Глава 11 (2/2)

Проходя мимо оружейной, они остановились, и Ульрика торопливо вошла внутрь на несколько минут, после чего вышла с заряженной пустышкой в руках и толкнула её в грудь Клауса.

— Вот держи, неумёха. Может хоть так от тебя будет какая-нибудь польза, — недовольно бросила она, стараясь за резкостью сокрыть поддёрнутый страхом голос, после чего вновь подхватила неуклюже держащего в руках пустышку мальчика и поволокла дальше.

Добравшись до покоев, Ульрика открыла дверь и втолкнула брата внутрь, приказав ему основательно запереться изнутри и не подпускать никого даже близко к матери, а она останется здесь и будет защищать их снаружи. Клаус неуверенно кивнул, но просьбу сестры выполнил: защёлкнул все замки и подпёр дверь всем, что находилось поблизости, а именно стульями, тумбочкой и даже длинным комодом, опрокинутым на угол.

— Они всё-таки нашли меня? — с печальной улыбкой на лице спросила сидящая в постели женщина, как только Клаус вбежал в отделённую перегородкой спальную.

— Что, о чём это ты говоришь, мамочка? — растерянно спросил мальчик и, отложив пустышку к изголовью, бросился в распростёртые материнские объятья, поддавшись минутной детской слабости.

— Эти демоны хотят забрать меня с собой в свой мир, — не без сожаления в голосе ответила она, крепко прижимая к себе сына. — Я всегда знала, что рано или поздно это случиться, но продолжала наивно верить в лучшее.

— Но зачем? — Клаус отпрянул от материнского плеча и вопросительно заглянул в грустные материны глаза.

— Понимаешь… — ужасный грохот не позволил ей закончить предложение. Мальчик стремительно развернулся в сторону арочного проёма, ведущего в спальню, и с ужасом увидел в проходе здорового змея, чей по-человечески мускулистый и наделённый руками торс был облачён в кроваво-красные шипованные доспехи. В одной руке он держал длинный вычурный топор, который имел изогнутые фигурные лезвия как на начале древка, так и на конце с той лишь разницей, что они смотрели в разных направлениях, а в другой — волосы трепыхающейся в попытке освободиться Ульрики.

— Так, так, так, а вот и наш-ш-ша беглянка, — едко прошипел он, смотря мелкими отсвечивающими мертвенно-голубым глазками прямиком на взволнованно взирающую на дочь женщину.

— Отпусти её! Она здесь не причём! — воскликнула она, подавшись вперёд вместе с вытянутой рукой.

— Этого детёныш-ш-ша? — демон издевательски потряс Ульрикой в воздухе. — Да пожалуйс-с-ста, — и со всей своей чудовищной силой приложил её о пол, проломив в нём дыру, но не стал останавливаться на этом и под отчаянный вскрик матери снова вздёрнул вверх оглушённую девочку.

— Быстро отпустил её, ничтожество! — схватив пустышку, Клаус яростно сорвался с места, на ходу отводя лезвие для удара, но так и не сумел нанести его, будучи отброшенным в конец комнаты собственной сестрой, которую демон насмехательски швырнул в него на подступе.

Мальчик воткнулся затылком в оконное стекло, отчего оно задребезжало и звонко треснуло, осыпавшись им на головы тучей остроконечных осколков. Но за миг до этого Клаус услышал влажный шлепок и последовавший за ним короткий пронзительный стон. Он опустил глаза вниз и с содроганием понял, что пустышка прошила насквозь живот Ульрики и теперь казало своё покрытое смоляной кровью остриё из её спины, составляя компанию парочке вонзившихся в плоть стекляшек.

— Ульрика… — ошеломлённый, пребывающий словно в замедленном сне, Клаус вытащил осколки и слабо покачал сестринское плечо, но она только безвольно колебалась от создаваемых ладонью мальчика толчков. — Ульрика очнись…

— С-с-слабые детёныш-ш-ши, — кровожадно усмехнулся демон, проведя по губам раздвоенным языком. — Они не с-с-сумеют выжить. Я избавлю их от тягос-с-стей жизни, — и плавно виляя чешуйчатым хвостом, угрожающе пополз к детям, покрывая топор своей скверной.

— Нет! — перебарывая собственную слабость, их мать свесилась с кровати и с глухим стуком свалилась на пол. — Прощу тебя, не трогай их! Я отправлюсь с тобой куда захочешь, только не причиняй вреда моим детям! — взмолилась она, хватаясь обессиленными руками за склизкий извивающийся отросток.

Змей нехотя остановился.

— Ты и так пойдёш-ш-шь с-с-с нами, но твои детёныш-ш-ши нам не нужны, поэтому я избавлюсь от них с-с-сейчас-с-с, чтобы в дальнейш-ш-шем не было проблем. Так что не меш-ш-шай.

Демон вильнул хвостом и отбросил женщину прочь, а затем дополз до беспомощно тормошащего едва живую сестру Клауса и занёс над ними грозное оружие. Оказавшись в тени своего палача, Клаус вскинул вверх ошарашенные глаза, несколько раз сморгнул, то ли пытаясь детально запечатлеть в памяти лицо убийцы, то ли пытаясь прогнать его словно видение, порождённое мозгом после внезапного пробуждения, в те секунды, когда грань между сном и явью практически неразличима. Однако ни того, ни другого у него не вышло, и мальчик просто крепко зажмурился, смирившись с неизбежным, но истошный крик, перетёкший в исполненный ярости рык, понудил его веки широко раскрыться вновь.

— НЕ ТРОЖЬ МОИХ ДЕТЕЙ, ЗМЕЯ!

Змей замер с безмерным выражением удивления на лице, — ну или же так померещилось Клаусу, ведь выглядело оно совсем как и у любой другой змеи, — а затем неожиданно для всех вспыхнул и просто исчез. Растворился в воздухе, словно какой-то призрак. Но, как выяснилось мгновением спустя, это предположение оказалось ошибочным.

С оглушительным треском перегородка разразилась дробью ошмётков. В воздух взметнулись облака пыли и щепы, которая моментально забилась в глаза и тем самым свела всякую видимость к нулю. Откуда-то сбоку послышались звуки борьбы, сопровождающиеся гневным шипением и ничуть не уступающим ему в этом рычанием. Выкашливая щиплющие горло опилки, Клаус маниакально натирал глазные яблоки, чтобы прозреть хоть на немного и за это время успеть разобраться, что же произошло. Но всё это было бесполезно, пока он оставался на месте, а потому мальчик, обхватив одной рукой сестру, пополз на выход из этого пепельно-серого марева, добрался до кровати, осторожно усадил Ульрику рядом с ней и встал, чтобы оглядеться.

В начавшем оседать облаке он увидел два катающихся по полу силуэта. Один из них точно принадлежал змею, что было понятно по хвосту, обившемуся кольцом на талии второго силуэта. Но кто он, этот второй? И где мама? Клаус осмотрел спальню в её поисках, но матери нигде не было. Ответ напрашивался сам собой, но казался невероятно фантастичным, чтобы можно было вот так запросто в него поверить. Ведь не может же лежачая слабая женщина столь ожесточённо сражаться с высокоранговым демоном, да и мальчик никогда не замечал за ней склонности к рычанию. Однако сами слова, произнесённые перед началом этой потасовки, несомненно принадлежали ей… Да что же здесь происходит?!

— Мама? — неуверенно окликнул он вырвавшейся из змеиных объятий силуэт, который теперь наседал сверху и разрывал когтями наручи защищавшегося демона. Тот застыл с поднятой рукой и медленно обернулся через плечо. Змей воспользовался этой заминкой, выскользнул и стремительно отполз к выходу, прошипев напоследок, что они ещё вернуться, а Клаус осел на пол, охваченный страхом при виде претерпевшей жуткие изменения внешности матери.

Если раньше мама просто напоминала озорную рыжебокую лисицу, что характером, что местами внешне, — тот самый лисий взгляд достался Клаусу, да и всем прочим детям именно от неё, также некоторые пряди волос обладали характерным оттенком, — то сейчас она превратилась в самую настоящую лисицу, а вернее демоническую лису. Лицо и тело частично покрылись густым мехом, в районе щёк прорастали длинные чёрные усики, глаза из человечьих превратились в натуральные лисьи, из головы по бокам проросли звериные уши, а за спиной извивалось множество хвостов, точь-в-точь как у пришедших ранее демонов. Помимо этого, вокруг неё, словно вторая кожа, курилось тёмно-синее, кажущееся живым, пламя.

Демоница сделала один нетвёрдый шаг навстречу к сыну и замерла, ожидая его реакции, но скованный оторопью Клаус только и мог, что смотреть на неё выпученными глазами и с широко раскрытым ртом. Она сделала ещё несколько шагов, и в голове мальчика вдруг зазвучала неслышимая доселе песнь, сперва неясная, но настойчиво взывающая к нему, однако чем ближе подходила мама, тем понятнее становился призыв, который заключался в невероятной жажде крови. Он не принадлежал самому Клаусу, но шёл из самых глубин его естества, естества демоноубийцы, побуждая исполнить свой долг и убить демонское отродье. Время снова замедлило свой ход. Песнь превратилась в шёпот сотен голосов, твердящих одно и то же слово: «Убей». Их не заглушал даже бешеный стук сердца, неистово пульсирующий где-то в висках. Получалось скорее наоборот — он будто подстёгивал совершить последний рывок, из таких, которые совершает на последнем издыхании бегун при виде финишной черты, и тело отреагировало. Мальчик изогнул шею и спину колесом — и из него медленно выплыла тёмная рукоять. Демонслейв!

Всё моментально встало на свои места. Это он взывал к Клаусу. Впервые за долгое время безуспешных попыток извлечь его. Но сейчас, когда в погоне за исполнением своего самого заветного желания и последующим признании себя отцом и остальными оставалось только сомкнуть ладонь на рукоятке, выдернуть демонслейв из тела и пронзить им сердце демоницы, робко тянущей к мальчику когтистую руку, он пришёл в ужас. Детская любящая душа забилась в истерике от одной только мысли причинить боль маме, но шёпот в голове перерос в нестерпимый крик, причём настолько, что Клаус закрыл глаза и сам отчаянно закричал, мысленно отрекаясь от собственного орудия и вместе с этим проклиная его всем сердцем. Видя страдания сына, лисица дрогнула и замерла, понуро шевельнув пальцами в паре сантиметров от его лица.

— Клаус… сынок… — демонизированным голосом, в котором не слышалось ничего кроме разъедающей душу горечи, проговорила она, не решаясь ни отвести руку, ни прикоснуться к ребёнку. — Я… не хотела…

Страшный звук, с которым лезвие пробивает плоть, разрезает сухожилия, скребёт по костям и выходит наружу с обратной стороны, пробился сквозь хрипящий крик Клауса и заставил его замолкнуть, открыть глаза и посмотреть перед собой. В тот же миг лицо окропили горячие капли крови, вылетевшие вместе с единичным кашлем из окровавленного рта матери, из груди которой торчал демонслейв, а за её спиной стоял отец с исказившимся от боевого транса, свирепым лицом…

Зароившиеся в голове голоса демонслейва немного отрезвили Клауса. Он поднял мутный взгляд на крадущуюся к нему девушку, которая подобно вышедшему на охоту хищнику скалила зубы, издавая угрожающий гортанный рык, и понял, что ошибся — конечно же это была никакая не мама. Ведь в тот день она умерла, а её тело приютило море, однако легче от этого не становилось. Клаус с болью признал во враждебно настроенной девушке Ульрику, которая со стопроцентной вероятностью не узнавала в нём родного брата.

— Ульрика, — с надеждой позвал он её по имени, но, как и следовало ожидать, она никак не отреагировала. Вернее, отреагировала, но не так, как того бы хотелось мечнику: напружинилась, отвела руки в стороны, широко растопырила когти, после чего грозно и продолжительно зарычала, точно предупреждая, что находится в полной боевой готовности и может напасть в любую минуту.

Изнемогающий демонслейв отозвался на этот рык: рукоять выскользнула из тела, вынудив хозяина в недоумённом смятении отступить назад. Уже дважды он являет себя против воли Клауса и вновь требует крови кого-то из родственников. Да что же не так с этим проклятым исчадьем?! И где, гром его дери, было это исчадье тогда, в цитадели, когда на глазах у великана Тёмный Владыка беспрепятственно обратил малявку в ничто…

Поглощённый захватившими сознание гневливыми мыслями, мечник невольно позабыл о сестре, которая восприняла появления демонслейва как акт агрессии и незамедлительно атаковала его, изодрав в клочья кожу на правой щеке. Клаус с шипением отскочил вбок, лихорадочно соображая, как следует поступить в данной ситуации, но Ульрика не дала на размышления ни секунды: прыгнула следом, вонзив пальцы в ключицы, придавила брата к земле и принялась остервенело наносить хаотичные проникающие удары распрямлёнными ладонями. Огонь, попадая в раны, оседал внутри и причинял невыносимые страдания, по сравнению с которыми боль от осквернённой Владыкой пустышкой казалась детской шалостью. Та хотя бы была статичной. Такой с которой, стиснув зубы, но можно свыкнуться. Эта же ощущениями напоминала рой взбешённых пчёл, которые нещадно терзали плоть разрозненными уколами тысячи пламенных жал. Они были настолько безумными и яростными в своем стремлении причинить как можно больше увечий, что создавалось стойкое впечатление, словно причиняемые ими мучения — лишь малые отголоски того, что в данный момент испытывает сама хозяйка этой странной скверны.

Клаус чувствовал, как сознание начинает ускользать в темноту. Хвалёный болевой порог оказался бессильным перед свирепым натиском Ульрики, и каждый её последующий удар выбивал из обмякающего тела последние остатки духа. Мечник, крякнув, перехватил руки сестры и предпринял попытку скинуть их владелицу с себя, но она не увенчалась успехом. Сильная как тысячи китов, девушка злостно вырвалась из хватки и даже умудрилась вывернуть левую руку под невероятным углом, выказав обломки пропоровших кожу костей, после чего принялась потрошить Клауса ещё усерднее.

— Прости… — хватаясь здоровой рукой за демонслейв как за единственный способ выжить, прохрипел великан, слабо веря в то, что собирается сейчас сделать, как вдруг в небе над ними промелькнула тень, которая стремительно опустилась на лицо Ульрики, обернувшись розовошёртым колобком. — Паф?..

— Паф! — недовольно-взволнованным тоном бросила квопл и начала быстро поглощать танцующий на коже девушки огонь, тем самым усмиряя её осатанелый нрав. Клаус с облегчением — оттого, что не придётся прибегать к сестроубийству — выдохнул и позволил себе взять небольшой отдых, со спокойной душой смежив свинцовые веки.