Глава 19 (45). Порочные игры (2/2)
Она знала, что Рейла весьма эксцентрична в своем поведении, знала, подслушивая разговоры прислуги, о насыщенной личной жизни императрицы; но она не думала, что все это однажды коснется ее.
Карла собралась сюда с выверенными планами и продуманной стратегией поведения, но Рейла уже с первых дней раскусила ее притворство и теперь методично рушила все ее замыслы. Теперь все, что оставалось Карле — это смирение и покорность.
Стуча каблуками, Рейла отошла от нее и замолчала. Облегчение свалилось всего на секунду, пока не захлестнула вновь волна тревоги. Сегодня молчание императрицы еще ни разу не сулило ничего хорошего.
— Раздевайтесь.
Карла обернулась на нее и растерянно вскинула брови. Императрица стояла в метре от нее, опершись на колонну, и прожигала нетерпеливым вожделеющим взглядом.
— Не понимаю…
— Вы не понимаете значения слова «раздевайтесь»? — саркастически процедила Рейла, раздражительно нахмурившись. — Снимайте с себя одежду. — Женщине стоило больших усилий, чтобы сохранить хладнокровие и унять легкую дрожь прежде, чем ее тело начало бы содрогаться, как осиновый лист. — Вы проиграли, а я хочу забрать положенный мне трофей, — вскинув бровь, заключила Рейла. — Поторопитесь, госпожа Карла, пока я не разозлилась…
Карла тяжело вздохнула и поднялась из-за стола. Не сходя с места, она медленно коснулась пальцами пояса и принималась столь же неспешно расстегивать его, плотно сжав губы и толком что не забывая, как дышать, пока Рейла не спускала с нее пристального, немигающего взгляда. Пальцы наконец расправились с поясом, и он со звоном упал на пол. Затем платье — Карла рукой потянулась за спину, осторожно опустила молнию и стала медленно спускать его с плеч.
Во всей этой ситуации ее пугало, пожалуй, только лишь маниакальное поведение императрицы. Все остальное было неважно. Иногда власть зарабатывается тяжелым трудом, а иногда — натурой. Но разве есть хоть какая-то разница, когда цель, в конечном счете, одна и та же? Карле и самой порой приходилось принимать под себя мужчин. Как, например, капитана Шнайдера, который из лейтенанта в капитаны только благодаря ей продвинуться и смог.
Платье бордовым комком упало к ее ногам, и женщина переступила через него, оставшись в одном лишь черном нижнем белье. Рейла мазнула оценивающим взглядом по ее стройному безукоризненному телу и довольно фыркнула. Вальяжно оттолкнулась от колонны и, стуча каблуками, медленно прошла к обнаженной Карле.
— У вас прекрасное тело, — протянула она, хищно сверкнул глазами.
— Благодарю, Ваше Величество, — отозвалась Карла с легкой усмешкой. Рейла продолжала наступать на нее, пока женщина не уперлась бедрами в стол и не опустилась на него. Рейла нависла над ней сверху, положила смуглую ладонь на контрастирующе-бледную талию и медленно опустилась по боку вниз, проскользила по бедру до колена и изумленно выдохнула.
— Я еще не пробовала, — призналась вдруг Карла, словно надеясь, что это хоть немного укротит Рейлу, — делать это с женщинами.
— Ничего, — пожав плечами, отозвалась императрица. — Все бывает в первый раз, — она язвительно усмехнулась и наклонилась к ней, хищно закусив губу. И именно в тот момент Карла полностью осознала, какими чудовищными были последствия ее мелочного проигрыша. Отныне ее тело, ее жизнь — она вся принадлежала властолюбивой удракийской императрице.
Рейла не раздевалась и, кажется, не особо думала о комфорте. Рывком она смахнула все, что стояла на столе, на пол, и навалилась на женщину сверху, вжимая в столешницу. Серебряные цепи на черном платье императрицы звякнули и обжигающим холодом полоснули по коже — но Карла не вздрогнула. Зажатая между тяжестью тела Рейлы и твердой грубой столешницей, в лучах источаемого императрицей жара, она остолбенела и замерла, не в силах лишний раз вздохнуть. Тонкая смуглая рука Рейлы скользнула по ее шее и золотистым волосам, отодвинула их в сторону и ногтями впилась в кожу. Карла тихо прошипела и стиснула зубы, когда обжигающее дыхание Рейлы ударило у самого уха. Губы императрицы жадно впились ее в шею, оставляя красные следы-клейма небрежно и грубо, а Карла лишь тихо томно вздыхала в попытках изобразить удовольствие.
Правда была в том, что она совершенно не знала, что чувствует. Она явно не хотела этого, но не могла сказать, что противилась. Карла просто знала: так нужно, и выбора у нее нет. Возможно, однажды она, признаться, задумывалась об однополых связях (в ней играло банальное любопытство); но весь этот интерес отпал намертво, когда дело дошло до иноземной императрицы с садистскими наклонностями и болезненной жаждой власти.
Ощущая ее грубые, резкие, властные, обжигающие касания Рейлы, Карла просто хотела, чтобы все это побыстрее закончилось. Когда императрица схватила ее за плечи и надавила, Карла покорно опустилась на локти, а затем с судорожным вздохом-полустоном выгнулась, когда императрица провела языком вдоль ее живота, оставляя холодный мокрый след на коже. Рейла опустилась на колени и принялась покрывать неторопливыми поцелуями внутреннюю сторону ее бедер. От колена и выше, выше, выше… пока вдруг не перебиралась на другую ногу. Карла вздыхала и нетерпеливо ерзала на столе, а императрица словно нарочно дразнила ее и упивалась ее вожделением. Только вот не было никакого вожделения. Ей просто хотелось, чтобы это закончилось, как можно скорее.
Наконец, Рейла кончила баловаться и медленно стянула с нее белье, утонув между женских ног. Карла почувствовала настойчивый влажный язык Рейлы внизу и тихо простонала, откинув голову назад. Каждое его скользкое движение отзывалось легкой дрожью во всем теле и ощущением дикого лихорадочного жара между ног. Это не должно быть большем, чем просто средством, — так почему ее тело предательски отзывается на властные ласки? Карла зажмурилась и выронила громкий стон — снизу Рейла отозвалась тихой усмешкой, после которой женщина мгновенно захлопнула рот и отныне старалась сдерживаться.
Осознавать то, что императрица наслаждается происходящим, было отвратительно; но еще более отвратительной Карла почему-то прямо сейчас казалась самой себе.
***</p>
Генерал Хакан был человеком непоколебимых принципов. Глубокий ценитель древнейших традиций, он всегда знал лишь одно: верную службу Великой Удракийской Империи. В цветущие годы своей молодости он помог перебить потомков узурпатора-Керука и вернуть удракийский престол его законному обладателю принцу Азгару, коронованного восьмым своего имени, затем был советником его сыну, и сейчас, пережив обоих императоров, застал восхождение на престол молодой императрицы. Только вот с Ее Величеством все было совершенно иначе. Она была умна, жестока и величественна — под стать своим предкам, — и в то же время совершенно безнравственна. Императрица методично разваливала вековые устои двора, и у генерала попросту не был сил спокойно наблюдать за этим. Но и вмешаться он не мог. Дерзить императрице не положено; и не только потому, что она — владычица Вселенной, а потому, что всплеск ее необузданного нрава мог многого ему стоить. Хакан, при всем желании, не мог бороться с ней в одиночку.
Дверь за его спиной тихо скрипнула, но он не отвернулся от окна. Из боковой башки, где располагался его просторный, роскошно обставленный кабинет, открывался вид на стеклянно-металлические пейзажи Кальпары, которые сейчас казались как никогда удручающими. Мужчина хмуро свел седые брови к переносице, и его глаза недобро сверкнули.
— Вы звали меня, генерал Хакан? — проскрипел преклонных лет мужчина за его спиной, медленно закрывая за собой дверь. Когда та наконец хлопнула, Хакан отозвался:
— Присаживайтесь, господин Текер.
С тяжелым вздохом тот опустился на кресло в углу кабинета, что стояла прямо у двери, и оно громко скрипнуло под ним. Хакан раздражительно поморщился.
— Что-то случилось? — поинтересовался Текер.
— Пока, хвала звездам, не случилось ничего особенно ужасного, — отозвался генерал. — Но, боюсь, это лишь вопрос времени. Нам с вами нужно кое-что серьезно обсудить, — Хакан отошел от окна, потер короткую колючую белую бороду и опустился на свое место за столом, потянувшись за бокалом и бутылкой. — Эля? — предложил он, посмотрев на Текер.
— Нет, спасибо, — отмахнулся тот. — С этим я решил завязать. Знаете, в последнее время меня мучают страшные мигрени, — воскликнул он так, словно это была самая старшая катастрофа на всем белом свете. — Я пил и капли, и настойки, и на массаж ходил — но ничего не помогало, хоть бери и головой об стену бейся. — Хакан тяжело вздохнул и спрятал раздражение в бокале эля. Когда не надо, Текер был не в меру болтлив. — А потом наш лекарь сказал, что мне нужно просто перестать пить. Ну я и перестал — и все как рукой сняло! Так что, на будущее, генерал хакан: если почувствуете себя неважно, воздержитесь от своих пагубных привычек.
— Приму это к сведению, — сухо бросил Хакан. — Но совсем не мигрень ваша меня интересует. Так что давайте не будем тратить время на пустые разговоры, и сразу перейдем к делу. — Текер кивнул, пожав плечами. — Скажу я так… Вы умный человек, господин Текер, хотя со стороны может показаться, что умом не блещете совсем. — Лицо мужчины помрачнело от недовольства, но Хакан продолжил: — И я также знаю, что вы согласны не со всеми решениями, которые принимает Ее Величество.
— Ну что вы?! — воскликнул он, схватившись за сердце. — Да я бы никогда… Слово Ее Величества — закон!
— Я понимаю, почему вы так говорите, — спокойно изрек Хакан. — Все мы ее боимся: кто-то больше, кто-то меньше. Буду с вами откровенен: я тоже боюсь. Мне очень не хотелось бы потерять все, чего я добился, в одночасье из-за пары неосторожных слов. Но здесь, в этом кабинете, мы с вами можем не бояться и говорить открыто, — он поднял на Текера выжидающий взгляд, оценивая его реакцию, и снова отпил вина. Текер призадумался, нахмурившись, из-за чего его морщины стали еще более глубокими и отчетливыми, и, наконец, покачал головой, как бы выражая готовность выслушать генерала. — Поведение Ее Величества меня очень беспокоит.
— И что же именно в нем не так? — нахмурившись, спросил Текер.
— Будто вы сами этого не видите, — возмущенно фыркнул Хакан. — Сначала она решает поднять налоги, потому что, видите-ли, растут военные расходы, а затем берет и строит золотую статую. Ее пышная коронация с «красивыми танцовщицами», шутами и рейенийскими кошками стоила нам целого состояния. А затем она напилась и изнасиловала одну из этих «красивых танцовщиц», — перечислял он, и с каждым сказанным словом его злость и негодование росли. — Привезла с собой сначала этого наемника… Расмуса, — презрительно выплюнул Хакан. — Потом эту кокотку, Карлу Галлагер… Хвала звездам, того проходимца она хотя бы отослала, иначе страшно представить, что бы творилось. При дворе царит блуд и разврат, который Ее Величество сама же и устроила.
— Ну, не будьте так категоричны, генерал Хакан, — попытался успокоить Текер. Он казался настолько беспечным по отношению ко всему, что сказал мужчина, что тот разозлился только сильнее. — Императрица еще молода. У нее горячая кровь и она жаждет приключений — это нормально. Придет время, и она остепенится. Вспомните, в конце концов, ее отца: сколько у него было любовниц…
— Только вот у Императора Азгара к тому моменту было трое детей, и он уже был вдовцом, — недовольно буркнул Хакан. — У Ее Величества нет пока никого. И боюсь, что с таким образом жизни и не будет. Ей нужны наследники, иначе без них — наследников императорской крови — развалится вся страна!
— Всему свое время, генерал, всему свое время, — покачал головой Текер. — Не стоит торопиться.
— В этом деле как раз-таки не стоит медлить, — продолжал гнуть свое Хакан. — Неужели вы не понимаете, господин Текер? Мне, на самом деле, глубоко плевать, как и с кем развлекается императрица. Однако я верно служу Удракийской Империи и не могу просто закрыть глаза на весь этот разврат, когда он ставит под угрозу дворцовые правила и обычаи и целую Империю! — воскликнул он и в сердцах ударил по столу кулаком. Текер, пристально на него смотревший, невольно дернулся, растерянно вскинув брови. — Именно из-за вопиющей безнравственности и злоупотребления властью Императора Темеля, я напомню, Азгар Восьмой и решился на переворот, — Хакан вздохнул, устало потер лоб и заключил: — Я не хочу, чтобы история повторилась. Но и чтобы благополучие Империи страдало, я тоже не хочу. Если не обуздать нрав императрицы, боюсь, все кончится печально…
С той самой ночи, на пиру в честь коронации, услышав преисполненные ядом слова императрицы о ее ненависти к немекронской королеве, и с того самого дня, как ему довелось лицезреть первые слепки золотой статуи, он непрерывно думал о том, что будет делать, когда эгоистичное властолюбие и тщеславие Ее Величества выйдут за границы допустимого. Империя всегда стояла в его жизни на первом месте; а зарождившиеся вдруг мысли о государственной измене стали самым тяжелым бременем.
— И как же вы предлагаете ее «обуздать»? — скептически протянул Текер, нахмурившись.
— Нужно пресечь ее блудное поведение. Избавиться от немекронской грязнокровки и подыскать ей достойного мужа. Либо мы найдем на нее управу, либо… — генерал не решился сказать до конца — он лишь вздохнул, опустив взгляд пол.
Но повисшего натянутой нитью молчания было вполне достаточно, чтобы понять.