Глава 11 (69). «Чего бы это ни стоило» (2/2)
Неужели он и впрямь только мешает?
Нейтан поднес водку к губам, но не решился сделать еще один глоток. Какой вообще смысл, если даже это уже не помогало? Вздохнув, он опустил ее на пол, едва не пролив, и упал на подушку, устремив взгляд в потолок. Глаза слипались, хотя поспать ему удалось даже больше, чем достаточно. Нейтан протер их, наткнувшись ладонями на маленький бугорок шрама, рассекающего переносицу, и перевернулся на бок. В нос тут же ударил запах дезодоранта и какого-то травяного шампуня, пропитавший подушку Кертиса, — Гарридо слишком любил порядок. Этот запах, заполнивший собой все вокруг, очень быстро стал чем-то привычным и даже родным; но в последнее время и он казался до одури отвратительным. Как и все вокруг. Когда за предательство казнили Джун, которую Нейтан, признаться, даже считал подругой, что-то надломилось внутри и завыло в предсмертной агонии. Что это? Вера в людей? Надежда на то, что у него остался еще хоть кто-то? Чем бы оно ни было, оно держалось на последнем издыхании. И в следующий раз…
Нейтан зажмурился, с ужасом представляя, как столкнется с еще одной смертью. Нет, нет, нет, не будет следующего раза. Он пытался успокоиться, но мозг, в который уже успел приударить спирт, начал тут же подкидывать обрывки кровавых воспоминаний. Пепельная пустошь, усеянная руинами и сожженными телами, трупы у ворот Гарнизона, брошенный среди пепла значок командующего, удар ножа по лицу, смыкающиеся на его шее пальцы, удушье… Нейтан перевернулся на спину и распахнул глаза. Белый потолок. Солнечный свет, пробивающийся в комнату. Грубое покрывало под спиной. Запах дезодоранта и травяного шампуня. Он здесь — не там, — и прямо сейчас все остальное неважно.
Дверь в комнату скрипнула — Нейтан непроизвольно вздрогнул и перевел на нее пристальный взгляд. Кертис вошел с недовольной миной и принялся жаловаться уже с порога.
— Никакой организованности и самостоятельности, — выплюнул он, закрывая за собой дверь. — Ничего сами сделать не могут… Даже до комнаты нельзя дойти.
Кертис прислонился спиной к стене и шумно выдохнул, прикрыв глаза и поправляя рукой рыжие волосы. Он уже не в первый раз жаловался на лейтенантов и сержантов, ответственность за которых резко легла на его плечи после того, как не стало Картера. И все-таки, как ни странно, именно Кертис, вечно недовольный, справлялся с этой возней лучше всего.
Нейтан не смог найтись с подходящей реакцией на его жалобы, поэтому предпочел промолчать и снова перевел взгляд на потолок. Картинка смазалась, и он понял, что алкоголь уже успел ударить в голову.
— Почему ты лежишь на моей кровати?
Нейтан демонстративно фыркнул, закрыл глаза и отвернулся. Кроме того, Кертис очень не любил, когда кто-то трогал его кровать, стремясь к дотошной чистоте; но Нейтану сейчас было совсем не до его причуд. В конце концов, неужели тот и сам не видит? Кертис ведь всегда видит все.
Гарридо сделал несколько шагов в его сторону и остановился посреди комнаты. Поставив руки на пояс, бросил взгляд на стоящую на полу бутылку и недовольно нахмурился, скривив губы.
— Ты снова пил?
Нейтан ничего не ответил; подтянул колени повыше и продолжил лежать, как лежал. Кертис вздохнул и окликнул его.
— Нейтан, ты слышишь меня? Эй, — Гарридо опустился рядом. Матрас угрюмо скрипнул. Нейтан поджал губы и невольно задержал дыхание, изо всех сил стараясь показать, что он сейчас не настроен на разговоры и что-то там еще. Пусть на самом деле это было совершенно не так. — Если ты снова будешь хлестать это дерьмо…
— Отвянь, — Нейтан оборвал его на полуслове. Кертис растерянно вскинул брови и замер в непонимании. Поднял руку — и тут же нерешительно одернул ее, сжал в кулак и опустил, поджав губы и отвернувшись.
— Что с тобой происходит? — мрачно протянул он; и Нейтан почувствовал, как внутри все сжалось. Нет вопроса более идиотского, чем этот. «Что происходит?» — будто итак не очевидно.
— Ты что, — пробормотал Нейтан, — дурак?
— Я просто не понимаю, что с тобой происходит.
Иногда ему казалось, что Кертис нарочно не понимает некоторые вещи. Нейтан не знал, что ему ответить. Гарридо и так сделал для него слишком много, и ему не хотелось обременять его — да и в принципе, делиться — своими проблемами еще сильнее. Вздохнув, он приподнялся на локтях, повернулся к Кертису и, когда тот обернулся, пресно протянул:
— Больше не бери меня на эти идиотские собрания.
Кертис озадаченно вскинул брови и затем нахмурился, и Нейтану показалось, что тот даже расстроился из-за того, что он предпочел умолчать.
— Ладно, — спокойно отозвался Гарридо, пожалуйста плечами, и снова отвернулся. — Больше не буду.
Нейтан мазнул по нему задумчивым взглядом и отвел его в сторону, чувствуя легкую обескураженность. Почему-то Кертису было слишком сильно не плевать.
***</p>
Три недели спустя…
— Когда я смотрю на звезды, в это чистое небо, я понимаю, что не ошиблась. Вот, почему мы должны победить.
Алисса перевела на Церен, которая расположилась рядом с ней на ступеньках крыльца, созерцая ночное небо, вопросительный взгляд, и та, задумчивая и серьезная, продолжила:
— За всю историю своего существования Империя уничтожила столько прекрасных миров… Я не хочу, чтобы это продолжалось, — она нахмурилась, задумчиво закусила нижнюю губу и повернулась к Алиссе. В голубых глазах замерцал яркий полудетский огонек, и Церен заявила: — Я всегда мечтала побывать в горах. Слышала как-то от ученых, что там довольно красиво… — протянула она и снова отвернулась, устремив мечтательный взгляд куда-то вдаль. Алисса посмотрела на нее с еще большей растерянностью.
— Ты никогда не была в горах? — Церен отрицательно покачала головой. — Странно. Я думала, что дети королей и императоров только так и развлекаются… — полуязвительно заметила Алисса. Принцесса тяжело вздохнула.
— Может здесь оно и так, но не в моей семье. Отец вообще не разрешал покидать нам дворец. Иногда мы только навещали колонии, и все.
«Мы». Иногда Алиссе и впрямь было трудно поверить, что Каллан, Рейла и Церен — одна семья.
— А когда я стала старше, мне было уже не до гор и всего остального. Появилось много дел…
— Дел? Каких дел? — Витте неожиданно поймала себя на мысли, что почти не касалась с Церен темы ее прошлого. Та будто сама избегала этого, отзываясь со своей семьей с какой-то неопределенной, но вполне обоснованной горечью; а может, просто удачный момент не выдавался. Так или иначе, Алисса понятия не имела, что Церен делала до этого. Роль принцессы, которая рулит политикой, казалась для нее не особенно подходящей.
— Рейла путешествовала по колониям, а я везде была с ней и занималась, чем придется. В основном, организовывала праздники и договаривалась с принимающими, — рассказала Церен. Алисса снова осталась в недоумении.
— А разве у вас не было, ну не знаю, слуг, чтобы заниматься таким?
— Были, — принцесса пожала плечами. — Но это слишком важное дело, которое нельзя доверить кому попало. Да и к тому же, других занятий для меня просто не было. Отец как будто нарочно обделял меня.
Алисса дернула уголком рта и поджала губы. Обида на него, проскользнувшая в голосе Церен, не укрылась от ее слуха; но Витте попросту не знала, как на это реагировать. Чужие проблемы с родителями в принципе всегда казались ей какой-то диковинкой — может быть потому, что у нее самой все всегда было просто идеально. Наверное, так оно и было. Алисса не умела воспринимать чужие проблемы, как надо, пусть и пыталась поступать иначе, потому что, наверное, сама никогда их особо не знала. И когда-то в ее голове мир был идеален, а люди — добры и милы; пока она собственными глазами не увидела смерть, кровь и боль и не перенесла их на собственной шкуре. Тогда все встало на свои места: хорошим быть легко лишь тому, кто ничего плохого в жизни и не видел.
Алисса сложила руки на коленях, чуть качнулась и протянула:
— Так значит… горы? Я могу показать тебе их, — заявила она и смогла наблюдать, как лицо Церен расцветает в детском восторге. А затем, вздрогнув и помрачнев, добавила: — Если вернусь.
— Когда вернешься, — поправила та и ппосмотрела на нее так решительно и категорично, будто желала добавить: «и даже думать не смей об обратном».
Алисса неопределенно повела плечами и потупила взгляд. Прежде она не смелая допускать и мысли о чем-то подобном; но теперь… Теперь, после всего, что произошло этой осенью, ей и правда было страшно. Церен заметила ее угрюмый настрой, и поэтому решила немедленно улизнуть от этой скользкой темы.
— Как же быстро летит время… — протянула принцесса и снова подняла взгляд на небо. — И как сильно все меняется…
Но Алисса уже с головой окунулась в омут волнений о предстоящей битве. Еще три недели назад королева только-только созвала собрание; а затем две из них пролетели, как по щелчку пальцев; Алисса и Кертис озвучили и утвердили свои планы, после чего минула еще неделя, потраченная на подготовку, — и вот уже медленно-медленно подбирался новый день, а вместе с ним и грядущее отправление в Окулус. Это первая битва, в которой она будет на командующей позиции. Первая битва, в которой она ответственна за большее, чем собственная жизнь. И, пожалуй, это осознание пугало даже больше, чем риск смерти. Умереть-то, на самом деле, не так страшно; страшно смотреть, как умирают другие, и осознавать, что она их подвела.
Кажется, только что Алисса поняла, почему Картер был так взвинчен. Но было уже слишком поздно. Однако… Может быть, она смогла бы предотвратить все это, если бы поняла раньше?..
— Знаешь… — слова слетели с языка раньше, чем Алисса успела подумать, и она тут же осеклась, подняв на Церен нерешительный взгляд. Та посмотрела на нее и вопросительно склонила голову на бок, мол, говори. Витте закусила внутреннюю сторону губы и поерзала на ступеньках, не зная, стоит ли ей вообще заводить разговор об этом. Обычно она не любила признаваться в своих слабостях; но теперь… Терпеть больше просто было невозможно. Алисса сдавленно сглотнула и, наконец, выдавила: — На самом деле, я боюсь… Но я боюсь вовсе не смерти. Я боюсь не справиться с тем, что от меня ожидают. Боюсь, что что-то пойдет не так, и я просто подведу всех, или кто-то пострадает из-за меня… — протараторила Витте и резко, с тяжелым вздохом, оборвалась, обняв колени руками. — Я не хочу, чтобы они винили меня в чем-то, или чтобы я сама чувствовала себя виноватой…
«Будь хорошей девочкой, Алисса, — всегда говорила ей мама. — И тогда ни люди, ни ты сама в себе не разочаруешься». И она старалась всегда быть хорошей, но судьба почему-то оказывалась более благосклонной к бессовестным подонкам.
— Я хотела бы помочь тебе, — отозвалась Церен. Она снова смотрела на звезды; но теперь в ее взгляде была лишь печаль, горечь и сожаление о чем-то неведомом Алиссе. — Но я чувствую абсолютно то же самое. И не знаю, как с этим бороться.
Витте вдруг почувствовала себя растерянной и до ужаса обескураженной. Прежде она не замечала, насколько они с Церен похожи. Но в этом осознании не было совершенно никакой радости; лишь чувство полной безнадежности.
— Да уж… — буркнула Алисса, и с ее губ слетела легкая горькая усмешка. — Что ты, что я… Обе так рьяно пытаемся помочь всем вокруг, когда не можем помочь даже самим себе.
— Может, тогда мы сможем помочь друг другу?
Услышать в ответ Алисса ожидала совсем не это — что угодно, но не это. Простая фраза, которая, вероятно, была брошена без задней мысли, заставила ее сердце пропустить удар, а затем заколотиться с новой силой. И почему-то это звучало, как безумие чистой воды.
Алисса молчала; и Церен сохраняла молчание вместе с ней. Из-за угла доносился шум возни, вызванной приготовлениями к битве, что было, пожалуй, единственным, что нарушало воцарившуюся идиллию. На этом крыльце, повернутом к высокой-высокой стене, весь остальной мир будто бы канул в небытие. Были лишь Алисса, Церен, треск сверчков и ночное купол-небо.
— Луна сегодня красивая, — протянула принцесса, и Витте рефлекторно подняла взгляд на серебряный диск, зависший в небе над их головами и бельмом сияющий на черном полотне, словно свет в конце тоннеля.
Действительно, красивая. И некоторые, возможно, видят ее в последний раз.
Алисса выдохнула и прикрыла глаза, опустив голову. Думать о подобном — просто невыносимо. Как же вытравить эти мысли из своей головы? Как перестать проводить по полночи без сна, с замиранием сердца вспоминая пережитое и с ужасом представляя грядущее?
— Ты в порядке?
Алисса открыла глаза и обнаружила лицо обеспокоенное Церен совсем близко. Нервно облизнув губы, она пресно отозвалась:
— Я просто устала, — соврала или недосказала? Она и правда устала; но дело было совсем не в этом.
— Тогда, может, ты поспишь хоть немного?
— Как же можно спать перед битвой? — отозвалась Алисса с легким снисходительным фырканьем.
Церен ничего не ответила: лишь неопределенно повела плечами и потупила взгляд. Витте поступила точно так же.
— Ты только не бойся, — сказала принцесса. — Я знаю, что все будет хорошо. Вы вернетесь с победой, целые и невредимые.
«С трудом верится», — хотела съязвить Алисса, но вовремя прикусила язык. Омрачнять и без того тяжелую атмосферу совсем не хотелось; как и лишний раз подтверждать то, что от былого запала и энтузиазма не осталось и следа.
— Пойду, проверю, как там проходят приготовления, — произнесла Витте, поднявшись со ступеней и отряхнув форму от прилипшей пыли. — А ты лучше иди к себе. Принцессы не должны находиться в такое время в таких местах, — сказала она, улыбнувшись, — тем более одни.
— Как скажешь, — отозвалась Церен, не оставив улыбку Алиссы без ответа.
Витте спустилась с крыльца и взглянула с горьким блеском в глазах. Чуть постояла, пытаясь мысленно как можно четче запечатлеть черты ее смуглого круглого лица, обрамленного платиновыми прядями: пухлых губ, изогнутых в легкой улыбке, больших голубых глаз, полных надежды, и маленьких прямых рог, выбивающихся из белых волос. Теперь, в бордовом многослойном платье (один из многочисленных подарков Ордена), украшенном серебряными цепями, что было сшито как раз на удракийский манер, она действительно была принцессой. Ее принцессой.
— Спокойной ночи, — сказала Алисса и, нервно сжав руки в кулак, развернулась по направлению за угол здания.
— Удачи.
Почему-то, после всего времени, что они провели вместе, именно в этот вечер уйти было сложнее всего.
***</p>
Дорога до Окулуса прошла совсем не так гладко, как того хотелось бы. Удракийская оккупация стала значительным препятствием на пути армии Немекроны; пришлось обходить Золотые хребты, а затем, придерживаясь окольных путей с нулевой обитаемостью, совсем нерастаропно двигаться на север. Где-то на середине пути их застал ливень, который, впрочем, не стал какой-то серьезной помехой — разве что остановку сделать не получилось. Затем, когда они подобрались ближе к Окулусу, на их пути оказался отряд удракийцев-патрульных, от которых также удалось избавиться довольно быстро и с минимальными (даже, наверное, незначительными) потерями. После этого войсковые части Алиссы и Кертиса, шедшие по земле, разделились. В конце концов, к заходу солнца армия Немекроны добралась до Окулуса и, заняв позиции, разбила лагерь для ночлега в горной местности — город очень удобно расположился прямо у подножья Золотых хребтов.
Обычно Алисса предпочитала сидеть вместе с остальными солдатами у костра, беседуя о чем-нибудь первым попавшемся, но сегодня предпочитала держаться отстраненно; и даже мысль о том, что Нейтан остался с Кертисом, а Каспер — с Орденом Дельвалии, не казалась тоскливой и удручающей. Наполнив металлическую миску наспех состряпанным бульоном и прихватив ломоть хлеба, она уединилась в капитанском шатре. Аппетита, признаться, совершенно не было, но Витте решила, что запихает еду в себя насильно: нужные ей силы ведь не возьмутся из ниоткуда.
Доносившиеся снаружи возбужденные переговоры и громкие смешки пьяных солдат елозили по ушам как скрип ногтей по школьной доске. Выпили спиртного — и тут же позабыли обо всех проблемах, воспринимая предстоящий день уже не как самоубийственный прыжок в пропасть, а как дерзкий вызов и возможность пощекотать азарт. Вот бы и она так смогла… Вновь.
В груди что-то защемило, и Алисса, судорожно выдохнув, отставила миску с недоеденной похлебкой в сторону, зарывшись лицом в сложенные на коленях ладони. Звезды, ее сейчас стошнит.
Примерно год назад она уже была здесь — точь-в-точь на том же самом месте. И здесь же, в свете заходящего солнца, она, Картер, Нейтан, Каспер и Джоанна обсуждали свой план, полные энтузиазма, запала и непоколебимой уверенности в собственной победе. Помнится, тогда Джоанна предложила бросить уже покойного экс-мэра Окулуса на произвол судьбы, а Алисса сказала ей что-то о том, что нельзя попусту разбрасываться жизнями людей. Но теперь Витте понимала, что, возможно, именно Джоанна тогда оказалась права. Иногда жесткость и умение приносить жертвы — действительно то, что нужно ради победы.
Алисса вздохнула и подняла голову, чувствуя, как глаза предательски защипало. Лить слезы — это совсем не то, чего ей хотелось прямо сейчас. Слезы бесполезны. Слезы не принесут ей победы. Победы над врагом, который отнял у нее почти все. Победы, которая станет торжеством справедливости и символом мести — за маму, за папу, за Картера, и многих других, кто бесследно ушел из-за этой проклятой войны.
Победы, для которой, в этом случае, она сделает все. Чего бы это ни стоило.
— Чего бы это ни стоило, — вторила Алисса вслух собственным мыслям.