13. Осколки разума исчезают во тьме (1/2)

Труп.

Она не может бежать. Слишком поздно.

Её убьют.

Он сломает ее, как и прочих.

Когда же ты очнешься...

Если хочешь жить – открой глаза.

Я медленно разомкнула веки, с усердием осознав, что нахожусь в полной темноте. Подтянула к себе ноги, вжавшись спиной в холодную сырую стену позади себя – единственное, что казалось мне реальным в этот момент. Голоса не затихали, они шептались посреди темноты, перекликаясь, споря, словно они знали, где я и что меня ждёт.

– Вы кто? – голос едва пробился сквозь охрипшее горло. Провела пальцами по шее, с ужасом осознавая, что от касаний по телу проносятся импульсы боли. Видимо, последствия встречи с Ханами.

Ты должна бежать.

Ты станешь такой же как мы.

Разбитой.

Он расчленит тебя.

Чудовище.

Чуть наклонила голову на бок, прислушиваясь к голосам из темноты, пытаясь определить, с кем же веду диалог, раз собеседники – а их было по меньшей мере с десяток – не пожелали представляться. Надеюсь, на то была причина.

– Кто чудовище?

Он.

И вновь голоса затвердили одну единственную фразу: Умрешь. Бесполезные. От них ни помощи, ни ответов, только голову какой-то ерундой забивают.

Хотела было подняться на ноги, хоть всё тело и гудело от боли, как услышала шаги вдалеке, словно за дверью, которая оставалась для меня невидима.

Яркий свет ослепил меня, стоило неожиданному гостю зайти в комнату, оставляя при том дверь позади себя открытой, впуская хоть полосу света в это гиблое место.

С трудом разлепив глаза, пожмурилась, опуская взгляд в угол – никого, затем в другой – пусто, в третий... Никого. Я единственная пленница в маленькой черной комнате, стены которой покрывала плесень, старые обои давно пропитались сыростью, источая тошнотворный аромат, надёжности не было и в полу – отсыревшие доски, местами даже не сточенные. Пожалуй, занозы будут моей наименьшей проблемой.

– Отдохнула? – весёлым тоном поинтересовался гость, направляясь в мою сторону. Лица я его не могла различить, но силуэт и голос говорили явно о том, что собеседником моим стало Проклятье Ненависти.

– Здесь... были другие люди? – отчего-то эта мысль не покидала разум. Пришлось отбросить здравый смысл и заговорить с противником.

– Люди? – казалось, он искренне удивился, повернул голову в сторону, потом в другую, и пожал плечами, довольно усмехнувшись. – Может, когда-то и были. Но теперь это твой дом, конечно, если, – и он резко смолк, прикладывая палец к своим губам.

– Если что? – не выдержала я, оставаясь в сидячем положении, поджимая к себе ноги.

– Если только ты не хочешь присоединиться к нашему маленькому дельцу.

– Подавитесь на пару с тем парнем, – буркнула, отворачивая голову в сторону. Они не поймут. Не поверят. И он не станет слушать. Пара заклинаний – и я обращусь в горстку пепла.

– Хорошо, он, конечно, хотел бы иного развития нашего разговора, но мне так нравится даже больше.

Меня резко схватили за горло, поднимая, вбивая в холодную стену, заставляя смотреть точно в безумные глаза проклятого духа.

– Поиграем?

Взгляд падает на вторую его руку – она обращается в лезвие. Голова не соображает, и я слишком поздно успеваю понять смысл его слов. Лезвие врезается под рёбра, не глубоко, но болезненно, ярко. Проклятье прокручивает его, царапает кости, выбивая из меня столь желанный крик. Тело пронзает судорога боли. Хватаюсь руками за его плечи, впиваюсь ногтями, царапаю, но всё тщетно. Без проклятой энергии я словно ребёнок. Совершенно беззащитна. И он это знает. Лезвие тянется ниже, к животу, разрезая плоть на своём пути, а Махито наслаждается моими криками. Страхом. Отчаянием, так и застывшем на лице вместе со слезами в уголках глаз.

Он вдруг останавливается, смотрит на меня, подмечая дрожащие губы, и также неожиданно пронзает плоский живот, разрезая не только одежду и кожу, но и, полагаю, внутренние органы. Отчаянный крик заполняет комнату. Глаза мои наливаются ненавистью, кончики пальцев дрожат, обращаясь темной дымкой, но я не позволяю себе выпустить силу. Слишком страшно. Слишком опасно. Он где-то рядом.

По горлу поднимается отвратительное чувство. Изо рта с неприятным звуком вырывается кровавое месиво, капли которого покрывают и бледную кожу лоскутного духа. А Махито лишь ухмыляется, довольный своей работой. Возвращает ладонь к нормальному состоянию и глядит на стекающую тонкой струйкой алую жидкость, образующую на полу некрасивые лужи.

– Интересно, а теперь получится изменить твою душу?

Перед глазами всё плывёт. Голова наливается расскалённой сталью. Но я всё же запоминаю взгляд этих безжалостных глаз и безумную улыбку глупца, что решает играть со смертью, не осознавая последствия деяний своих.

– Не выходит, – удивлённо тянет дух, и я опускаю голову настолько, насколько позволяет рука, сомкнутая на шее, замечая ладонь на собственном животе, – этого не достаточно?

Чувствую режущий удар по плечу, потом по щеке, ладони, груди, бедру – не очень глубокие, но достаточно широкие раны постепенно усыпают всё тело, пока Махито наконец не замечает отсутствие сопротивления с моей стороны и закрытые глаза. Дёргает за руку, разжимает хватку – тело с грохотом падает на пол в лужу собственной крови, и он опускается на корточки рядом, с интересом глядя на что-то.

Раздаётся неуверенный смешок, а после помещение заполняется его громким смехом.

– Удивительная игрушка!

***</p>

– Что вы имеете ввиду под «она сбежала»? Вы сами слышали телефонный звонок. – Сатору был непривычно нетерпелив и холоден. Пусть повязка и скрывала от окружающих его взгляд, по одному лишь поведению можно было понять, что на душе у учителя Токийского столичного техникума было не спокойно.

Все – учителя, наблюдатели, директора и ученики – собрались у леса после тщательного исследования местности, и всё это буквально через двадцать минут после загадочного звонка ученицы, что вовсе не должна была оказаться в тот день вне стен техникума, за пределами собственной комнаты. Соревнование между двумя техникумами вмиг было остановлено на неопределённый срок до выяснения обстоятельств случившегося, а на территории техникума была обнаружена проклятая энергия особого ранга, и если верить словам Утахиме, то принадлежала она вовсе не одному проклятью.

– Ваша сестра была объявлена угрозой магического мира, – холодно отчеканил директор Киотской школы, не обращая внимания на взволнованные и едва ли не разгневанные подобным лица учеников техникума-соперника, – и вы это знали. Предупредить её – дело пары слов.

– Это безумие! – Юджи шагнул вперёд, угрожающе скрипнув зубами. – Она ещё слаба. За пределами этих стен, одна, она подобна живой закуске для проклятий! Она бы...

Сатору похлопал его по плечу, заставляя приостановить свою речь, и Итадори поднял на него взгляд, ожидая увидеть привычную беспечную, немного глупую, аляповатую улыбку, но был встречен полным равнодушием, адресованным, однако, не ему – директору. Фушигуро потянул друга за собой, возвращая в строй, не желая встревать в спор между учителями. Инумаки и Панда прикрыли собой первогодок, ловя на себе недоверчивые взгляды противников.

– Слóва мальчишке, что по своей же глупости стал сосудом опаснейшего проклятья, не давали, – отозвался тот, грубо стукнув тростью по дорожке. Ученики с обеих сторон напряглись.

– Но ведь приказа о казни ещё не поступало, – неуверенно забормотала Мива, сцепляя пальцы в замок за спиной от волнения. Густые брови Гакуганджи сдвинулись ближе к переносице – подобный ответ ученицы его явно не радовал.

– Верно, официально об этом объявлено не было. Они хотели дождаться нашего поражения на программе обмена, чтобы не разрушать старания старикана, пущенные на ваше обучение, – махнул рукой Сильнейший, чуть наклоняясь вперёд.

Воздух вокруг них быстро накалялся. Дышать, казалось, становилось всё труднее.

– Она не сбегала, – Мэй-Мэй, до этого наблюдавшая за всем с помощью своих чёрных воронов, наконец подала голос, с довольной улыбкой глядя точно на Годжо, – если вам потребуются доказательства – мои вороны их предоставят. Её схватило проклятье особого ранга, о котором около месяца назад сообщил нам Годжо. Но вот что удивляет, – под широкой белой косой мало что можно было разобрать, но вот пронзительный взгляд не заметить сложно, – она сообщала о хранилище. О пальцах Сукуны. Откуда ей было известно местонахождение столь сильного артефакта? Кажется, информацию о подобном держали в строжайшем секрете.

– Этого я знать не могу, Джусэй мне не особо доверяет, – равнодушно пожал плечами Сатору, качнув головой, – может, подслушала где.

– У кого-то просто слишком длинный язык, – съязвил директор Киотского техникума.

– Да, у вас уж точно! Ещё немного, и я действительно его отрежу, как и грозился не раз.

– Вы не посмеете, – подал голос третьегодка со стороны директора – маг крови, Норитоши, – применять силу по отношению к другим магам строго-настрого запрещено.

– Смотрю, и ученики у тебя больно смелые.

– Твои не лучше.

– Хватит впутывать в это детей, – прервал наконец споры Яга, вернувшись с последнего обхода вместе с Сёко, на всякий случай проверив внутренние помещения техникума, – ребята, расходитесь по комнатам. В ближайшее время вам сообщат об обстановке, а пока волноваться вам не о чем. Ученики из Киото, – мужчина повернулся к ребятам постарше, – вы можете занять свободные комнаты, пока мы разрешим некоторые... вопросы. Позже, полагаю, вы отбудете в Киото.

– Но как же соревнование? – буркнул Аой, стукнув кулаком о кулак. – Я только разогрелся!

– В каком-то смысле он прав, – кивнул собственным мыслям Норитоши, – мы можем помочь в поисках пропавшей ученицы.

– Я уже облетела все окрестности – след проклятой энергии скрылся на северо-западе. – Маленькая «ведьмочка» – Нишимия Момо – раздосадованно покачала головой.

– Ищейка Фушигуро-куна могла бы учуять их, окажись они даже в городе, – заверил Камо. Мегуми подтверждать ничего не стал.

– Нет, это исключено, – оспорил желание учеников сразиться с проклятьями Гакуганджи, – отдыхайте. Завтра возвращаемся в Киото. Это не ваша забота.

По лицам ребят из Киото было ясно, что они не согласны с подобным решением, но оспорить его не посмели, покорно проследовав за своими бывшими соперниками, чтобы обговорить вопросы касательно произошедшего – любопытство не знает споров.

– Итак, – старик выдохнул, опуская голову, – проклятья особого ранга пробрались на территорию техникума. Каким-то образом им удалось обойти барьер Тенгена.

– Скорее всего, им помогает мастер проклятий, – выдвинула предположение Утахиме, сложившая руки на животе, спрятав в рукавах кимоно, – по всей стране было выявлено с два десятка случаев, в которых проклятьям помогали отвергнутые маги<span class="footnote" id="fn_31845363_0"></span>. Полагаю, это один из подобных.

– Но как проклятья могут взаимодействовать с людьми? – Гакуганджи почесал в задумчивости свою бороду. Напротив раздался несдержанный смешок – Сатору не пытался скрыть своего отношения к директору другого техникума.

– Видимо, вы не читали, – начал было Масамичи, но его уверенно перебил бывший ученик:

– Если бы вы больше занимались действительно важными делами, а не попытками извести детей, знали бы о разумных проклятьях. Впрочем, вам, видимо, не дано этого понять своим доисторическим восприятием.

– Сатору! – одернул его Яга.

– Разумные проклятья... – Старик призадумался, плотно закрыв глаза, потому даже бровью не повёл на грубое высказывание в свой адрес.

– Не знаю, как вы, а я не собираюсь сидеть на месте, пока мою ученицу, возможно, разрывают на клочки.

– Сатору, – Иери схватила его за руку, не давая уйти, – нельзя. Это сочтут за измену, и ты это знаешь.

– Если бы я не рассказал Старейшинам о ней, то ничего этого бы не произошло. – Женщина отступила на шаг назад, медленно убирая руку, осознавая правоту его слов. – В их глазах она – преграда, опасность, угроза. Они совершенно забыли, что она лишь ученица, первокурсница, совсем ещё ребёнок. – Голос его вмиг стал подобен стали, и любой другой бы на месте Иери как минимум вздрогнул, но на ее же лице оставалось завидное спокойствие, и лишь в глазах можно было заметить лёгкое волнение. – Если они встанут на пути, я разорву каждого из них, будь то один из Старейшин или другие испорченные этой грязной системой маги.

– Сатору, чуть подожди, – с теплотой проговорила женщина, прекрасно понимая его чувства. Она сама толкнула его на этот шаг. И теперь не могла это отрицать, да и не пыталась.