Глава 8 (1/2)

Ну, держись, Женя Александрович! Приказывать он мне собрался! Да кто он такой, чтобы заставлять меня заниматься этим концертом?! Я в этой школе без году неделю, зачем мне это? Других учеников, что ли, нет? Я не хочу! А значит, не буду! Желание напакостить росло все сильнее. Я в красках представлял, как сорву этот концерт. Женя точно пожалеет, что связался со мной. Мысли о мести заставили меня улыбнуться.

Я даже забыл, где нахожусь. Но моё внимание привлек громкий женский голос:

— Шо ты так улыбаешься? У Вас в Москве все такие ошалелые?

— Эм, нет… — вопрос ввел меня в ступор, но я быстро взял себе в руки и задал встречный, — а у вас в деревне все такие скучные?

Я ожидал, что девушка сейчас обидится и начнёт меня отчитывать на манер Жени Александровича. Но она заразительно засмеялась:

— Ну, а шо ты хочешь? Делать у нас тут нечего. Вот все и скучают. Шо веселись, шо нет. Всё тоска.

— Ой, Ритка, скажешь тоже, — баба Тоня появилась рядом так внезапно, что я вздрогнул, — сейчас моего внучка напугаешь, а он ещё сильнее в свою Москву будет рваться. Да, Лешенька?

— Сильнее уже некуда, — фыркнул я.

— Так, а шоб и не рваться. Я его понимаю, — Ритка хихикнула, — там Москва. Настоящая жизнь. А тут шо?

— Ладно тебе, Ритка. Не начинай. Кому ты там нужна?

— А может, кому-то и нужна? — девушка обижено отмахнулась, — Вам-то откуда знать?

— Ой, Ритка, Ритка. Молодая ты ещё. Потом все поймёшь, — баба Тоня покачала головой, переключая внимание на меня, — а ты, внучок, проголодался, да?

— Ага, — кивнул я, хотя и успел уже забыть про голод. Сначала Женя Александрович со своим концертом, потом Ритка, от которой я не мог отвести взгляд. Не знаю, почему, но она отличалась от других деревенских жителей. Это чувствовалось. Ритка была яркой, громкой и опасно красивой. Я бессовестно разглядывал её, но девушку это не смущало.

«Ну, смотри, смотри» — говорил её взгляд и ухмылка на красных губах. Эти гляделки могли бы продолжаться и дальше, если бы не баба Тоня:

— Ладно, Лешенька. Тогда пойдём домой. Я похлопочу на кухне и скоро ужинать будем.

— Я чуть позже приду. Хочу ещё немного погулять.

— Все тебе не сидится на месте, — бабушка потрепала меня по щеке, как малыша, и улыбнулась. Уж не знаю, почему, но она действительно была рада моему приезду и всячески пыталась угодить. Она пекла пироги, не ругала меня и относилась, как к родному внуку. Одним словом — баловала.

Перед уходом баба Тоня решила дать наставление Ритке. Она рассказала про продажи, про общение с покупателями и прочую чепуху. В общем, ничего интересного. Я пропускал это мимо ушей и прохаживался по магазину. Ничего особенного: небольшое помещение, куча одежды и прилавок. Такое же скучное и непримечательное место, как и все остальное в этой дыре. Но всё-таки здесь было кое-что, а точнее, кое-кто, заслуживающий внимания.

Когда баба Тоня ушла, Ритка недовольно цокнула:

— Шо она постоянно поучает меня? Я шо, не знаю, как тряпки продавать? — Ритка вышла из-за прилавка и начала прохаживаться по магазину, — постоянно ей шо-то не нравится. Ритка то, Ритка сё. Тьфу на неё!

— Ты сейчас жалуешься мне на мою бабку? — мне почему-то стало так смешно, что я не удержался и засмеялся. Любой другой человек придержал бы свои эмоции, но Ритке, кажется, было все равно.

— Ну, шо мне ещё делать? — она закатила глаза, — кому мне ещё жаловаться? Здесь только ты. Да и вообще! Шо такого?

— Да ничего. А вдруг я расскажу об этом бабе Тоне и тебя уволят?

Конечно, я не собирался ничего рассказывать. Мне не было до этого дела, но было интересно, что она ответит. Ведь любой человек насторожился бы. Но не Ритка. Стоило мне на неё взглянуть, я понял, что она совершенно не боится:

— Уволят? Шо ещё скажешь?

— Да ничего…

— Вот и помалкивай.

— Сама молчи.

— Шо ты такой смелый? — Ритка улыбнулась, — у вас там в Москве все такие?

— Нет, только я. Неповторимый и особенный.

— Чудной ты, — сказала Ритка, — брат уже успел про тебя рассказать. Говорит, шо в школе хулиганишь.

Я быстро сопоставил факты, и догадался, что Ритка — сестра Аркаши. Он ведь говорил, что его «сеструха» работает в магазине моей бабки. Но это было удивительно. Они были совершенно не похожи. Их объединяли только светлые волосы и привычка «шокать». Ритка казалась довольно умной и интересной, чего нельзя было сказать о её полоумном брате.

— Да не хулиганю я. Аркаша преувеличивает.

— Ну, как скажешь.

— Да правда! — воскликнул я, — это все Женя. У нас с ним война. Прицепился ко мне со своей литературой! А ещё хочет, чтобы я помогал ему с каким-то концертом. Ага, сейчас же!

— Не Женя он тебе. А Евгений Александрович.

— И ты туда же, — хмыкнул я, — мы почти ровесники. А он ведёт себя, как дед. Вот уж точно Евгений Александрович. Или мне к тебе тоже обращаться по имени и отчеству. Как вас там? Маргарита…

— Маргарита Николаевна, ежели интересно, — Ритка театрально присела в реверансе.

— Царевич Алексей Иванович, — решил подыграть я, — к Вашим услугам.

Мы ещё несколько минут разыгрывали глупое представление. Было весело. Впервые за последние недели в деревне я так легко сошёлся с человеком. Почему-то с Риткой было просто. Она не относилась ко мне настороженно. Мы смеялись и шутили. Если я хамил, то она отвечала в той же манере. Хотелось говорить, говорить и говорить. Я так соскучился по нормальному общению, что сам не заметил, как начал ей все рассказывать. Ритка расспрашивала про Москву, про театр, про людей.

— Вот же люди живут. Шо я тут делаю? — Ритка вдохнула, — ну ничего. Я ещё покорю Москву. Я же хороша собой? — она прошлась по магазину, словно была манекенщицей, — ну, и шо ты молчишь?

— Можно подумать, сама не знаешь.

— А я о чем? — Ритка поправила платье на пышной груди, — шо-шо, а тут природа одарила.

— Сама скромность, — шутливо протянул я, наблюдая за девушкой.

— Ну, шо правда, то правда. Зачем эта скромность, шо мне скрывать? Нет ничего скучнее скромной девки. Не понимаю я этих. Ну знаешь, шо в углах сидят. Зачем тогда на танцы ходят. Непонятно.

— У вас здесь есть танцы?

— Ну, а ты шо думал? Не совсем же мы тут отсталые. А шо? Хочешь пойти?

— А когда? — мне было интересно. Хоть какое-то развлечение в этом богом забытом месте. Танцевать я не особо любил, но и сидеть дома в окружении энциклопедий было хуже.

— Завтра.

— Ой, завтра… Завтра, наверное, не смогу. Женя Александрович от меня не отстанет, — я представил, как мы будем сидеть в одном кабинете и ругаться. Меня передёрнуло, — готов поспорить, что он не выпустит меня из школы, пока я не помогу ему с концертом.

— Странный он. Евгений Алесаныч этот. На танцы не ходит, с девками не танцует. Даже от меня шарахается, представляешь? — Ритка махнула рукой, мол, ну его.

— Да дед он! Страшно представить, что будет, когда ему исполнится тридцать.

— Да уж…

— Как он там сказал? «Мне в этом году исполняется двадцать один год, и я могу тебе приказывать». Ага, сейчас же!

— Ладно тебе. Шо ты устраиваешь? — Ритка пихнула меня в бок, — иди уже. А то твоя бабка уже заждалась тебя. Скажет ещё… Шо ты со мной дружбу завёл.

— А что?

— Да нишо.

Я заметил, что на секунду Ритка изменилась в лице. Но она быстро взяла себя в руки и нацепила привычную улыбку.

— Ладно, пойду я. До свидания, прекрасная Марго, — я поклонился, и мы в который раз засмеялись. С Риткой было просто дурачиться и быть собой. Неужели, я нашёл здесь подругу? В деревне мне очень не хватало Светы. Я скучал по ней, ведь я мог поделиться с ней абсолютно всем. Но она осталось в Москве. Но, может быть, Ритка сможет занять её место?

***</p>

Я долго не мог пойти на компромисс с самим собой. Идти к Жене Александровичу не хотелось. Но слушать его поучения и лекции об ответственности не хотелось ещё больше. Поэтому, скрепя сердце, противясь всей душой и костями, я направился к нему в кабинет. Подумаешь, проведу пару часов с ним, биологичкой и физруком. Творческий процесс сближает людей. Ведь правда?

В любом случае, я не собирался делать хоть что-то. Просто хотел показаться, мол, вот, я здесь, Женя Александрович. Успокойтесь и не нервничайте. Я выполняю Ваши приказы, видите? Меня передёрнуло. Но я успокоил себя тем, что после школы пойду собираться на танцы. Может, там получится поболтать с Риткой и развееться.

Я застыл перед кабинетом Жени Александровича. Вздохнул. Подумал в который раз, что нужно было уходить, но все же толкнул дверь. В кабинете оказалось пусто.

— Всегда бы так!

Я почувствовал себя счастливчиком. Может, Женя забыл и не придет? А завтра я смогу притвориться ответственным учеником, который прождал своего учителя больше часа. А он, такой бессовестный, так и не пришел. Какое горе!

От нечего делать я походил по классу, написал на доске большими буквами слово «дурак» и уселся на учительский стул. Жени все не было. Я прождал ещё минут десять. И когда был уверен, что он не придет, в кабинет вошли трое: любимый мной Женя Александрович, физрук и вечно смущенная Люба.

— Встал немедленно, — строгим голосом сказал Женя, — это место учителя. Что ты себе позволяешь?

— Ладно-ладно. Как скажете. Вечно Вам все не нравится. Пришел — плохо. Если бы не пришёл, то тоже было бы плохо.

— Прекрати.

Женя пытался сохранять спокойствие, но у него не получалось. Я заметил, как он сжимает руки в кулаки и как набухает вена у него на лбу. Не знаю почему, но я любил его рассматривать. Было в нем что-то необычное и притягательное. Словно смотришь не на человека, а на картину. Если бы Женя молчал и не пытался мне вдолбить литературу и правила поведения, то кто знает… Может быть, мы бы не конфликтовали.

— Ага, — я поплелся к задней парте и улёгся на неё, — у Вас там на доске плохое слово написано. Про Вас, что ли?

— Ну, даёт! — недовольно цокнул физрук.

— Алексей!

— Все, успокойтесь, — сказала Люба и подошла к доске, стирая написанное, — нам нужно придумать хороший концерт для Михаила Васильевича. У кого-нибудь есть идеи?

— У меня есть. У меня! — я встрепенулся и начал улыбаться как физрук (то есть, как дурак), — у меня куча идей!

— Мы тебя слушаем, — Люба улыбнулась своей улыбкой «Я такая хорошая, что аж тошно».

— Да нет у меня никаких идей. Я сюда пришёл, чтобы наш уважаемый Женя Александрович от меня отстал.

— Хватит так себя вести! — Женя стукнул по столу. Наверное, это должно было выглядеть грозно, но у меня его реакция вызвала только смех.

— Да! — важно поддакнул физрук Степан, — прояви уважение хотя бы к Любовь Матвеевне.

— Обязательно. Я вас всех очень-очень-очень уважаю.

— Царевич! — снова встрепенулся Женя.

— А что я такого сказал?

— Женя… Евгений Александрович, оставьте его. Пусть сидит. Может, позже втянется в процесс, — Люба неловко дотронулась до плеча Жени и тут же покраснела, — у меня есть несколько идей. Давайте обсудим.

— Давайте, давайте. Любочка, Вы такая талантливая, — физрук тут же зарделся и начал кружить вокруг биологички. И так, и сяк, — присаживайтесь, Любовь Матвеевна.

— Да, присаживайтесь.

Женя отодвинул учительский стул, пытаясь неловко поухаживать за Любой. Но, кажется, ей понравилось. Она улыбнулась, опустила глаза в пол и ещё сильнее покраснела.

Наблюдать за учителями было уморительно. Они были почти моего возраста, но строили из себя невесть каких важных людей. Обращение по имени и отчеству, никому не нужная формальность в общении и напускная серьёзность. А как Люба смущалась при виде Жени… И смех и грех. Лучшее, что я видел за последнее время. Работа закипела, и вскоре физруку стало скучно. Самому активному и спортивному не сиделось на месте, поэтому он поднялся и начал делать приседания прямо в классе.

— Раз, два, три, — начал считать Степан, — давай, Царевич, подсоби. Сделай хоть что-то полезное.

— Да что-то не хочется, Степан Борисович.

— Давай, давай. Как говорится, в здоровом теле — здоровый дух.

— Ну, если Вы настаиваете.

Я спрыгнул с парты и подошёл к физруку. Женя одарил меня недовольным взглядом. Но мне было все равно, я буквально повернулся к нему задом и начал приседать.

— Лучше физкультура, чем литература, — прокричал я, хватая ртом воздух. Я был не самым спортивным парнем, поэтому на двадцатом разе я выдохся. Но упрямо продолжал дальше.

Физруку так понравилась моя инициатива, что он начал меня поддерживать:

— Давай, Леша. Пятки не отрывай от пола. Ай, молодца! Ещё. Ещё. Ещё!

— Кажется, я все, — я остановился, пытаясь отдышаться. Сердце начало барабанить в грудной клетке, кровь прилила к конечностям и мозгу.

— Ну, как же? А отжимания?

— В другой раз, Степан Борисович. Как-нибудь приду к Вам в спортзал вместо литературы.

— Да чего уж там, приходи! — физрук добродушно махнул рукой, и только потом понял, что сказал, — ну, Царевич. Только не вместо литературы.

— Да ладно. Женя Александрович не будет против, да? — я подошёл к столу, где кипела работа и творческий процесс. Люба что-то записывала под диктовку новоявленного сценариста и драматурга. Шло горячее обсуждение, а исписанных листов становилось все больше и больше.

— Ну, что? Получается?

— Неужели, захотел помочь? Если на тебя так подействовала физкультминутка, то я буду устраивать тебе ее на каждом уроке.

Дожили. Женя Александрович начал мне язвить. Умеет же, когда хочет. А то строил из себя престарелого зануду.

— Оставьте его, — Люба что-то зачеркнула в тетради и бросила взгляд на Женю, — главное, что не мешает. Мы и так справляемся.

— Но я правда хочу помочь!

— Да что ты? — Женя Александрович одарил меня скептическим взглядом, — и почему ты раньше не помогал, а только мешал?

— Простите, был виноват.

— Да дайте Царевичу сказать, — подключился Степан, — может, что-то годное предложит. Кто его знает?

— Да! У меня правда есть идея.

— Какая же? — подозрительно спросил Женя.