не поняла… Он к-как и я, — продолжал труситься Фил, уставившись на дверь, словно ожидал, что кто-то вот-вот ворвётся внутрь.
Так оно и случилось. Не успела Элизабет осмыслить сказанное мальчиком, в комнатку с шумом ворвалась запыхавшаяся валькирия. Выглядела она несколько странно, если не сказать гротескно. Грозный кованый шлем с изогнутыми рогами полностью скрывал лицо. Из-под него небрежно торчали спутанные пряди лоснящихся волос. Латный нагрудник был надет прямо на лёгкую и достаточно откровенную тогу сильно выше колена и дозволенного правилами приличия. На одном запястье красовался стальной наруч, на другом — надетый щит. В правой руке девушка сжимала короткое копьё, а ноги защищали войлочные сапоги. То ли воительница, не желавшая растерять в боях свою женственность. То ли девица легкого поведения, завербованная прямиком с места работы.
— Госпожа Хельга… — только и успела прохрипеть девушка, как с коридора за спиной раздалось жуткое животное рычание. Она опрометью развернулась и привалилась оголённым плечом к двери. Едва успела — с обратной стороны раздался противный скрежет, с которым когти погружаются в дерево.
Они яростно полосовали дверь, и звук, с которым она сдерживала их натиск, с каждым разом становился всё надрывнее. В какой-то момент даже почудилось, что следующий удар положит всему конец, но зверь по неясным причинам отступил. Всё стихло.
— Ушёл… — тяжело отдуваясь, заключила валькирия и без сил сползла по двери на пол, оставляя ошарашенных людей не моргая смотреть на новенькие дверные прорехи, оставшиеся после когтей.
— Иде! — первой пришла в себя настоятельница. — Во имя Одина что происходит?! — она сорвалась с места к своей воспитаннице.
— Стойте! Он никуда не ушёл! — предостерёг её Филип, моментально опомнившийся после того, как поймал на себя взгляд красных глаз, на секунду задержавшихся в одной из прорех.
Далее события развивались с чудовищной скоростью. Дверь с треском брызнула щепками во все стороны. Прорвавшийся внутрь здоровый волк в прыжке оттолкнул Иде к кровати. Девушка ударилась головой о каркас, но каким-то чудом сумела защититься от следующей атаки волка, выставив перед собой копьё. Раскрытая пасть сомкнулась на древке в сантиметре от незащищённого горла, однако с лёгкостью перекусила его. Валькирия попыталась ударить зверя щитом, но он, злобно оскалившись, вонзил зубы в её правую ключицу. Металлический лязг сминаемого нагрудника и хруст костей ужаснули Хельгу, и она закричала. Зверь в тот же миг повернул на неё окровавленную морду и с рыком набросился. Удар головой в грудь отшвырнул настоятельницу на сундук с обувью. Следом когти передних лап разодрали платье на груди, оставляя на коже страшные крестообразные отметины.
— Нет! — отчаянно прохрипела настоятельница, прижимая руки к ранам. Белая ткань широких рукавов быстро пропиталась кровью.
Пробудившаяся от крика Элизабет с силой метнула стиснутой в кулаке сосулькой в зверя. Её острие прошлось по кончику чёрного носа, оставив после себя порез. Зверь шарахнулся вбок, издавая жалобный скулёж. Но быстро опомнился и смерил дозорницу полыхающим ненавистью взглядом. Лиз в страхе попятилась к окну, а волк, совершив два зигзагообразных прыжка, оттолкнулся от пола в третий раз и уже готов был растерзать свою жертву, как вдруг на его пути возник Филип. Клыки волка прокусили предплечье мальчика, и он громко закричал от боли. А потом внезапно начал меняться.
Не переставая кричать, Филип стал обрастать шерстью. Волк отпустил руку и отскочил назад, настороженно наблюдая за его трансформацией. Мальчик припал на четвереньки. Спина изогнулась жёсткой дугой, ноги и руки стали удлиняться, превращаясь в подобие лап. Рвались и срастались мышцы, кости со страшным хрустом перемещались под кожей, что отчётливо было видно по трещавшей по швам рубахе из-за увеличивающего в размерах тела. Челюсть вытягивалась в морду, вылезли клыки. К этому моменту Фил уже не кричал. Лишь едва слышно надрывно хрипел, но как только глаза поменяли цвет — прекратился и хрип. Трансформация завершилась.
Чёрно-белый волк медленно распрямился, поднимаясь на задних лапах, и посмотрел на укусившего его собрата. Тот примирительно прижался мордой к полу и заскулил, однако Филип всё равно напал на него. Он схватил зверя, бросившегося к выходу, за хвост и жестко приложил о пол. Волк пронзительно взвизгнул и беспомощно заскрёб лапами. Фил придавил волчью пасть левой лапой-ногой и принялся остервенело раздирать брюхо, разбрасывая вокруг окровавленные клочки шерсти.
— Фил прекрати! — перекрикивая адские звуки бойни, взмолилась Элизабет. — Пожалуйста, хватит!
Филип дёрнулся, сверкнул страшным глазом на дозорницу и затих. Но потом вдруг ощерился в кровожадном оскале и, бросив терзать волка, начал надвигаться на неё. Лиз сделала буквально два шага назад и упёрлась в оконный проём — отступать больше некуда. А волк был уже на расстоянии вытянутой руки.
— Филип, милый, прошу тебя, остановись… — сжавшись всем телом, жалостливо всхлипнула девушка, надеясь отыскать в глазах волка отголоски сознания мальчика.
Занесённая когтистая лапа обратила в прах все её надежды. Лиз пугливо зажмурилась, готовясь встретить свою смерть, но тут в комнату через окно неожиданно влетела Паф, доставленная туда Шурхом. Она сделала изящный кульбит и царапнула Филипа. Он взревел и вперился осатанелыми глазами в квопл, однако та даже не дрогнула. Её глаза заструились белым светом, а одна из передних лапок взметнулась вверх, нацелившись на волчью голову.
— Паф, — повелела она раздвоенным голосом. — Паф, паф, паф.
Фил замотал головой, словно бы приходя в себя, и бросился прочь.