Глава 6 (1/2)

Я начал привыкать к деревенской школе, а Москва уже казалась далекой и чужой. Как бы мне ни хотелось, но мои выходки не действовали на учителей. Мне все спускали с рук. Конечно, меня вызывали к директору. Меня ругали и пытались вбить в голову правила поведения. Я снова и снова слушал нотации, но на этом все и заканчивалось. В конце концов, мне надоело, но я все равно продолжал творить беспредел. Просто так. Из принципа и нежелания отступать. В этом был весь я.

Некоторые учителя не обращали на меня внимания. Некоторые вызывали уважение, и я не хотел срывать им уроки. Все бы ничего. Жить можно. Но Женя…

Простите, Женя Александрович не давал мне покоя. Уж не знаю, почему ему так хотелось до меня достучаться и найти ко мне подход. Но он продолжал пытаться меня усмирить. И так, и эдак. А я оставался непреклонным. Наоборот, придумывал все новые и новые способы вывести его из себя. Я бы мог давно закончить эту войну. Больно надо! Но я не чувствовал авторитет и ненавидел литературу. А Женя Александрович с таким упоением рассказывал про Пушкина, Тютчева и других знаменитых и выдающихся, что меня начинало тошнить. Поэтому колкие комментарии сами вылетели из моего рта.

Нужно было поставить точку. У меня как раз был шанс. Женя задал написать мне сочинение, и я собирался его удивить. Конечно же, не своим писательским талантом и полётом фантазии. Хотелось написать откровенный бред, чтобы после этого он точно от меня отстал. Ведь с тупых не спрашивают.

Я написал заглавие, специально допуская элементарные ошибки: «Пачиму я не навижу летиратуру и руский, а они не навидят меня в атвет». Ошибка в каждом слове! Прекрасно. Женя Александрович точно оценит. На удивление, я так увлекся написанием этого бреда, что потерялся во времени и забыл где нахожусь. Меня привел в себя голос Любы… Просто Любы. Я всё никак не мог запомнить её отчество. Честно говоря, я и не пытался. Учительница выглядела такой маленькой и юной, что я воспринимал ее как ровесницу.

— Царевич, ты будешь отвечать на вопрос?

Я отложил своё сочинение в сторону и не смог сдержать гадкую улыбку. Зря она меня отвлекла. Я ведь не хотел сегодня срывать биологию. Но, видимо, придётся.

— Какой вопрос? Простите, не услышал, — я сделал самое невинное выражение лица, на которое был способен.

— И чем же ты был занят?

— Простите. Евгений Александрович задал написать мне сочинение. Я так увлекся. Полет фантазии, творчество, Вы же понимаете. Сейчас вдохновение есть, а через секунду его нет.

Щеки Любы вспыхнули. Она всегда так реагировала на упоминание Жени. Бывало, я замечал, как она разговаривала с ним на переменах. Умилительное зрелище: стоят вдвоём в углу, воркуют. Оба скромные, правильные. Образцы благочестия и целомудрия.

— Но сейчас я готов уделить время биологии. Так что Вы хотели спросить? — я сложил руки на парте. В классе послышались смешки. Одноклассники уже знали, что я готов устроить представление.

— Расскажи, где находится большая берцовая кость.

— Вот тут, — сказал я и хлопнул себя по ноге, вытянув ее перед этим в проход, — а вот выше находится…

— Хорошо, — Люба кивнула. На ее худом блеклом лице появилась подбадривающая улыбка. Мол, молодец, Царевич. Продолжай.

— Но разве Вы хотели послушать про это? — я перебил учительницу на полуслове, — я знаю, что Вам действительно интересно. Поэтому спрашивайте, не стесняйтесь. Могу и что-то другое показать.

— Не понимаю, о чем ты, — смутилась Люба, нервно одергивая платье.

— А мне кажется, понимаете.

Одноклассники начали перешептываться и смеяться. Им было на руку, что я тяну время. Каким-то образом у меня очень хорошо получалось нарушать дисциплину и красть драгоценные минуты урока.

— Расскажи ей, Царевич!

— Давай, Леша, — меня подбодрили Матвей и Ваня. Я познакомился с ними в первые дни моего пребывания в этой ссылке. Матвей был худощавым, рыжим парнем с карикатурными чертами лица. Он постоянно смеялся, обнажая кривые зубы. И все обещал принести мне деньги, если я покажу ему картинки из медицинской энциклопедии. А его друг Ваня, наоборот, был толстым и неулыбчивым. Они были довольно странным дуэтом. Но выбирать не приходилось. Поэтому, когда они вызвались показать мне школу и познакомить с остальными ребятами — я согласился. Они таскали меня по кабинетам и представляли другим. Имена и лица смешивались в один образ. Олег, Богдан, Лиза, Зина, Аркаша и ещё десяток новых людей. Я почти никого не запомнил. Но все налетели на меня с вопросами о Москве. Они выглядели дружелюбно, но я был уверен, что мы не подружимся. Мы были слишком разными, и на мне висело клеймо «Чужак». Так и случилось. Я был в этой школе не первую неделю, но почти ни с кем не общался. Разве что нашел приятелей в лице Матвея и Вани. И то! Мы контактировали только в школе. А за её пределами я был всегда один.

— Поделись опытом! Леша, Леша! — Ваня начал стучать по парте и выкрикивать мое имя, — расскажи! Расскажи!

— Тишина в классе, — Люба хлопнула в ладоши и попыталась перевести тему, но меня уже было не остановить.

— Да. Сохраняйте тишину, — я обернулся на одноклассников и подмигнул им, — Вы же хотите узнать то, чего нет в книжках?

— Алексей! — Люба повысила голос, — прекрати сейчас же.

— Так я ещё не начал.

На самом деле, я не думал, что делаю что-то плохое. Это были просто шутки. Если бы учительница так не смущалась и не краснела, мне было бы неинтересно ее провоцировать. Но она всем своим видом показывала, как ей было неловко.

— Не нужно ничего начинать, хорошо? Ты же писал сочинение для Евгения Александровича? Можешь продолжать.

— Да литература подождёт, — я махнул рукой, вставая из-за парты, — а вот биология! Правда прелести некоторых биологических процессов лучше познавать на практике. Но Вы ещё маленькая. Потом поймёте, о чем я.

— Хватит. Перестань и сядь на место.

Люба выглядела растерянной. Она не знала, что со мной делать и как меня усмирить. Мне даже стало её жаль. Я подумал, что зря перегибаю палку. Ведь она была неплохой. Но кого мне ещё дразнить? После случая со Степаном Ивановичем, пожилых преподавателей я больше не трогал. Мало ли… Да и скучные они. Поэтому оставались только Люба и Женя. Они же молодые. Могли поддержать шутки и колко ответить. Но что-то пока не складывалось.

— Да сяду я. Что Вы так переживаете? Просто хочу кое-что наглядно показать, — я лениво подошёл к доске, взял кусочек мела и начал рисовать, — Вы все рассказываете о своих пестиках и тычинках… Про кости спрашиваете, будто на них свет клином сошёлся. Но посмотрите на настоящий, мужской чле…

— Хватит! — Люба подскочила к доске и одним движением стёрла мой рисунок, — сейчас же бери свои вещи и иди к Евгению Александровичу! Больше ты не будешь нарушать дисциплину в моем классе!

Все замолчали и притихли. Шутки кончились. Впервые за все мое пребывание здесь я видел Любу в таком состоянии. Она злилась, а во взгляде читалось отчаяние.

— Ладно-ладно, — я аккуратно положил мел, — извините. Я не думал, что Вы так отреагируете.

— А как я должна была отреагировать?!

— Не знаю, — я безразлично пожал плечами, — но не так. Могли бы просто пошутить или ещё что-нибудь.

На мои слова Люба только покачала головой:

— Иди. Домашнее задание узнаешь у одноклассников.

Я быстро собрал вещи и перед тем, как выйти из кабинета, ещё раз извинился. Почему-то я почувствовал себя виноватым.

***</p>

Перед тем, как ворваться в кабинет Жени, я решил побродить по школе. Я слонялся по этажам, заглядывал в классы и старался не нарваться на Михаила Васильевича. Директор время от времени выходил из своего кабинета и прохаживался туда-обратно. Неужели он патрулировал свои владения? Я усмехнулся своим мыслям и юркнул в мужской туалет, пытаясь затаиться. Нарываться на очередную лекцию мне уж точно не хотелось.

— О, а я тебя знаю! — я обернулся на голос, встречаясь взглядом со светловолосым мальчиком. Он сидел на полу и что-то мастерил из бумаги, — ты это… Ну. Как тебя там. Леша, во! Который не местный.

— Да, а ты… — мы встречались. Матвей и Ваня точно нас знакомили. Я попытался вспомнить его имя, но не смог.

— Я? — он громко захихикал, а потом закашлял, словно подавился собственным смехом, — я Аркаша, Аркаша, Аркаша.

— Да понял я!

Я смотрел на своего собеседника и не понимал, что происходит. На вид ему было лет тринадцать. Но он говорил как маленький ребенок: не мог формулировать мысли и спотыкался о слова.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я, подходя ближе.

— А на шо похоже? — Аркаша снова улыбнулся безумной улыбкой и попытался пригладить торчащие во все стороны волосы.

— Не знаю.

— Я… Это. Шо тебе сказать. Слад… Склод… Тьфу! Делаю кораблики из бумаги. О, шо хотел сказать! Хочу это. Поджечь их.

— Зачем? — глупо спросил я.

— Весело! — Аркаша самодовольно потряс спичечным коробком и вернулся к своему занятию.

Он был не в себе. Сжигать бумажные кораблики в мужском туалете? Серьезно? Я таким не занимался, но почему-то именно меня нарекли хулиганом. Странные деревенские люди. Что с них взять?

Я ещё несколько минут понаблюдал за ним и хотел уходить, но меня застал внезапный вопрос:

— А ты это? С сеструхой моей уже ну… Знакомился?

— Не знаю. А кто твоя сестра? — я начал перебирать в голове знакомых девочек, но никто не приходил в голову, — в каком она классе?

— Ты шо дурной? Она взрослая уже, — Аркаша снова засмеялся, а я растерялся и не смог ему ничего ответить, — она уже работает. Ну, в магазине твоей бабки Тони.

— Откуда вы все знаете про бабу Тоню и про магазин?