Глава 7 (2/2)

— Ну, и хорошо. А с сестрой Аркадия Вы лучше поговорите. Она Вас послушает.

Женя еще что-то хотел сказать, но Люба уже была возле двери. Длинная юбка прошелестела по полу. Разговор был окончен.

***</p>

Женя не успел выйти из школы, как в коридоре на него налетел Степан, учитель физкультуры, и его единственный знакомый мужского пола.

— Ты видал, чего эти бабы удумали?

Степан всегда выражался быстро, остро и коротко. Жене резала слух его манера речи, но больше мужчин его возраста в школе не было, а быть совсем одиноким ему уже надоело.

— О чем ты?

— У Васильевича же юбилей через месяц. Пятьдесят пять лет, и тридцать из них — директор школы. Бабы, ну, училки эти старые, там объявление повесили. Готовим праздничный концерт! — Степан хлопнул себя по рубашке, — ты, я, да Любочка ответственные. Как наказание. Вы — потому что у вас Царевич чудит, а я — потому что у меня ребенок с брусьев упал. А я что? Он сам. Я ему говорил, чтобы не лез, дурная он башка, а он нет, Степан Витальевич, хочу и полезу! Ну и грохнулся, кто ж виноват? Я, что ли?

Женя пропустил половину болтовни друга. Тот активно жестикулировал, говорил что-то про плохое оснащение спортивного зала, про то, что эти дети носятся, как угорелые, что Царевич выше всех в классе и вообще такого кабана надо в следующий класс переводить — ему подтягиваться, видите, из-за роста легче остальных. Связь между высоким ростом и подтягиванием Женя не уловил, но все же кивнул.

— Значит, мы наказаны?

— Ну, да, — Степан развел руками. Был он рябой, какой-то весь слишком активный, и по слухам, влюбленный в Любу. У Жени порой голова шла кругом от всех этих любовных дел. Людям заняться, что ли, больше нечем?!

— Ну, значит, будем делать концерт праздничный.

— Ты вон Царевича припахай, он у тебя парень умный, — и Степан покрутил пальцем у виска, — на уроке у меня знаешь, что выкинул?

— Что?

— Засунул себе два мяча под футболку и так ходил. Ну, мол он девушка. А все ржут. Ну не дурак ли? Если там в Москве все такие, я туда ни ногой, — твердо сказал Степан, будто в Москве его только и ждали с распростертыми объятиями. Женя закатил глаза.

— Идея хорошая, — и Женя вдруг улыбнулся, — завтра тогда с Любой подойдите ко мне после уроков. Обсудим.

***</p>

Выйдя из школы, Женя тут же отправился в магазин, где работала Ритка. Разговаривать с ней ему не хотелось, но Люба была права — если ее брат продолжит так себя вести, придется его отчислить из школы. И куда он пойдет? Сирота с умственной отсталостью? Надо поговорить с ней, а заодно и с Алексеем.

Ритку он нашел за прилавком. Она раскладывала женские тряпки по коробкам и что-то напевала себе под нос. Когда на двери звякнул колокольчик, она даже не подняла головы, пока Женя не подошел к ней вплотную.

— Ой, Евгений Александрович, здрасьте! А шо это Вы тут? — Ритка заулыбалась красными губами, — такие люди и без предупреждения?

— Я поговорить пришел.

— А шо такое?

— По поводу брата вашего, Маргарита Николаевна. Он тут в школе поджог устроил, — сухо проговорил Женя, стараясь не встречаться с Риткой взглядами. Она охнула, прижала руку к пышной груди.

— Шо, це серьезно? Вот дурень, я ему задам! А Вы-то шо, не пострадали? С Вами нишо не случилось?

— Со мной все хорошо. С другими учениками тоже. Но он тревожит многих учителей.

На лице Ритки застыло обиженное выражение. Она поджала губы.

— Шо, думаете, я не вразумляю, шо брат у меня дурак? Ну, уж какой есть, шо мне прикажете делать? Сироты мы, я ему за мать, за отца, и за бог весть кого ишо. Я и так на себе его тяну одна.

— Я Вас нисколько не виню. Просто поговорите с ним… На правах старшей сестры. Если будет нужна какая-то помощь, — Женя развел руками, — то я буду рад помочь.

Ритка тут же заулыбалась. Женя порадовался, что их разделял прилавок и сделал шаг назад.

— Ну, ежели Вы помогать нам будете, то шо ж тут поделаешь, поговорю с ним. Евгений Алесаныч, а Вы на танцы завтра пойдете?

— Нет, я работаю.

— Ну, шо же Вы, — Ритка наклонилась, подперла щеку рукой, опираясь на прилавок, и стала накручивать прядь волос на палец, — приходите, потанцуем, как в тот раз.

Женя попятился к дверям, вежливо отказываясь. Не хотел он с ней целоваться, как еще раз объяснить? Дверь магазина снова открылась, и нечто высокое, в заснеженном пальто, влетело в магазин.

— О, Женя Александрович, — весело выкрикнул Леша, едва не сбив учителя с ног, — а что Вы тут делаете?

— Тебя ищу, — ответил Евгений, отряхивая свое пальто. Леша улыбался, и весь будто светился на солнце. Щеки — красные, шапка набекрень, из приоткрытых губ рвется смех и облачко пара.

— Ба, я пожрать пришел, есть чего? — закричал Леша вглубь магазина, коротко кивая Ритке. На секунду лишь задержал на ней взгляд, а потом снова посмотрел на Евгения, — ну, чего хотите?

— Я с деловым предложением к тебе, — Женя покосился на Ритку, но она, фыркнув, отвернулась к полкам, и снова стала петь песню про девок, которые пошли в поле задирать юбки. Женя смутился, посмотрел на Лешу — подростка, кажется, вообще не волновал смысл песни, — я разрешу тебе прогуливать мои уроки, поставлю пятерку в четверти, а ты за это — сделаешь концерт для директора. Поможешь мне. Мне этим заниматься некогда.

— Чего?! — Леша скинул варежки, подул на холодные руки, — с чего бы мне Вам помогать?

— С того, что это приказ, — спокойно ответил Женя. Ритка достала образцы тканей, стала раскладывать их по цветам. Женя заметил, как она косилась на них, а Леша бросал взгляды на нее. Ну, уж куда ему до Ритки! Она старше на четыре года, на него и не посмотрит.

— Не буду я Вам помогать, — Леша прошел в магазин, едва посмотрев на Евгения, — сами занимайтесь этим. Вам же это поручили.

— Я много работаю, — ответил Женя, и отчасти это было правдой. Он просто не хотел проводить время с Любой в тесном кабинете, готовя по вечерам программу для концерта. Он ее не боялся так, как Ритку, но все равно. Не хотел давать лишних надежд, пока сам для себя все не решил.

— А я учусь. У меня экзамены скоро.

— Алексей, я тебя прошу, — Женя выделил голосом последнее слово, — либо я тебе приказываю. Выбирай, что тебе ближе.

— Я сказал, что не буду этим заниматься, — Леша скинул шапку, пальто, варежки в угол, а сам стал растирать холодные пальцы, — попросите своих любимчиков, кому Вы там пятерки ставите за просто так.

Женя закатил глаза.

— Прекрати паясничать.

— А то что? — Леша вскинул подбородок, — к директору отправите?

— А ты бы предпочел, чтобы тебя в Москву отправили?

— Да куда угодно, лишь бы подальше от Вас! — резко сказал Царевич, и Женя опешил. Никто из учеников так с ним не разговаривал.

— Я последний раз тебя предупреждаю, — строго сказал учитель, — я тебе многое спускал с рук, а здесь, значит, я тебе приказываю.

— Кем Вы себя возомнили? — фыркнул Леша, складывая руки на груди, — Вам лет-то там сколько? Запамятовал. Двадцать хоть есть?

Ритка за спиной Жени хихикнула, а потом снова запела. Все понятно — перед ней храбрится, пыжится, будто такая женщина, как Ритка, когда-то обратит внимание на школьника! Жене даже стало смешно.

— Вообще-то, двадцать второго июня мне уже исполнится двадцать один. И думаю, я вправе давать тебе указания.

— Всего лишь на пять лет старше меня, — закатил глаза Леша, — а ведете себя, как дед.

— Я все сказал, — отчеканил Женя, — завтра после уроков ко мне в кабинет. Раз ты по-хорошему не понимаешь, будет по-плохому.

С этими словами Женя развернулся и вышел из магазина. Вслед ему раздалось хихиканье Ритки. Он был уверен, что она смеется над Царевичем — вот еще один способ поставить непослушного ученика на место.