Глава 13 (1/2)

— Мне нужно кое-что тебе рассказать, — невесело промолвила Ульрика, бредя чуть впереди Клауса по одной из тропинок к развалинам дома, и хоть великан не мог видеть выражение её лица, он точно знал, что оно в точности соответствует тону, с которым это было сказано. Она с самого утра была молчаливой и выглядела если не печальной, то как минимум подавленной, однако Клаус продолжал терпеливо дожидаться, пока сестра сама заговорит с ним. И вот наконец это случилось.

— Это как-то связано с нашим вчерашним разговором?

— Да. Сначала я не хотела говорить тебе всей правды, потому что и сама не была уверена в том, что видела, но после твоих слов все сомнения развеялись, и сейчас я с уверенностью могу сказать, кто напал на нас… — Ульрика сделала небольшую паузу, видимо собиралась с мыслями, а по спине мечника пробежал холодок в предчувствии дурных новостей. — Это была наша мама…

Если бы на месте Клауса сейчас оказалась Морганна, она бы вне всяких сомнений поражённо воскликнула: «Разрази меня гром!», но потрясённый до глубины души великан напрочь лишился дара речи, а потому физически не смог бы повторить излюбленную фразу бывшего капитана, однако гром его всё же разразил, отчего он застыл на месте как вкопанный, ошарашенно взирая на степенно отдаляющуюся спину сестры. Понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и начать уже нагонять Ульрику, дабы осадить её зароившимися в голове вопросами.

— Подожди, — прохрипел великан, схватив девушку за плечо, и развернул лицом к себе. Проскочивший между деревьями солнечный лучик мимолётным блеском скользнул по её лицу, отразившись в каплях стекавших по щеке слёз. — Объяснись.

— Как ты и предполагал, мама никогда не была думом. Она была полукровкой, ребёнком демона и человека, который должен был пополнить ряды армии Тёмного Владыки. Демоны часто так делают: убивают всех криолисов на острове, а после насилуют женщин и дожидаются, пока они разродятся и вырастят для них потомство. Я читала об этом в семейных архивах. И если вспомнить слова отца о том, как он нашёл маму на брошенном острове, убегающей от тёмных порождений, то всё становится более чем очевидным.

— Но подожди, разве кто-то в здравом уме станет растить маленьких демонят?

— А что им ещё остаётся? Полукровки обладают той же неуязвимостью, что и их демонические родители. А всё, что может причинить смертельный вред — уничтожается. Плюс за брошенными островами всегда кто-то наблюдает, чтобы вмешаться в случае необходимости, и жители об этом знают. Это делается намеренно, чтобы рано или поздно охваченные страхом люди от отчаяния начали за глаза вымещать скопленное зло на полукровках и тем самым спровоцировали их скорейшее обращение в полноценных демонов. Потому что, если они будут отрицать свою тёмную сущность, как это делала мама, они погибнут.

Ульрика замолчала, ожидая реакцию брата, но и он тоже не спешил открывать рта, тщательно переваривая в голове полученную информацию. Этот процесс натолкнул Клауса на одну очень тревожную мысль касательно схожей с описанием ситуации на Померансе, и мечник сделал себе зарубку на памяти: обсудить этот момент с Чисой, так как она явно могла что-то знать.

— Но что же отец? — наконец заговорил великан. — Почему он решил пустить всё на самотёк?

Данный вопрос в одночасье окрасил лицо Ульрики в тона, сравнимые с теми, которые превращают безобидные пушистые облачка в суровые грозовые тучи.

— Что ты знаешь о зове крови? — мечник только неопределённо повел плечами, впервые сталкиваясь с подобным термином. — Об этом я также вычитала в архивах. Там это описывается как непреодолимое сексуальное влечение к носителям определённого типа скверны, которую демонслеер подсознательно воспринимает как благоприятную для выведения наиболее сильного потомства. Выведения потомства, понимаешь?! И я никоим образом не шучу. Там именно так и написано, чёрным по белому, словно мы какие-то животные, Клаус!

— Ну, — Клаус несколько растерянно смотрел на рассерженную сестру, пока ещё не сознавая, к чему она всё это ведёт, — это же ведь не необратимый эффект, как я понимаю. Всегда можно развернуться и уйти.

— А это уже ты мне скажи! На примере своих отношений с этой… как её там… Морганной!

И тут Клауса словно кувалдой по голове приложили. Вся страстная таинственность бурных ночных романов с прошлым капитаном в мановение ока треснула по швам, обнажая уродливую, неприкрытую наивными иллюзиями истину. Омерзительную истину, в которой Клаус, подсознательно повинуясь воле этого пресловутого зова крови, каждую ночь брал Морганну силой, и ей не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться его власти. Это проясняло абсолютно всё. И почему он в первый же день на корабле испытал жгучее желание пробраться в капитанскую каюту, а когда случайно узнал правду — в безотчётном порыве грубо разорвал на ней одежду и затащил в постель; и почему после этого столь долгое время оставался с ней, притворяясь пиратом, хоть в этом и не было никого особого смысла; и почему она практически никогда не разговаривала с ним днём, а после постельных сцен подолгу просиживала на подоконнике, с печальным видом созерцая морскую даль; и даже то, почему он так скоро предал её, стоило только впервые увидеть малявку, с которой тоже почувствовал этот проклятый зов…

Клаус внезапно почувствовал, как закружилась голова. В глазах резко потемнело, а желудок скрутило сильной резью. В считанные секунды всё перевернулось вверх дном, обращая последние восемь лет жизни в ничто, и чтобы не потерять почву под ногами, он предпринял судорожную попытку сбежать от этих отвратительных мыслей, отчаянно крутя головой по сторонам в бессмысленных поисках какого-либо незримого убежища, но наткнулся лишь на выжидающее лицо Ульрики, которое мгновенно возвратило его к сути их разговора. И тут осознавший очередную жестокую истину великан выхватил новый удар судьбы под дых, который таки выбил землю из-под ног, и, если бы не поддержавшая его сестра, мечник точно рухнул вниз на подогнувшихся коленях.

— Нет, нет… — неверяще забормотал он. — Не хочешь ли ты сказать, что… Неужели отец маму… И мы родились в результате… Нет…

— Не знаю… — по подсохшим щекам Ульрики вновь покатились слёзы, — я… я не знаю, Клаус… Но скорее всего дед уплыл с острова именно по этой причине… Не принял демонической половины мамы… Попытался вразумить папу, но тот не смог воспротивиться зову… — с трудом вымолвила она, кривя дрожащими губами.

Великан невидяще взглянул на сестру, словно пребывал в каком-то кошмарном бреду, а потом вдруг почувствовал, как всё его нутро захлёстывает неукротимая ярость. Тело мгновенно увеличилось в размерах, глаза засверкали белизной, а по лицу расползлись чёрные полосы, образуя один незамысловатый, но устрашающий узор, — и вот охваченный гневом демонслеер, пребывая в состоянии боевого транса, в щепки крушил ближайшие вековые деревья, что так неудачно подвернулись под горячую руку. Весьма незатейливый способ выпустить пар, но зато чертовски эффективный. И столь же необходимый ему сейчас, дабы хоть как-то справиться с обуревавшими его деструктивными эмоциями и смириться с обрушившейся на него действительностью, какой бы безобразной она не была. Иначе он просто не сможет продолжать двигаться дальше.

Остановился Клаус лишь тогда, когда собственноручно проложил между двумя тропинками своеобразный широченный перешеек, сплошь и рядом заваленный обломками вырванных с корнем деревьев. Он окинул взглядом учинённый им хаос, устало протёр ладонями лицо, тяжко вздохнул и, развернувшись, направился к Ульрике, которая потрясённо наблюдала за ним широко раскрытыми глазами.

— Ты научился входить в боевой транс? — не удержавшись, выдала она, как только брат подошёл достаточно близко, чтобы расслышать её приглушённый шокированный голос.

— Нет. Он тоже активируется, когда ему вздумывается, — резко ответил мечник, злясь на совершенную бестолковость собственных возможностей. — Да и это сейчас неважно. Что ты имела в виду, когда говорила, что среди нападавших была мама? Я своими глазами видел, как отец пронзил её грудь демонслейвом. Кем бы она не была, такого точно не смогла бы пережить. И не пережила, ведь мы все присутствовали на её похоронах. Наблюдали, как подхваченная волнами лодка быстро уносилась прочь от острова.

— Так ты об этом знал. Знал и не говорил… — склонив голову вниз, уязвлено пробормотала Ульрика, которая узнала об этом лишь из уст снизошедшего до скупого пояснения вражеского адмирала и от этого почувствовала себя преданной, но быстро отогнала это чувство прочь и вновь обратила свой взор на Клауса. — У демонических лис два сердца. Если не уничтожить их оба — демон обязательно воскреснет. И раз ты всё видел, ответь — сколько ударов папа нанёс маме?

Великан мрачно поджал губы, предвкушая дальнейшее развитие начатой логической цепочки:

— Один. Точно в сердце.

Ульрика скорбно тряхнула головой.

— Мама не умерла. Просто не смогла быстро воскреснуть по причине столь долгого отрицания своей демонической сущности. Мы собственноручно передали её в руки демонам, и она вернулась, чтобы отомстить…

Девушка негромко всхлипнула, вспоминая ожесточённое лицо матери; холодное безмолвное презрение, с которым она взирала на них; грозный звериный рык, вырвавшийся из её утробы после робкого «мама». Вспомнила, как она остервенело набросилась на растерянного отца, стоило только лисьему адмиралу за её спиной дать отмашку; как свирепо раздирала его плоть длинными чёрными когтями. Точно также, как и сама Ульрика вчера терзала грудь брата. Многократно усиленное чувство вина тошнотворным ком подступило к горлу, да так быстро, что она даже не успела никак воспрепятствовать этому, лишь отскочила от Клауса в последнюю секунду и, согнувшись в три погибели, исторгла его из себя, содрогаясь всем телом. Не прекратила содрогаться даже после.

— Успокойся, — Клаус сочувственно — насколько мог себе позволить — погладил рукой вздрагивающую спину сестры. — Мама никогда бы не поступила так. Уж кому как не нам, её детям, это знать. Владыка упоминал что-то такое, мол, обращению можно сопротивляться, как это происходит с криолисами благодаря Силе внутри них. Если могут они, то почему не могла и мама? Тем более что демон назвал дочь лисьего адмирала «новоиспечённой», а с момента «смерти» мамы прошло уже более тринадцати лет, что означает только одно — она действительно сопротивлялась сколько могла, и возможно демоны прибегли к каким-то грязным трюкам, чтобы насильно обратить её. И если это так — мы обязательно спасём маму. Вместе, как семья.

Ульрика перестала дрожать, утёрла рот свисавшим на предплечье клочком рукава туники и подняла на брата просветлевшее лицо, и к своему стыду великан отвёл глаза, не сумев превозмочь себя и выдержать до конца её наивный, полный потаённой надежды взгляд, так как соврал ей. Ведь мама перекинулась в демона ещё в тот день, но знал об этом лишь он и отец, который по всей видимости так им ничего и не рассказал. Однако сказанные им слова неожиданно поселили хрупкий огонёк надежды и в его собственной душе, потому что тогда мама, даже в обличие демона, не позабыла его и страшилась быть отвергнутой сыном. Поэтому, если существует хотя бы малейший шанс вернуть маму в норму — Клаус приложит все силы и сделает всё возможное и невозможное, но обязательно вызволит её из лап мерзких демонических отродий.

— Да. Как семья, — воодушевлённо кивнула девушка и порывисто заключила брата в тёплые объятия.

— Ну всё, всё. Хватит, — малость стеснённо произнёс Клаус после минутной заминки и высвободился из объятий протестующей сестры. Что не говори, а семейные отношения — это не его конёк. Другое дело красивые женщины, не состоявшие с ним в родстве.

— Вредина, — совсем по-детски обиделась Ульрика, скрестив руки на груди и примечательно надув щёки.

— Да-да, — хмыкнул великан. — Лучше скажи, что случилось с телами отца и брата.

Демонслеерша обессилено опустила руки и печально вздохнула:

— Не знаю. Папу, едва живого, лис зачем-то уволок с собой на корабль, а Энрики… — она запнулась, сделала короткий вдох, выдохнула и только после этого продолжила: — Энрики тоже забрали.

Клаус с лёгким прищуром посмотрел на сестру, которая тут же скосила глаза вбок, избегая прямого зрительного контакта с ним. Исходя из этого поведения и её фирменной привычки брать короткие паузы с обязательным совершением вдоха-выдоха прежде, чем солгать, становилось очевидно, что она что-то недоговаривает. И наверняка это нечто серьёзное, потому что в иных случаях сестра могла врать напропалую и при этом даже глазом не моргнуть.

— Ну а почему же не забрали тебя?

— Потому что я умерла, — как-то чересчур спокойно ответила девушка и в доказательство задрала тунику вверх, оголяя красивую и ничем не прикрытую грудь.

— Ульрика! — брезгливо воскликнул не ожидавший подобной выходки Клаус и быстро отвернул голову в сторону, прикрыв глаза тыльной стороной правой руки. — Какого дьявола ты делаешь?!

— Не отводи взгляда, — твёрдо произнесла она. — Посмотри вот сюда, — и указала пальцем на розовый бугристый вертикальный шрам между грудями.

Всё с той же брезгливостью Клаус мельком глянул туда, куда указывала сестра, сквозь слегка растопыренные пальцы.

— Можешь уже одеться, — ворчливо бросил он, сомкнув щёлочку между пальцами. Ульрика послушно отпустила край туники, и она изорванным мешком повисла на теле. Клаус облегчённо выдохнул. Пялиться на обнажённую грудь сестры — весьма и весьма сомнительное и постыдное занятие. Опять-таки, то ли дело красивые женщины, не приходящиеся ему родственницами ни в каком колене. — Как это произошло?

Ульрика снова вдохнула и выдохнула украдкой.

— Лис пронзил моё сердце насквозь растопыренной ладонью, покрытой скверной, после чего я несколько секунд беспомощно наблюдала, как они с мамой тащат по земле тела папы и Энрики в сторону своего корабля, прежде чем тьма поглотила меня.