Глава 4 (1/2)

— Ну что за вздор! — грубо прервала Клауса Элизабет, от негодования даже подскочившая со стула. — Эдвард — мой кузен! Да, может он и бывает временами резким на высказывания и не всегда сдержанным, но он точно не жестокий и уж тем более никакой не убийца! Да будет тебе известно, что наша семья — одна из самых старых, присоединившихся к Альтане, и за всё это время никогда, подчёркиваю, никогда не давала поводов порочить своё честное имя! Как ты, презренный пират, смеешь так нагло клеветать на моих родственников?!

— Родственников? Вот уж не поспоришь… — ухмыльнулся великан, отмечая поразительное сходство между описанием девушкой характера своего кузена и её собственным поведением, однако стремительный рывок утончённой женской кисти к эфесу скучающей в ножнах сабли быстренько стёр эту вредную ухмылочку с его лица. — Постой, капитан, не кипятись! Я сказал тебе ровно то, чем со мной поделилась сама Беатрис!

— Врёшь!.. — часть лезвия выскользнула из своего убежища и шутливо зарядила демонслееру в глаз солнечным зайчиком, рождённым от беглого прикосновения света к зеркально отполированной стальной поверхности.

— Да шоб мне вечность якорями греметь! — патетично провозгласил Клаус, прибегнув к одной из особых уловок Морганны, к которым она сама частенько прибегала, когда ненароком сталкивалась на суше или, не приведи пресвятая леди Альтана, в море с настоящими пиратами. Обычно между морскими разбойниками существовала негласная договорённость о ненападении, да и в нём попросту не было никакого смысла, ведь если пиратский корабль вышел в море — он либо вышел охотиться, либо уже возвращается с охоты пустой. Награбленное не имело привычки надолго задерживаться в трюмах. Однако существовал и такой момент: из соображения безопасности многие посвящённые мореплаватели намерено вешали на рею чёрный флаг и как умели, отыгрывали роли прожжённых закоренелых пиратов, пользуясь их заученными наизусть крылатыми фразами и отдельными словечками. И если тебя в этом уличали — жди беды. Уж очень не любили пираты притворщиков и не гнушались совершенно никаких жестокостей при расправе над ними. Поэтому при случае приходилось доказывать обратное, и делать это чертовски убедительно, так, чтобы сам Морской Дьявол не смог при желании отличить, где настоящий пират, а где ловкий проныра. Морганна была в этом деле докой, а позже к ней присоединился мрачный мечник, и надобность в уловках отпала после первого же потопленного его мечом корабля. Это может прозвучать удивительно, но по морским волнам слухи расходятся ещё быстрее, чем по воздуху.

Слова Клауса подействовали на девушку ровно так, как он того и хотел: рука замерла, а сердитость улетучилась, сменившись полным замешательством, потому что дозорница не имела удовольствия якшаться с грязными пиратами и тем более различать их жаргонные выражения. В широко распахнутых синих глазах застыл немой вопрос, а уголки рта по мере осознания мозгом всей комичности произошедшего начали уверенно подниматься кверху.

— Ч-что?.. — по-смешному кривя пышными алыми губками в попытке противостоять надвигающейся волне смеха, на выдохе промямлила она.

— Я говорю, что если соврал — вечно мне работать на галерах у Морского Дьявола.

Элизабет ещё с несколько ударов сердца повоевала с засевшими в горле приставучими смешинками и, успешно выиграв эту партию, вернулась на стул, приобретя серьёзное выражение.

— Честно признаюсь — мне тяжело в это поверить. Сколько себя помню, кузен Эди всегда был дружелюбен и ласков со мной. Он часто навещал меня, когда я была совсем крохой, и всегда с улыбкой делал всё, о чем бы я его не попросила. Он был мне ближе, чем родные старшие братья и сёстры и вечно занятые родители. Да и сейчас ничего не изменилось: Эди каждый раз встречает меня в порту, когда я возвращаюсь домой со службы, а после мы по долгу разговариваем друг с другом за чашечкой ароматного чая, делясь накопившимися за время разлуки историями и событиями. Нет, мне определённо сложно поверить во всё, что ты мне наговорил. Особенно если учесть, что именно Эдвард договорился с леди Беатрис, чтобы она взяла меня под своё начало, за что я благодарна ему и по сей день.

— Послушай Элизабет, — Клаус выжидающе посмотрел на девушку, но она никак не отреагировала на эту фамильярность, — а почему ты вообще решила стать дозорницей?

— А это здесь причём? — она непонятливо тряхнула головой.

— Есть у меня одно предположение… — великан, вопреки бытующему мнению о присущей всем здоровякам придурковатости, не был лишён природной смекалки, и потому слова девушки натолкнули его на одну мысль. — Но мне нужно убедиться.

— Так Эди мне и предложил. Сказал, что моя Сила как нельзя кстати подходит для такой работы, и я с ним полностью согласна.

— Угу. И за этими вашими посиделками с чаем, он наверняка много расспрашивал тебя о твоём капитане?

— Ничего он не расспрашивал. Я сама всё рассказывала, потому что искренне восхищалась… — девушка запнулась от царапнувшей душу невыносимой тоски, отразившейся болезненной рябью на чистой поверхности голубых рек её глаз, — и до сих пор восхищаюсь леди Беатрис, а Эди просто всегда с удовольствием меня слушал.

— А бывало такое, что ты случайно выбалтывала что-то лишнее?

На лице Элизабет промелькнула тень смущения.

— Ну бывало, — неохотно призналась она, виновато потирая кисти рук.

— А теперь хорошенько подумай, не случалось ли после этого чего-нибудь непредвиденного или жутко подозрительного?

— Да к чему ты всё время… — глаза Элизабет живо округлились от вспышки подоспевшего понимания, а память как по щелчку начала услужливо извлекать из закромов разума воспоминания о некоторых тревожных инцидентах, которым ранее девушка не нашла никакого внятного объяснения и списала их на чистую случайность, потому что несмотря на всю теоретическую опасность, никто тогда, хвала леди Альтане, не пострадал, — клонишь…

— Вижу, ты всё поняла, — невесело усмехнулся Клаус, с некоторым сочувствием глядя, как в уголки небесных глаз затягиваются горестными тучками.

— Н-нет… Не верю… — теперь уже девушке приходилось бороться с горечью сдавившего горло кома, сплетенного из чёрных нитей подлого предательства и невыносимой обиды, и сейчас она отдала бы всё, чтобы вернуть несправедливо прогнанные ею смешинки. Не желая показывать слабость перед пленником, Элизабет порывисто встала и зашагала прочь, в спасительные объятия своей каюты, спеша поскорее выплеснуть скопившиеся слёзы на белоснежную наволочку перьевой подушки. И этот порыв был настолько сильным, что дозорница даже удосужилась запереть люк на замки, просто хлопнув крышкой.

Это могло бы стать отличной возможностью для Клауса осуществить задуманное ранее и сбежать, однако сейчас он прозябал в сомнениях.

— Паф? — поинтересовался у склонившего голову в раздумьях великана маленький комочек пушистой радости, не понятно как преодолевший расстояние от укрытия до него и оставшийся полностью незамеченным с такими-то аляповатыми лапами.

— Паф… — то ли обратился к ней, то ли просто передразнил мечник, снова протягивая руку, чтобы всё-таки осуществить своё навязчивое желание, но взгляд квопл внезапно привлекла потёртая, но всё ещё изящная бархатная треуголка, лежавшая посреди обвалившегося после урагана «Элизабет» мусора, и она пошлёпала к ней, вновь оставив любителя маленьких пушистых зверюшек с носом.

Паф ловко, как настоящий скалолаз, вскарабкалась на вершину горы хлама, на которой её поджидала приковавшая внимание вещица, завороженно полюбовалась пёстрым павлиньем пёрышком, притороченным к одному из уголков, и даже попробовала его на вкус, — вот настолько оно приглянулось маленькой авантюристке, — а затем нахлобучила треуголку на нежно персиковую макушку. Вот только торчащие кверху длинные ушки тут же сбросили её обратно. Квопл насупилась и решительно повторила недавнее действие, но, как и в тот раз, попытка не возымела результата. Как, впрочем, и несколько последующих.

— Глупыха, — хохотнул умилённый Клаус, — иди сюда, я тебе помогу.

Сердитая Паф схватила раздражающий головной убор, пыхтя, протопала до великана и с недовольным видом всучила его в лопатообразные руки. Клаус снова не удержался от беззлобного смешка, после чего с наслаждением несколько раз пригладил назад непокорные ушки, так и норовящие вернуться в исходное положение, и быстренько накрыл их шляпой.

— Ну вот и готово, — с улыбкой сообщил он ставшей ещё забавнее зверушке.

Загоревшиеся глазки Паф начали судорожно обегать кладовку в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве зеркала, и на её удачу где-то на границе между весело резвившимся с танцующими в воздухе пылинками светом и молчаливым сумрачным царством блеснул начищенный бок списанной в утиль кастрюли. От едва сдерживаемого азарта она буквально бросилась к ней, и уже через секунду, как и любая другая девочка, с обожанием крутилась вокруг своего отражения, воображая себе невесть что.

— Добро пожаловать на корабль, капитан Паф! — подыграл пушистой озорнице великан, отвешивая манерный поклон.

— Паааф, — глубокомысленно выдала она, устремляя прищурено-серьёзный взгляд в направлении окошка, за которым свободно плескалось сине-зелёное море. Затянувшись воображаемой трубкой, квопл с еле слышимым звуком выпустила в воздух несколько таких же колец, после чего встала в позу, рассекла лапой воздух в том направлении и отдала свой первый приказ: — Паф! Паф, паф!

— Уже совсем скоро, — со смехом согласился с ней примерно понявший сказанное мечник. — Совсем скоро…

Весь последующий остаток дня они так и провели: играли в пиратов, временами отвлекаясь на еду, приносимую дежурным матросом, да на прятки всё от тех же матросов, особенно юных, которые своими глазами хотели посмотреть на самого страшного, после «Весёлого» Роджера, пирата и потому толпились вокруг лестницы, прожигая в нём взглядами дырки. В один из таких разов Клаус не выдержал и припугнул их неистовым рывком, от которого плаксиво заверещали чрезмерно натянувшиеся цепи. Эффект превзошёл все ожидания: зрители в безотчётном ужасе рванули на палубу как тараканы, пихая друг друга локтями и спотыкаясь о каждую ступеньку. Салаги, что с них ещё взять. Но благодаря этому обстоятельству никто более не решался снова спускаться в трюм к опасному преступнику, возлагая всю заботу о нём целиком и полностью на плечи леди Элизабет, которая, к слову, тоже так и не навестила его больше. Она пришла только на следующий день, и по состоянию её припухших от горьких солёных слёз глаз можно было легко догадаться почему.

— Ты пойдёшь со мной к Эди, и мы вместе проясним все недоразумения! — с порога заявила она, полыхая просто неимоверной решимостью.

— Лиз, — великан, как и в первый раз, выдержал паузу, осторожно прощупывая границы допустимого. Дозорница чуть заметно неодобрительно дёрнула идеально ровным носиком, но смолчала, — не горячись. Если ты так поступишь, тебя просто убьют, как ненужного свидетеля.

— Нет! Эди никогда так не поступит! — дозорница упрямо отказывалась принимать действительность, продолжая отчаянно цепляться за мысль, что человек, которого она любила все эти годы как своего родного отца, не мог вот так вот запросто растоптать её чувства грязным сапогом предательства. — У тебя нет никаких доказательств!

— Нет, но есть одна вещь, которую я не успел тебе вчера рассказать. Когда всё это случилось, и мне, наконец, удалось прорваться сквозь кольцо демонов, я рванул за ускакавшей далеко вперёд каретой с дочерью Беатрис, чтобы выполнить данное мной обещание. И знаешь, с кем мне пришлось сойтись якорями…

— Давай без этих своих словечек! — грубо оборвала его Элизабет, которой сейчас было совсем не до расшифровок пиратского жаргона.

— Прости, — усмехнулся пират, — привычка. Так вот, когда я сумел нагнать карету, её во всю атаковал другой демонслеер. Как позже мне удалось выяснить, он принадлежал к клану десяток. Ты знаешь что-нибудь об этом?

— Знаю… — поражённо выдохнула девушка. — Десятки — единственный клан демонслееров, который добровольно присоединился к Альтане на постоянной основе. Их земли являются частью столицы, и именно они обеспечивают архипелаг наёмниками и противодемоническим оружием. Но я не понимаю, зачем представителю клана нападать на дочь леди Беатрис?..