Глава 10 (102). Кровавые реки (1/2)
— Вчера вечером Фрида выслала восстановленные данные с базы, которые, если верить сводке, содержат в себе информацию обо всех исследованиях, связанных с Каллипаном, схемы и чертежи передовых кораблей и оружия и сведения обо всех функционирующих удракийских базах, — на одном дыхании сообщила Кармен, сразу после того, как Каспер спросил, по какому поводу она так срочно собрала совещание. — Все копии были переданы капитану Йетер, через несколько дней она обещала выслать перевод. Однако, — Кармен вздохнула, откинувшись на спинку кресла, и сложила локти на подлокотниках, сцепив пальцы в замок, — сообщить я хотела совсем не об этом.
Линтон прекрасно знал, что, что бы не пришло в голову Кармен, это было что-то грандиозное — одни только ее сверкающие в неясном предвкушении глаза чего только стоили.
Два дня назад, в ночь на четырнадцатое июня, армия под командованием Фриды одержала сокрушительную победу над имперцами, ликвидировав капитана Агшина и взяв под контроль полуразрушенную военную базу. Линтон, признаться, не ожидал настолько ошеломляющего результата. Не то, чтобы он привык судить людей по их происхождению, но все-таки гении и таланты из маргинальной Пепельной пустоши — большая редкость, чисто закономерно. То, что их было так много в стенах этого Гарнизона, — еще большая удача; но Линтон не слишком спешил ей радоваться.
Все эти люди были заодно с Джоанной, а значит, и благосклонность к ней королевы росла с каждым днем. Даже будучи простой ассистенткой и разжалованным агентом Мережи — большой провал, — она каким-то образом умудрялась обладать влиянием на Кармен и постепенно подтягивала к себе все больше его крупиц. Нельзя было допустить, чтобы она укрепилась прочнее. Вообще-то, Линтону следовало избавиться от нее с самого начала. Он-то думал, что если она ушла из Гарнизона, но уже никогда не вернется и загнется в какой-нибудь дыре, но этого не произошло — больно уж она живучая и удачливая, при всем своем безрассудстве.
Змею нужно убивать тогда, когда она ее не выросла, и Линтон допустил большую ошибку, не сделав этого.
Картер был с ней заодно. Впрочем, Линтон не слишком удивлялся его предательству: в свое время он сам без зазрений совести вычеркнул из жизни своих родителей, когда мать отреклась от него. Картер, так или иначе, исполнил свое предназначение, когда сам того не подозревая поспособствовал тому, чтобы Линтон пробился наверх, в окружение королевы.
Но еще с ними на одной стороне были Кертис Гарридо, Нейтан, Каспер — это при том, что Линтон так старательно не выказывал свое недовольство его близостью с королевой, — и, разумеется, Роджер Кито. Все ее окружение было против него. Линтон не сомневался, что сможет, если потребуется, противостоять всему миру; но все же было бы куда лучше, не будь всех этих сложностей.
— Преимущество на нашей стороне, и от победы нас отделяет всего один шаг, — продолжала тем временем Кармен. — Раз уж большая часть подготовки уже выполнена, я решила, что ближе к концу июля, где-то в двадцатых числах, мы отправимся на Крайние земли. Я намерена увидеть Каллипан собственными глазами и хочу видеть рядос с собой Каспера, сенешаля Карраско, командующего Карраско и мисс Лиггер. Также, я окончательно решила, что в качестве того самого «недостающего компонента» мы будем использовать наемника Рейлы. Это будет справделивым наказанием за его предательство, — жестко подвела она и окинула всех присутствующих таким взглядом, который так и кричал — громче всяких слов: «И даже не смейте спорить!» И все же, нашелся тот, кто осмелился пререкаться — к превеликому удивлению, это был Роджер. Линтон долгое время наблюдал за тем, как он все новорил высказаться, но не решался, терпел, только вздыхая: сейчас, видимо накипело.
— Неужели Вы собираетесь лично отправиться на Крайние земли? — пораженно опустил он и не остановился даже тогда, когда Кармен вцепилась в него убийственным взглядом округлившихся от возмущения глаз, словно он был врагом народа или каким-нибудь закоренелым головорезом. — Это ведь опасно. Вы можете погибнуть…
— Когда дело касается победы, — прошипела в ответ Кармен, презрительно прищурившись, — меня ничто не остановит. Даже смерть. Если эта операция провалится — мы проиграем. А если мы проиграем, то я не вижу смысла жить дальше, ибо весь смысл моей жизни — защита моего дома и моего народа.
Роджер, осажденный, снисходительно дернул бровью и, тяжело вздохнув, потупил взгляд. Линтон скопировал его мимику в точности, с насмешкой, хотя, вообще-то, не мог не признать, что затея Кармен и впрямь была самоубийственной.
С другой стороны, уж лучше умереть, чем провести остаток жизни с позором и клеймом неудачника-проигравшего.
***</p>
— Селим!
Селим вздрогнул и едва не подавился чаем, когда Ферхат внезапно ворвался в его кабинет, и метнул в сторону сослуживца недовольный взгляд, медленно отставив чашку в сторону. Ферхат был сам не свой: красный, запыхавшийся, с растрепанными, явно от ветра, волосами, и определенно чем-то взволнованный — уж больно испуганными казались его глаза, бегающие из стороны в сторону от невозможности сконцентрировать на чем-то одном. Селим непременно воспринял бы это, как дурной знак, если бы за этим человеком не водилась привычка преувеличивать многие проблемы и докапываться до самых незначительных мелочей.
— Ну что у тебя? — раздражительно опустил он, утирая с губ чай, который пролился, когда он дернулся.
— Тебе нужно немедленно пойти во двор, — выпалил ответ Ферхат. — Это катастрофа!
— Если там опять кого-то уводят на казнь, но я лучше посижу тут. Надоедает видеть одно и то же каждый день, — саркастически отозвался Селим, хотя ситуация вовсе не располагала поводом для шуток. Вообще-то, это была страшная ситуация.
Кровавые реки заполонили весь город, и пятый корпус это не обошло стороной. Ежедневно кого-нибудь арестовывали и уводили на казнь — проводить их здесь более не решались, ведь палачи и дворцовая стража опасалась, что толпа их попросту растерзает, — а градус напряжения в корпусе вместе с тем только возрастал. Селим не сомневался: от большой беды их отделял всего крохотный шаг, и когда последняя капля упадет, переполнив чашу, мятежа — настоящего мятежа, которого так опасается их безумная императрица, — будет не избежать.
— Да нет же! — воспротивился Ферхат.
— Тогда что еще может быть?
— Просто иди туда и увидь все собственными глазами.
Первой иррациональной мыслью Селима было то, что это ловушка, но он быстро отбросил эту глупую догадку в сторону, ведь прекрасно знал, что Ферхату все это нравилось не больше его, и потому он точно не пошел бы на подлое предательство, даже под угрозой смерти. Впрочем, сидеть в этом кабинете вечно, что бы там ни происходило, не получился, да и Ферхат не отстанет, пока Селим не сделает то, что он хочет, как не исчезнет и банальное человеческое любопытство. Короче, идти в любом случае придется.
— Ладно, пошли, — Селим со вздохом поднялся из-за стола и направился за Ферхатом, который прямо-таки сгорал от любопытства. Еще не дойдя до арочного прохода, он услышал какой-то непонятный, а Ферхат тут же рванул вперед, бормоча что-то нечленораздельное себе под нос.
Выйдя на помост, Селим увидел, как внизу, забив весь дворик до краев, скучковались солдаты, среди которых он мог узнать как своих, из шестой роты, так и тех, кто служил в других. На помосте, тем временем, помимо него и Ферхата, стояли и другие капитаны: Омаль, возглавляющий седьмую роту, встревоженно шепчущийся о чем-то с Мелек, что возглавляла десятую роту, а также Мансур, руководящий пятой, молчаливый и мрачный, как туча.
Подойдя к краю помоста и опершись на перила, Селим смог лицезреть причину их «собрания»: в самом центре всей этой толпы находилась девушка, в которой он безошибочно, во многом благодаря ее прическе — волосам, собранным во множество косичек, — смог узнать Нуру, лейтенанта из второй роты, которой руководил Ферхат. Особа эта была своенравная, да и к тому же еще с кадетских лет водила дружбу с казненным Байрамом. Селим ожидал, что она выкинет что-нибудь этакое сразу после его смерти, но все эти дни, по всей видимости, ушли у нее только на то, чтобы примириться с горем. Ну, или не совсем, потому как теперь она определенно жаждала возмездия за смерть товарища — и потому, надрывая голос, яростно скандировала:
— Серкан! Хасан! Сельма! Йонса! Али! Так звали тех, кого вчера императорские прихвостни увели на казнь! Наши товарищи, которых жестоко убили на за что! Сколько еще мы будем терпеть?! Неужели будем ждать, пока все мы тут не поляжем?! Кто защитит нас?! Никто! Императрица Рейла не уважает свою армию! Она насмехается над нами, издевается над нами! А помните, что велел нам лейтенант Байрам?! Не сдаваться! Не склонять головы! Защищаться!..
— Не сносить нам головы, Селим, — буркнул Ферхат, наклонившись к нему. — После такого никто не станет разбираться, кто виновен, а кто нет…
Селим ничего не ответил — он только неопределенно дернул плечом и продолжил слушать речь Нуры. Командующей Эгидбы, разумеется, и на горизонте не было — еще бы. Ей проще запереться в четырех стенах и нажаловаться Айзелле, когда все поутихнет…
— Довольно с нас уже! Пришло время воззвать к ответу тех, кто превратил великую армию Удракийской Империи в посмешище! Если императрица хочет крови — она получит ее!
Толпа возбужденно загудела в ответ, вскидывая кулаки. Ферхат, стоящий рядом, шумно выдохнул и явно собрался что-то сказать, однако Селим тут же резко отпрянул от перил и помчался к лестнице. Его терпение точно так же окончательно лопнуло.
Солдаты принялись расступаться, пока он целеустремленно двигался в сторону Нуры, грозящей с минуты на минуту положить начало восстанию. Тех, кто находился к ней ближе всего, Селиму пришлось буквально расталкивать, за что его наградили недобрыми взглядами. Сама же Нура удивленно обернулась, когда он оказался рядом, встав всего в метре напротив него, но не поскупилась на поклон, хотя в ее голосе и проскользнула плохо скрываемая агрессия:
— В чем дело, капитан?
— Что вы собираетесь делать? — Селим спросил прямо, сложив руки за спиной и нетерпеливо притопнув ногой. Нура презрительно прищурилась и выплюнула:
— Мы отправимся во дворец и заставим императрицу вспомнить о том, что из себя представляет великая армия. И вам не удастся вам помешать!
Селим поджал губы и вяло качнулся взад-вперед, в последний раз раздумывая над тем, что ему стоило предпринять в такой ситуации. Этот мятеж грозил запустить собой необратимый катастрофический процесс, однако же…
Этот яростный дикий огонь, пылающий у него на сердце, было уже не остановить.
— Я не стану мешать вам. И не брошу вас. Иначе как я тогда могу зваться капитаном? — чеканул Селим и тут же обнажил клинок, вскидывая его к небесам. — Мы отправимся туда вместе и призовем к ответу безумную тираншу и омерзительную Дамлу!
Это были посмертные слова Байрама — Нура вздрогнула и поджала губы, довольно покачав головой. Солдаты обнажили клинки вслед за ним и точно также вознесли их к небу — к дающим жизнь звездам. «Капитан Селим!» — заскандировали некоторые из них, в то время как другие кричали: «Долой Императрицу!» и «Казнить Дамлу!», — а кое-кто требовал и низложения Айзеллы.
Селим обвел взвинченное войско пристальным взглядом и посмотрел на помост, ожидая увидеть на лицах капитанов осуждение. Однако те, все до единого: и Ферхат, и Мансур, и Омаль, и Мелек, — стояли с поднятыми клинками, готовые последовать за остальными в самое пекло.
— Впере-е-ед! — прокричал Селим. — Во дворец!
Войско разразилось боевым кличем и двинулось к выходу, держа наготове клинки и продолжая скандировать пожелания смерти императрице и ее проклятой фаворитке — ведь все знали о том, что эта женщина, эта ползучая змея, приложила руку к началу массовых убийств чиновников и военных.
Когда солдаты вышли на улицы города, люди принялись вопить и разбегаться кто куда. В их глазах виднелся подлинный животный ужас и страх, однако Селим знал: невинным гражданским никто не посмеет причинить вреда, ведь цель у них была одна — Императорский дворец.
Вскоре подоспели полицейские и городской патруль. Один из них — полный глупец, весь трясущийся от страха, — решился встать прямиком на пути тысячной армии, тянущейся далеко назад и движимой нечеловеческой яростью.
— Именем закона приказываю вам остановиться! Что здесь…
Прежде, чем он успел договорить, Нура, следовавшая все это время за Селимом с вырвалась вперед, одним взмахом клинка распарывая его живот. Мужчина захрипел и, истекая кровью, рухнул на землю, а Нура, тряся окровавленным клинком, закричала:
— Мы сыты по горло! Никто не сможет встать у нас на пути!
Стоящая перед ними кучка патрульных испуганно замерла на месте, казалось, вот-вот готовая сложить оружие и уйти с пути, но солдаты уже потянулись вслед за Нурой, жадной до крови. Не прошло и двух минут, как шесть окровавленных тел рухнуло на землю со вспоротыми животами, из которых вываливались кишки, и фонтанирующими кровью перерезанными глотками.
Подобно тому, как не пощадили их товарищей, точно так же не проявят милосердия и к императорским прихвостням.
***</p>
Айзелла готова была проклинать весь мир и прежде всего — командующую Эгидбу, которая, несмотря на щедро оказанный ей шанс, не воспользовалась им и не удосужилась и пальцем пошевелить, чтобы остановить этот неконтролируемый пожар, что грозился объять собой всю столицу.
В пятом корпусе вспыхнул мятеж, и Айзелла неслась, сломя голову, сквозь лабиринты коридоров. Времени было катастрофически мало, и Императрице нужно было узнать обо всем как можно скорее. Айзелла начала думать о том, что допустила большую ошибку, когда посоветовала той воздержаться от поспешных решений и оттянуть казни. Искры нужно топтать до того, как они превратятся в исполинское пламя. Следовало сразу снести головы всем — раздавить тех, кто отказался подчиниться. Жестко, радикально, но эффективно — так, как от нее требовала репутация душегубицы-хранительницы.
Похоже, она начинала терять хватку, иначе не допустила бы зарождение бунта.
— Мне нужно немедленно поговорить с Ее Величеством! — заявила Айзелла, находясь еще вдали от императорских покоев. Стражники, стоящие у дверей, кротко поклонились и обменялись скептическими взглядами, как бы безмолвно обсуждая, как им следует поступить, а потом один из них отозвался:
— У Ее Величества сейчас госпожа Дамла. Вас не смогут принять. Придите позже.
О, звезды, да что же это такое! В городе назревает восстание, а они тут ей толкуют про плотские утехи! Айзелла сжала руки в кулаки и выплюнула:
— Я не могу ждать! Дело срочное, и Императрица должна узнать о нем немедленно!
— Простите, генерал, но у нас приказ… — попыталась возразить ей стражница, на что Айзелла подскочила к ней и, схватив за шиворот, прорычала:
— Ты что, оглохла?! Доложи обо мне Императрице немедленно!
Ее терпение уже было на исходе, и все эти приказы, указы да порядки были ей совершенно не интересны. Вряд ли кто-то станет вспоминать об этом, когда мятежники вломятся во дворец и устроят здесь поножовщину.
— Ну?!
— Генерал Айзелла, что вы делаете? — Мерена, воплощающая собой строгость и недовольство, появилась словно из ниоткуда. Стоя в конце коридора со сложенными за спиной руками, она укоризненно смотрела на нее исподлобья даже после того, как Айзелла небрежно оттолкнула в сторону стражницу. — Вы что, не знаете, что возле императорских покоев нельзя шуметь? Вы должны уважать покой Ее Величества.
— Нет, ты не понимаешь! — взвилась Айзелла, в три шага преодолев расстояние между ними и нависнув над Мереной грозной тенью. Однако ту это вовсе не впечатлило: она только снисходительно повела бровью, мол, да что ты говоришь, и недовольно поджала губы, глядя на Айзеллу снизу вверх. — Только что командующая Эгидба сообщила мне о том, что в пятом корпусе вспыхнул мятеж, — пробурчала она, понизив голос. — Тысяча солдат, жаждущих крови, направляются во дворец. Неизвестно, что у них на уме, но ничего хорошего ждать не стоит. Ее Величество должны узнать об этом как можно скорее.
— О, звезды… — У Мерены едва глаза на лоб не полезли от услышанного. Она судорожно выдохнула, и ее взгляд лихорадочно забегал из стороны в сторону — еще и думала!
— Быстрее, — шикнула Айзелла, — у нас мало времени.
— Стража! — воскликнула Мерена, отступив в сторону, из тени Айзеллы, и те вопросительно посмотрели на нее. — Немедленно сообщите Императрице, что генерал Айзелла хочет видеть ее! Скажите, что дело срочное и касается национальной безопасности!
— Но Императрица велела нам никого не впускать…
— Выполняйте! Не думайте ни о чем! Ну, что стоите, быстрее!
Стражник кивнул и тут же настойчиво затарабанил в двери — с той стороны послышался дозволительный, хотя и пронизанный раздражением ответ. Переступив порог покоев, он о чем-то переговорил с Императрицей и тут же вернулся назад, чтобы сообщить:
— Ее Величество просила подождать пару минут.
Пару минут, пару минут… Айзелла раздраженно выдохнула и скривилась. Каждая секунда была на счету. Дворцовую стражу нужно было немедленно расставить по периметру дворца, к Императрице — приставить надежную охрану, и еще кучу всего, что требовало немалого количества времени. Айзелла не находила себе места каждое мгновение, которое проходило в тягостном ожидании, и прежде всего потому, что понимала: это был ее просчет.
— Насколько все серьезно? — нахмурившись, спросила Мерена. Звезды, только этой пустой болтовни еще не хватало!
— Лучше не спрашивай, — буркнула в ответ Айзелла, продолжая заламывать пальцы рук.
Наконец, стражник разрешил войти, и Айзелла вломилась в покои Императрицы не дожидаясь, пока тот откроет дверь; Мерена пустилась вслед за ней. Смятая постель, сидящая на ней в алом шелковом халате Дамла, с видом абсолютной незаинтересованности поедающая виноград, какая-то паршивая музыка и пропитавший воздух запах алкоголя — отвратительная обстановка, но Айзелле сейчас было совсем не до этого. Она едва не забыла поклониться — вспомнила об этом лишь тогда, когда Императрица, поправив черных халат, окинула ее таким взглядом, будто готовилась растерзать.
— Что вы двое здесь устроили? — недовольно выплюнула она, глядя поочередно то на Айзеллу, то на стоящую позади нее Мерену. Кажется, слов стражника не хватило для того, чтобы заглушить ее гнев по поводу испорченного вечера.
— Ваше Величество, — поспешила объясниться Айзелла, — случилось то, чего мы все так боялись. Примерно полчаса назад капитаны из пятого корпуса: Ферхат, Мансур, Селим, Омаль и Мелек — вместе со второй, пятой, шестой, седьмой и десятой ротами подняли мятеж. Покинув корпус, они вырвались в город и убили несколько десятков патрульных и полицейских, перекрыли все дороги, разгромили мини-рынок у площади Дейны и многое, многое другое… Простые гражданские в панике и не знают, что делать. А мятежники… Они движутся ко дворцу. Командующая Эгидба отправила людей, чтобы остановить их, но те присоединились к мятежникам.
По мере того, как Айзелла продолжала говорить, лицо Рейлы, искаженное гневом и страхом, вытягивалось все больше и больше. Ее брови выгнулись, глаза округлились, а зрачки так сузились, что стали почти не видны, — от этого безумного, горящего ненавистью взгляда Айзелле сделалось не по себе. Дамла, сидящая на кровати, отставила в сторону тарелку с виноградом и вытянула шею, не меньше Императрицы встревоженная услышанным.
На пару секунд в покоях воцарилась звенящая от напряжения в тишина, которая разбилась вдребезги, когда Рейла, взвившись, прокричала:
— СТРАЖА! — Стражники тут же вломились в двери, склонив головы в молчаливом ожидании приказов, и Рейла продолжила: — Главного казначея Халита немедленно ко мне! Из-под земли его достаньте, но приведите сюда!
Айзелла обернулась на Мерену, окинув ее негодующим взглядом, но та лишь пожала плечами. Сидящая на кровати Дамла напряглась пуще прежнего.
— Как прикажете, — безропотно отозвалась стражница и вместе со своим сослуживцем бросилась на поиски Халита.
Как только двери закрылись, Рейла тяжело выдохнула и устало потерла виски, зажмурившись. Айзелла смотрела на нее и не знала, что ей следует сделать. Что сказать, как повести себя? Более того, ей очень хотелось знать, для чего та хочет видеть Халита; но спросить об этом не решалась. Казалось, издай она хоть звук, и Императрица удушит ее собственными руками. Благо, Мерена решила спросить об этом вместо нее:
— Ваше Величество, позвольте узнать, — обходительно протянула она, — для чего Вам понадобился господин Халит?
— Не задавай дурацких вопросов, Мерена! — прорычала в ответ Рейла. — Выйди вон отсюда! И ты, Айзелла, тоже! Выметайтесь!
Айзелла перевела взгляд в потолок и беззвучно выдохнула, мысленно взывая себя к спокойствию. А как сложно его было сохранять, когда настроение Императрицы менялось с такой-то скоростью! Ничего не ответив, она быстро поклонилась и развернулась, чтобы удалиться вместе с Мереной. Перед тем, как двери закрылись, Айзелла услышала тяжелый грохот, звон разбитого стекла и встревоженный голос Дамлы, принявшейся успокаивать Рейлу. Ей хватало и опрокинутого стола, чтобы выплеснуть гнев, но Айзелла ощущала острую необходимость размозжить чью-нибудь голову о стену. О, звезды, пошлите ей терпения!
Зато Мерена, как всегда, оставалась невозмутима, словно ничего странного и вовсе не произошло. Впрочем, вряд ли вспышки гнева Императрицы, к которым она должна была привыкнуть за столько лет службы, могли беспокоить ее больше, чем вспыхнувшее восстание солдат.
— Как думаешь, — протянула она, и ее голос зазвенел от напряжения, — что теперь будет? Что с нами случится, если мятежники придут сюда?
— Мы встретим их с распростертыми объятиями и наколем их трупы на мечи, как на шампур, — едко выплюнула в ответ Айзелла. Только вот она не шутила: мир на ноги перевернется, если она затрепещет перед шайкой предателей. Обрушит весь мир на их головы — но не пойдет у них на поводу, поджав хвост, словно затюканная дворняга.
— Не сомневаюсь, что так оно и будет, — отозвалась Мерена, кивнув. От ее волнения не осталось и следа — и правильно. Подвергать сомнение мощь и величие Империи — страшное преступление. — Однако, — продолжила она, — кое-что меня все-таки тревожит…
— И что же?
— Господин Халит. Неизвестно, чего Ее Величество хотят от него, но я надеюсь, что она не примет решений, которые могут повлечь за собой еще больше проблем.
— Я так не думаю. Императрица должна понимать, что казнь Халита никому не пойдет на пользу.
Как странно обсуждать подобное с той, кто должна преданно служить Императрице и не подвергать сомнениям ни единого ее решения, даже ни единого слова. Еще более странно то, что казнь — первое, что приходило на ум. Да что та странно — жутко. Страшно. Безумно. Не счесть, сколько голов уже слетело по приказу Рейлу, и не угадать, сколько еще полетит в будущим. Но гораздо хуже была неизвестность. Следующим в очереди на плаху мог стать кто угодно. Айзелла хоть и недолюбливала Халита, однако не желала ему подобной участи — только не сейчас.
Следующие десять минут (Айзелла, томимая ожиданием, не переставала смотреть на часы, и потому точно знала, сколько прошло) они простояли молча, каждая думая о своем, но непременно испытывая недоброе предчувствие. Наконец, стражники вернулись вместе с Халитом, вид у которого был необычайно мрачен. Приблизившись к Айзелле и Мерене, он, не тратя времени на пустые церемонии, спросил:
— Как это могло случиться?
— А вы удивлены? — саркастически отозвалась Айзелла. — Что еще можно было ожидать от этого змеиного гнезда смутьянов? Чуть что не по ним — и сразу бунт.
— Чего хочет от меня Императрица? — проигнорировав ее ответ, произнес Халит.
— Я не знаю.
— О, звезды, пошлите мне терпения… — раздраженно пробурчал он и, обогнув Айзеллу, которой, как и Мерене, пришлось проследовать за ним, вошел в императорские покои.
На полу лежал перевернутый стол, разметались осколки стекла, тарелки, кусочки фруктов и растекалась лужа вина. У Айзеллы внутри что-то опасливо йокнуло, однако она не придала этому значения и посмотрела на Рейлу и Дамлу, сидящих на софе в надлежащем, наконец, виде, а не в халатах. Хотя, это было весьма относительно. Императрица сидеоа в почти опустошенным бокалом вина в руках и нервно теребила ткани кафтана, в то время как ее фаворитка — образец нерушимости и безучастности — смотрела куда-то в пустоту, словно и не заметила того, как кто-то вошел. Даже сейчас умудрялась вести себя заносчиво и высокомерно.
— Ваше Величество, Вы звали меня? — произнес Халит, сложив руки перед собой и глядя на нее в напряженном ожидании. Айзелле то же сделалось не по себе. Неужели, если Императрица обвинит его в случившемся, ей — о, звезды — придется защищать его?..
— Вы уже знаете о том, что случилось? — спросила Рейла, подняв на него кислый взгляд. Халит медленно покачав головой и ответил:
— Да. Все каналы только об этом и трубят. Придворные в панике, и…
— С придворными мы разберемся позже, — оборвала она. — Сейчас гораздо важнее остановить этих предателей до того, как они не перевернули дворец вверх дном. Насколько я знаю, вас они в прошлый раз послушали и успокоились — ненадолго, конечно, но все же… Идите к ним и в этот раз. Возьмите с собой стражу и сделайте это прямо сейчас. Убедите их вернуться в корпус и остановить это безумие.
Айзелла и Мерена скептически переглянулись между собой. Звезды, да это же просто самоубийственная затея! Мятежники растерзают его в клочья, не успеет он и слова сказать. При иных обстоятельствах Айзелла непременно бы порадовалась возможности так запросто избавиться от этого змея, но сейчас им всем, независимо от личной неприязни, нужно было объединиться и раздавить эту мятежную бурю.
— Будет исполнено, Ваше Величество, — смиренно ответил Халит, кивнув.
Похвальная смелость. Впрочем, выбор у него был-то не велик: откажется — и будет казнен за неподчинение. Так ли страшна смерть, если неизбежна?
***</p>
Залитый алыми лучами заходящего солнца императорский дворец был уже совсем близко, и оттого войско загудело еще громче, чем прежде, преисполненное нетерпеливого, злорадного предвкушения. Отступать, когда позади остались залитые кровью улицы и бесчисленного множество убитых полицаев, этих бесчестных прислужников злобной безумицы, было нельзя. Отступать, когда столько товарищей были зверски убиты и брошены в тюрьмы без права на амнистию, было позорно.
Селим вовсе не был сторонником радикальных методов, но сейчас упрямо, со всей самоотдачей защищал их и вел за собой тех, кто так жаждал справедливости. Понимал ведь: воззвать к ней мирным путем не получится — только око за око, зуб за зуб, кровь за кровь. Пусть мраморные полы и каменные стены этого проклятого дворца обагрятся ею, пусть все, кто пресмыкаются перед злодейкой, отравятся собственным ядом, пусть небеса обрушатся на них!
И если же придется Селиму стать палачом безумной императрицы — его рука не дрогнет.
Ворота императорского дворца неожиданно открылись; тяжелым скрип повис в воздухе тяжелым эхом. Селим по инерции сбавил скорость и нахмурился, пристально вглядываясь вдаль: оттуда вывалилась толпа дворцовых стражников, — он почти приготовился вновь обнажить клинок, испачканный слоями чужой крови, однако заметил, что те, похоже, вышли сюда не для того, чтобы оказать сопротивление. Разделившись по обе стороны от ворот, они выстроились в стройные ряды; а следом за ними вышел некто, кого Селим смог узнать только по громкому чеканному голосу.
— Стойте на месте!
Это был Халит. Миновав ряды стражников, он остановился чуть спереди от них, но дальше двигаться не собирался — еще бы. Впрочем, такая храбрость была даже, пожалуй, достойна уважения. Не у каждого имперца найдется столько силы духа, чтобы выйти к мятежникам с горсткой охранников, оставленных позади… Селиму тоже пришлось встать на месте. Взмахнув рукой, он как бы повелел солдатам за его спиной прекратить движение, и те недовольно загалдели. Нура, до этого остававшаяся в куче со всеми, выбежала вперед и пробурчала:
— Почему мы остановились? Убьем его — и дело с концами.
— Нет, — безапелляционно отрезал Селим. — Халита мы трогать не будем. Пока что, — добавил, как только Нура снова вознамерилась возразить. — Я хочу послушать, что он нам скажет. Он же не просто так вышел сюда.
Девушка недовольно поджала губы и снисходительно хмыкнула.
— Капитан Селим! — позвал Халит: по всей видимости, он смог узнать его даже так, издалека и в сумерках. — Я пришел, чтобы поговорить с вами! Выйдите вперед!
— Это ловушка, — шикнула Нура. — Он хочет убить вас.
Селим проигнорировал ее слова и пустился навстречу Халиту. Конечно, ее довод был вполне себе разумным; но разве, решившись на восстание, они не допускали возможности быть раздавленными в пух и прах? Что же может быть еще безрассуднее этого?
Важнее всего — бороться за правду до последнего вздоха.