Глава 15 (1/2)
…Кровь. Кровь всюду. На красивых дорогостоящих матовых обоях, заказанных мамой в торговой общине, которая впоследствии направила официальный запрос в морскую гильдию, позже доставившую их с далёких союзных островов за пределами Альтаны. На старинных написанных маслом картинах со сложными узорчатыми рамами, что сами по себе вполне могли считаться самостоятельным видом искусства, так как порой затмевали даже полотно, которые вызывались украшать. Папа часто шутил перед гостями, что именно рамы являются предметом его коллекции, а стоящие баснословных сумм холсты античных, альтанианских и заморских художников — так, приятный довесок на усладу глаза. Однако сейчас вряд ли найдётся тот, кто согласится отдать за них, сполна пропитавшихся парами смерти, и один жалкий рамбл. Как и за кроваво-белые мраморные статуи и гипсовые скульптуры, привезённые старшим братом, который унаследовал от отца тягу к искусству; за поалевшие толстые фолианты, как научные, так и художественные, зачитанные до дыр старшей сестрой-книголюбкой, сидя калачиком в уютном мягком кресле под тёплым отблеском свечей напольного канделябра; за покрывшийся рубиновыми брызгами редчайший рояль, выполненный из слоновой кости в те времена, когда это ещё считалось законным, что развлекал многочисленных гостей красивейшей игрой под руководством чутких пальцев среднего брата-виртуоза; за считавшуюся когда-то роскошной, удовлетворяющей всем критериям действующей моды, а ныне безнадёжно испоганенную мебель, приобретённую одной из средненьких сестёр-двойняшек, сведущей в тонкостях дизайна интерьера. Словом, всё убранство поместья Ванхейм, как и оно само, в одночасье обратилось в ничто. Сплошное красное месиво, оттенкам которого устрашился бы даже видавший виды мясник, и посередине всего этого кошмара, стоя на коленях и прижимая к себе голову неподвижной Каролин, вышеупомянутой модницы, рыдал восьмилетний Филип, роняя слёзы на её бледные щёки.
— Почему ты плачешь, касатик? — неожиданно спросила освободившая из тёмного плена век глаза Каролин и нежным, любящим движением смахнула холодной кистью влагу с лица мальчика.
— КАРОЛИН! — с непередаваемой радостью, просочившейся сквозь рыдания, воскликнул Филип и ещё сильнее прижал её к себе. — МИЛАЯ КАРОЛИН! ТЫ ЖИВА!
— Нет, касатик, — девушка прикоснулась правой ладонью к щеке брата, ласково подбирая большим пальцем потоки непрекращающихся слёз, — ты ошибаешься. Я не могу быть живой, потому что ты убил меня.
— Ч-что ты такое говоришь, сестра?! — ужаснулся Филип, взирая на Каролин округлившимися от изумления, перемежаемого испугом, глазами. — Если это шутка, то она слишком жестокая!
— Но это правда. Ведь ты такой же, как и я…
Шквальный порыв ветра ворвался в зал поместья сквозь распахнутые настежь окна и сорвал кусок плотной ткани с занавешенного антикварного зеркала во весь рост, установленного невдалеке от выложенного кирпичом камина. Машинально повернув голову в том же направлении, встревоженный Филип заглянул в зеркало и неистово закричал от ужаса — оттуда на него, стоя на задних конечностях в бордовом свете проклятой полновесной луны, смотрел страшным багряным глазом огромный человекоподобный волк с оскаленной, вымазанной кровью пастью, а в передних лапах он держал обмякшее тело Каролин с перегрызенным горлом, чей некогда светлый лик сейчас был обезображен смертью и разводами бледно-розовой слюны, капающей с волчьих клыков…
Крик не оставил мальчика и после пробуждения. С истеричным воплем он свалился с койки, но как только оказался на полу — ползком бросился к тумбочке, в которой хранил лекарства. Нетерпеливым рывком выдвинув второй отсек чуть ли не с концами, Филип принялся судорожно обшаривать в полутьме фанерное дно, расшвыривая по сторонам всё, что определил наощупь как ненужное. Фил отчаянно пытался найти свой мешочек, в котором держал пузырьки с особой настойкой, но, видимо, спросонья охваченный оторопью совсем позабыл, что потерял его две с небольшим недели тому назад, а потому продолжал отчаянно шкрябать ногтями по фанере.
— Что ты делаешь? — осведомилась зашедшая внутрь на шум Ульрика, которая минутой назад сменила сторожившую мальчика Чису.
Обернувшись, Филип страшливо захрипел и спиной пополз к койке.
— Н-не убивай…те п-пожалуйста! — слёзно взмолился он, продолжая отползать от медленно приближавшейся девушки, заинтересованно окидывающей его взглядом. — К-как только я н-найду л-лекарство, всё п-придёт в норму, обещаю! Прошу н-не надо!
Демонслеерша, думая о чём-то своём, неумышленно проигнорировала реплики мальчика, продолжая оттеснять его к стальной кроватной спинке. Перепуганный Филип, видя, что мольбы и уговоры не действуют, решился на отчаянный шаг: он резко подскочил, извернулся, запрыгнул на кровать и из последних сил потянулся за мушкетом, спрятанным между периной и второй спинкой в районе подушки. Что ж, это весьма взрослое соображение, но есть ли от него хоть какой-то прок, когда твой противник — демонслеер, обладающий нечеловеческой силой и просто чудовищными рефлексами?
— Что ты делаешь? — отчеканив каждое слово, с холодным интересом повторила свой вопрос Ульрика, навалившись на мальчика сверху и вдавливая его кисти в перину.
— П-пожалуйста… — понимая, что сопротивляться бесполезно, Филип от бессилия разрыдался. — Только не убивайте…
Девушка полуулыбнулась. Однако в глазах мальчика она всё равно выглядела как кошка, которая решила порезвиться с загнанным в угол мышонком прежде, чем безжалостно его съесть.
— Почему ты думаешь, что я пришла убить тебя? — проникновенно спросила она, чуть приблизившись лицом. — Неужели в твоих глазах я выгляжу таким чудовищем?
Этот вопрос неожиданно застал Филипа врасплох. Он перестал рыдать и удивлённо уставился на Ульрику, скользя глазами по приятным чертам её лица, которые мальчик раньше не замечал, будучи обманутым и, отчасти, напуганным первым впечатлением от знакомства с девушкой. Но вот сейчас, когда она так близко и так внимательно, с ожиданием смотрит на него лукавыми лисьими глазами…
Мальчик сглотнул, не в силах отвести от неё взора, словно приворожённый. Созданный в голове образ карикатурной жуткой ведьмы с маниакально-зловещей улыбкой таял всё больше с каждым биением сердца. Гладкая, в меру бледная кожа, длинный и заострённый на кончике, под стать подбородку, нос, изогнутые смоляные брови, тонкие бесцветные, но безумно привлекательные по форме губы, тёмные волосы, собранные в косу на затылке, но со свободными висками, струящимися по чуть розоватым щекам — да никакая ведьма в жизни не будет смотреться столь очаровательно! Ульрика скорее была живым воплощением одной из тех прекрасных, лучащихся холодной красотой статуй, что собирал по всему свету братец Патрик. Филип почувствовал в груди некое странное, новое, но до мурашек приятное чувство, высыпавшееся на лице румяными пятнами.
— Нет… Вы очень красивая… — поддавшись моменту, зачарованно проговорил он.
Глаза Ульрики на мгновение изумлённо округлились, а рот слегка приоткрылся буквой «о», но она быстро переменила выражение лица на насмешливо плутоватое и слезла с мальчика.
— Ты тоже очень даже ничего, как для двенадцатилетнего, — повернувшись к нему спиной, с хитрецой в голосе сказала она и сделала короткий кивок головой с намёком вправо. — Но для такого пока что ещё маловат. Может, годиков через шесть.
Сбитый с толку её словами Фил непонятливо посмотрел в направлении кивка и к своему величайшему стыду только сейчас обнаружил, что на нём нет совершенно никакой одежды, и всё это время он недостойно щеголял перед девушкой в неглиже. И ладно бы только это…
— Мамочки! — пристыженно взвизгнул зардевшийся — настолько, что вполне мог сойти за амбассадора всего красного — мальчик и неуклюже-торопливыми движениями закутался в одеяло с головой.
— Так, ты давай, одевайся, а я пока подожду тебя в коридоре, — всё с той же интонацией бросила Ульрика, а затем озорно махнула рукой и, пройдя до двери, скрылась за ней.
— Ты чего такой красный, малец? — с какой-то непривычной, житейской ноткой в голосе спросил мальчика Клаус, когда тот появился на палубе вместе с Ульрикой, держась от неё на почтительном расстоянии и по большей части смотря в пол.
Филип вздрогнул, посмотрел на великана, увидел у него в руках молоток и гвозди, виновато сморгнул, открыл рот, но тут же удручённо закрыл, не определившись, стоит ли извиниться или же ответить на вопрос, чем выставить себя в неугодном свете. К счастью его спутница пришла на помощь.
— Секрет, — она лукависто улыбнулась и приложила палец к губам.
— Уже наслышан, — язвительно хмыкнул мечник, потрясся в воздухе молотком, и укорительно посмотрел на сестру. — Ладно, идите пока на камбуз, перекусите чего-нибудь. Мы с Лиз позже присоединимся к вам, как только я залатаю дыру.
Последние слова не адресовались никому и скорее служили обычной констатацией факта, однако Фил принял их на свой счёт — ну ещё бы — и, согнувшись как старик, спешно прошаркал до трюмового спуска. Ульрика с улыбкой проследовала за ним, но проходя мимо брата, не удержалась и показала ему язык — нетипичное как для неё поведение, однако слишком уж сильно раззадорил её произошедший инцидент. Какой девушке не понравится комплимент, да ещё и подкреплённый столь неопровержимым действием?
— Привет, — совершенно «по-чисовски» поздоровалась наёмница с возникшим на пороге камбуза мальчиком. Рядом с ней крутилась Паф, сокрушая смачными укусами здоровое наливное яблоко. Отвлёкшись на секунду, она также вскинула лапку для приветствия.
Филип хотел было смалодушничать и просто поздороваться в ответ, сделав вид, что вчера ничего не произошло, но тут же отвесил себе мысленную оплеуху и буквально заставил внутреннего труса собрать волю в кулак и принести Чисе заслуженные извинения. А пока мальчик старательно выдавливал их из себя, демонслеерша тайком взяла из стоящей поодаль плетёной корзинки точно такое же яблоко, коим лакомилась квопл, и без предупреждения бросила им в него. Виновато стреляющий глазами в разные стороны Фил слишком поздно заметил снаряд, однако рука безошибочно остановила его в сантиметре ото лба, будто бы обладала собственной волей. Он ошарашенно уставился на красный плод в ладони, а затем перевёл взгляд на наёмницу, которая удовлетворённо кивнула.
— Хотела проверить твою реакцию в человеческом виде, — как ни в чём не бывало пояснила она.
Фил помрачнел. Разумом то он конечно сознавал, что его секрет известен уже всем, однако по детской наивности продолжал в душе уповать на то, что никто ничего не заподозрил. Ведь до сих пор ему не задавали неудобных вопросов и не поднимали никаких щекотливых тем, таким образом неосознанно подкармливая эту самую надежду.
— Чего застыл? — нагнавшая мальчика Ульрика легонько подтолкнула его вперёд. Он нехотя потопал к столу, уселся на первый же свободный стул, сгорбился над столешницей и принялся с сумрачным видом изучать всё её трещины и шероховатости, а заодно обдумывать слова, что скажет Лиз, которую, в отличие от Чисы, намеревался убить. Сердце болезненно сжалось, а уголки глаз защипало от набежавших в них слёз.
Обжора Паф, расправившись со своим кушаньем, естественно захотела ещё, однако обсуждающие что-то вполголоса Чиса и Ульрика совсем не замечали попыток квопл обратить на себя внимание, поэтому пришлось выкручиваться самостоятельно. Она осмотрелась, прикидывая варианты, потому что забраться на тумбочку без сторонней помощи было невозможно, и узрела заветное лакомство, прозябающее на уголке стола в сторонке от Филипа. Обрадовавшись, маленькая спортсменка ловко вскарабкалась на стул, с него, подтянувшись на лапках, взобралась на стол и бодро прошлёпала до аппетитного краснобокого яблочка.
— Угощайся… — безрадостно ответил мальчик потревожившей его Паф, которая с вожделенно-вопросительным видом указывала лапкой на только её и ждущий фрукт.
— Уря! Спасибки! — ликующе возблагодарила она и быстренько — пока не передумал — впилась зубками в выпрошенный трофей.
— Не за… — осознав, что сейчас произошло, Филип звучно катнулся назад на стуле, подскочил и ошарашенно вытаращился на Паф. — ЧТО?!
Демонслеерши притихли и настороженно посмотрели на оторопевшего мальчика, сверлящего квопл диким взглядом. Она тоже с толикой блеснувшего в глазах испуга — неужели всё-таки передумал?! — отняла яблоко ото рта и с немым вопросом посмотрела на него.
— Филип? — окликнула его Ульрика.
— В-вы это слышали? — взбудораженный мальчик воззрился на девушек.
— Слышали что?
— Паф заговорила! Заговорила!
— Она и до этого говорила, — скрестив руки на груди, скептически отметила Чиса. — Паф, пааф, паффф и так до бесконечности.
— Да нет же! Нет! — Фил энергично замотал головой. — Она только что поблагодарила меня! По-человечески! — он повернулся к Паф, которая, не теряя времени даром, под шумок осторожно откусывала сладкосочные кусочки мякоти — вот же ж ненасытная хапуга. — Ну же, скажи что-нибудь!
— Что у вас тут происходит? — на камбуз вошёл Клаус с Шурхом на плече, а следом за ним и Элизабет.
Встретившись взглядами с дозорницей, мальчик мигом стушевался, возвратившись мыслями к словам извинения, которые так и не придумал. В глазах, носу и горле вновь неприятно защипало.
— Лиз, я… я не хотел… не мог… не контролировал… Лиз, пожалуйста не… — он был в шаге от того, чтобы удариться в слёзы, но девушка, секундно помедлив, стремительно подошла к нему и заключила в объятия, ласково поглаживая по отросшим чёрно-белым волосам.