Глава 20 (2/2)

Я снова и снова повторял одно и то же. Не знаю, почему, но разбитый нос Жени отозвался ноющей болью в груди. Это было из-за меня.

— Ничего.

— Ничего? — я выдохнул и облокотился о стену. Почувствовав опору, мне стало немного спокойнее, — я думал, Вы начнёте на меня кричать. Ну, как обычно. Вы же постоянно на меня орете! И это заслуженно, но…

— Заслуженно? — Женя улыбнулся, — то есть ты признаешь, что отвратительно себя ведёшь?

— Признаю, — я стоял перед Женей Александровичем, и впервые за наше знакомство мне не хотелось ему хамить. Я был не в том положении, ведь учитель пострадал из-за меня.

— Удивительно. Я с первого дня пытаюсь объяснить тебе правила поведения в школе, а ты, оказывается, все и сам знаешь? — смешливо спросил Женя.

— Между прочим, я пытался извиниться перед Вами ещё тогда.

— Когда это?

— Тогда! Когда Вы убежали из кабинета. Иногда Вы странно себя ведете и бегаете от меня. Скажете, что нет?

— Нет, — Женя задумался. На его лице отразилось лёгкое волнение и напряжение. Он неосознанно начал дергать бинт на руке. Для меня это было сигналом — он нервничает. Но почему?

— Если бы я не знал, то подумал бы, что Вы меня боитесь.

— Не боюсь, — спокойно ответил Евгений Александрович, но его пальцы сжались на бинте. Казалось, ещё немного, и там выступит кровь.

— Да сколько можно?! — не выдержал я и потянулся к Жене, — Вы постоянно дёргаете этот бинт, и Ваша рана не заживает. Кто так делает? А если Вы занесете туда какую-нибудь заразу? А если заражение крови? Знаете, что делают в таких случаях?!

— Леша… — я поднял взгляд и понял, что стою очень близко. Слишком. Так стоят друзья, близкие люди, но не учитель и ученик. Стало неловко. Захотелось сделать шаг назад, но я почувствовал, словно конечности парализовал. В груди что-то сжалось.

Женя вжался поясницей в стол. Наверное, ему не нравился телесный контакт. Я был не дурак, поэтому вернулся на свое место и снова облокотился о стену:

— Извини…те. Я… Я не должен был.

Женя Александрович кивнул. Вроде учитель литературы должен владеть словом и быть красноречивым, но со мной он был молчаливым. Словно боялся сказать лишнее.

— В общем, — я набрал в лёгкие побольше воздуха и решил, что либо сейчас, либо никогда. Нужно было поставить точку, — я сейчас Вам кое-что скажу.

— Что же? — спросил Женя, но я на него недовольно шикнул. И так иду против гордости, признавая свои косяки и ошибки.

— Извините, что трепал Вам нервы. Я правда не люблю литературу, но Вы здесь ни при чём. И ещё раз извините за Степана, и спасибо, что поверили насчёт окна. Я не бил его! Вот… Но не думайте, что Вы весь такой идеальный, и наши отношения порчу только я.

— Отношения?

— Ага, — я разошёлся, начал активно жестикулировать и собирался поставить точку в нашей вражде, — Вы незаслуженно напали на меня из-за Ритки. Мы дружим. Понятно? И я буду с ней общаться, даже если Вам это не нравится. А ещё Вы иногда превращаетесь в зануду и не понимаете шутки, а ещё…

— Хватит! — Женя засмеялся. Его искренний смех заставил меня улыбнуться, — лучше пойдем угощу тебя чаем и вареньем.

— Да? — я бросил недоверчивый взгляд на учителя, — ты… Вы же говорили, что так нельзя. Учитель и ученик. Все дела.

— Мы никому не скажем.

— Кто Вы и куда дели Женю Александровича?

Слышать такое от Жени было странно. Словно наш разговор сломал границы в общении. Я не знал, чем вызваны такие перемены, но они мне нравились. Неужели так подействовали мои извинения или мне нужно было благодарить Степана и его тяжёлую руку? Мало ли, что он там задел в голове Жени. В любом случае, с ним что-то произошло.

— Садись давай, — учитель махнул рукой в сторону табурета, — голодный ведь, наверное?

— Я вообще пришёл, чтобы отдать Вам сочинение.

— Бог с ним, — Женя махнул рукой и отвернулся к окну. А мне до последнего казалось, что мне послышалось. Женю словно подменили. Но такой он нравился мне ещё больше.