Часть 20. (1/2)

Меч Умин был единственным мечом выбранным Се Лянем для себя с момента третьего ухода с Небес. Он был выкован из сконцентрированной до материального состояния Ци.

В храм Хуан Се обращались не только демоны, желающие вернуться к жизни, но и экспериментаторы. Небесные божества вряд ли обрадовались бы, услышав среди молитв просьбу о помощи в исследовании демонического оружия. Названное же божество Шаньмо стереотипным мышлением не страдало и согласилось.

Хуан Се провёл пятьдесят лет охотясь на демоническое оружие для того человека, однако плата была весьма достойной. В ходе исследования был обнаружен меч, способный обернуться человеком. Когда его разобрали на рунную вязь, оказалось, что поглотив подобную тварь любой тёмный предмет обретёт собственную человеческую оболочку. С тех пор Се Лянь загорелся идеей поймать подобного демона, чтобы настал день, когда он сможет обнять сестрёнку. Однако подходящий меч так и не был найден и Хуан Се взялся за новый проект – Умин.

По своему собственному мнению всё, чем занимался Чин Э вне рамок поручений Хуа Чена было каким-то бредом переплавленного мозга. Эксперименты, изготовление вина, постройка города, рушащего все шаблоны, создание весьма причудливых техник и так далее – всё это казалось слишком импульсивным, странным и безумным, поэтому живой демон предпочитал не предаваться рефлексии – не переосмысливать свои поступки.

Сражаться с самим собой — то ещё занятие. Се Лянь в своих тренировках давно научился играть эти шахматы сам с собой. Не подставляться, и одновременно стараться пробить защиту и уйти от атаки – вот действительно сложная стратегическая игра. Следующий уровень: заставить каждое тело придерживаться индивидуального стиля и двигаться в своём темпе.

Почему эти бои воспринимаются более как игра, нежели как тренировка?.. Всё просто. В реальном бою проще дать каждому цветку собственное сознание и не заботиться о красоте и уникальности стиля боя. Однако польза игры также была налицо: развивалось критическое мышление, увеличивалась скорость самой мысли, улучшался контроль над телом и отрабатывалось до автоматизма и молниеносности каждое движение.

Сейчас важны были именно красота и различный стиль. Стиль «Чин Э» был непринуждённо-развязным, как бы расслабленным, но в то же время точным и резким. Сам Се Лянь сейчас предпочёл свой первый стиль – стиль школы Хуанцзи.

Отличительной чертой стиля Наследного Принца были быстрые, но наполненные изяществом, движения клика, напоминающие во вращении взмах крыльев или полёт лепестка. Удары не несли в себе силы и могли лишь поцарапать. Однако техника всё же несёт серьёзную угрозу для противника. Заглядевшись на танец бликов, противник не заметит в какой из сотни приёмов в последний момент будет направлена вся мощь совершенствующегося.

Чин Э, в свою очередь, словно играл с противником. Самодовольство во взгляде бесило противника, вынуждая того доказывать, что он намного лучше, чем живой демон. Под маской шута, он не отбивал удары, только уклонялся, извиваясь как змея, и столь же резко атаковал. Враг бесился, но не мог ни предугадать действия Чин Э, ни остановить его, заставив уйти в защиту.

Сейчас, когда обе стороны контролировались одним разумом, уловки не могли сработать и ни один удар не достигал цели. Кровь могла пролиться только в одном случае: если Се Лянь потеряет контроль и рука соскочит. Самое сложное – не поддаваться самому себе. Следует подбирать защиту под атаку, а не наоборот.

Клинки встретились в первый раз, высекая искры, и красный меч в левой руке цветка мгновенно выскользнул из блока, чтобы продолжить танец. Темп был задан воистину невероятный для смертного. Чёрный меч Умин пархал, парируя короткие рубящие удары Сюэгуана. Алый клинок, как и мечник был всего лишь цветком: нужно же как-то использовать способность бога войны оборачиваться клинком.

Подсечка, рубящий удар снизу по руке – всё прошло буквально сквозь Хуан Се. В какой-то момент Се Лянь достал кисть и принялся чертить левой рукой заклятия прямо на воздухе. Чин Э тут же занялся тем же. Темп боя немного снизился, но лишь для того, чтобы позволить столкнуться в воздухе двум серебряным драконам.

Сотканные из чистой божественной ци, они не поднялись к небесам, как положено стихийной версии данной техники. Драконы сцепились в смертельный клубок и вскоре взорвались, укрыв город серебряным туманом.

В плотной дымке едва заметно мелькнула красная вспышка и вновь зазвенел метал. Когда свойственный для такой высоты резкий порыв ветра открыл взору поле битвы стали видны две фигуры.

Се Лянь, опрятный как и всегда, держал меч у горла цветка. Волосы же Чин Э немного растрепались, но взгляд лучился азартом битвы, а губы были растянуты в чуть асимметричной улыбке. Лишь подойдя ближе Хуа Чен и Бань Юэ смогли рассмотреть то, что прежде скрывали остатки тумана – ноги принца были скованы вьюнком и он просто не мог коснуться шеи противника, не потеряв равновесия.

И всё же бой с самим собой проиграть просто невозможно. В следующий миг Се Лянь переместился за спину к цветку и опустил меч.

— Красиво, но бесполезно, — прокомментировал Се Лянь.

— И тем не менее каждый мудрец играет в сянци или го, — насмешливо заметил Цветок.

Бань Юэ не удержалась и захлопала в ладоши. Нерешительность в её глазах окончательно уступила место восторгу и жажде знания.

Хуа Чен тем временем всерьёз задумался о том, почему дважды низверженный небожитель и бывшее демоническое божество так хорошо знают стили боя друг друга. Так же его волновало исчезновение канг. Сам он избавился от канги по инструкциям Чин Э: ему необходимо было пережить аналог небесной кары – борьбу в Медной Печи.

Откуда «Призрак Монаха», явно знакомый с Се Лянем не одно столетие, знал как снять кангу? Едва ли гора Тунлу была тем путём, которым освободился Его Высочество: о всех, кто вышел из Печи тут же узнавали в миру.

— Гэгэ, могу я кое-что спросить? — обратился к принцу Хуа Чен.

— Разумеется, — чуть настороженно кивнул Се Лянь.

— Прости мне моё любопытство, но как ты избавился от проклятой канги и почему твои техники рун известны Чин Э? — с трудом скрывая настоящие эмоции спросил Хуа Чен.

— Кто сказал, что от оков избавился я? Знаешь, «Идентичный» – не просто слово. Это клеймо, — хмыкнул Се Лянь, кивая на подошедшего ближе Чин Э.

— Оно означает, что мы всегда будем равны. Это наше благословение и проклятие, — с насквозь фальшивой одухотворённостью продолжил цветок.

— Это сильнее братской связи. Он это я, а я это он, — легко смешал правду и полный бред Се Лянь.

— Что же до оков... Разве я мог бы носить ошейник, надетый на меня кем-то, кроме моего господина, — с насмешливой улыбкой заметила кукла, глядя на стоящего рядом принца. — Так что когда я прошёл Медную Печь и Вознесение, сила вернулась к обоим. Поверьте, я умею обходить любые законы, продиктованные Небесами.

— Звучит так, будто ты мнишь себя всесильным, Чин Э, — фыркнул Хуа Чен, условно принимая объяснение.

— Вовсе нет, — с какой-то жёсткой улыбкой заметил Се Лянь.

— Потому что я слуга господина Хуа? — уточнил цветок, склонив голову на бок.

— Неа~ Потому что ты не умеешь говорить правду, — с чистым ядом в мягком голосе сказал принц.

Одним скользящим шагом он сократил расстояние между собой и цветком до минимума и положил руку ему на голову. Пальцы зарылись в чёрные волосы и цветок, как чисто демоническое создание, подверженное влиянию инстинкта, явил взгляду опущенные чёрные ушки хули-цзин.

— И, разумеется, потому, что ты так и не научился контролировать свою демоническую суть, — закончил Се Лянь и отступил на пару шагов.

В задумчивом молчании он возвёл глаза к небу.

— А ты знал, что неба не существует? — улыбнувшись спросил цветок, радостно подняв ушки торчком.

— Разумеется. Небом раньше называли предел, однако теперь каждый крестьянин знает, что предела не существует, — ответил Се Лянь.

— Тогда на что ты смотришь? — насмешливо оскалился лис.

— Я смотрю на Небеса, — вполне естественно ответил живой демон.

— И как? Они тебе нравятся? — обходя принца кругом, поинтересовался цветок.

— Небеса лживы и порочны, разве они могут мне нравиться? — в отстранённом недоумении опустил голову Се Лянь.

— Прямо как мы, однако себя ты любишь, — незамедлительно съязвил лис.

Кукла подошла поближе и, испытующе глядя в глаза принца приподняла его голову за подбородок. Именно в этот момент Се Лянь заметил, что выражение лица Хуа Чена мрачнее тучи и поспешил прервать философскую пьессу.

В миг, фальшивая, как и всё в нём, рука цветка, касающаяся подбородка живого демона, оказалась отсечена в двух цунях от локтя. С глухим стуком конечность упала на барьер. Кукла на это только фыркнула.

— Ты прекрасно знаешь, что я уже избавился от любви к себе и нашёл того, кому буду предан до конца, — как ни в чём не бывало ответил принц. — Если ему не нравятся Небеса я обрушу их на землю по первому его слову. Моё мнение ничего для меня не стоит.

Цветок с полностью скопированной с лица оригинала невозмутимостью поднял с почти прозрачной поверхности руку и и приставил на место.