Глава 6: Мы и сами не знаем, что между нами происходит (1/2)

Впрочем, даже при желании буквально наброситься на брата с расспросами о том, что происходит, Терренс решает немного подождать до того, как выберет хороший момент поговорить с Эдвардом и попробовать узнать хоть что-то из того, что так тщательно скрывается ото всех.

— О, привет еще раз, — с легкой улыбкой произносит Терренс, подходит к Эдварду, пожимает ему руку, по-дружески приобнимает, похлопав того по спине, и отстраняется от него. — Что-то ты задержался… Я тебя ждал, наверное, целый час…

— Прости, на дорогах пробки были, — слабо пожимает плечами Эдвард. — Пара аварий, пьяный мужик, буквально полчаса переходивший дорогу, облезлая кошка, которую чуть не сбили… Короче, долго перечислять!

— О, да я смотрю, ты не скучал в дороге, — тихо хихикает Терренс. — Пока я торчу здесь и жду тебя, ты там на кошек с алкашами смотрит. Я бы уже давно уехал, если бы мне не пришлось ждать тебя.

— Позволь напомнить, что это ты пригласил меня поехать к матери в гости. — Эдвард невинно улыбается. — Так что, изволь быть терпеливым, самопровозглашенный король шоу-бизнеса.

— Почему же самопровозглашенный? Я – реально король шоу-бизнеса, в котором меня все знают и уважают!

— Ох, заткнись, пожалуйста, а иначе я прибью тебя прямо здесь… — закатывает глаза Эдвард.

Терренс тихонько ухмыляется с гордым видом, а затем бросает короткий взгляд на открытую входную дверь.

— Ладно, черт с тобой, — машет рукой Терренс. — Посиди пока в гостиной. Дай мне пару минут. Я возьму кое-что, и мы поедем.

— Хорошо, Ваше Высочество, — слегка улыбается Эдвард. — Подожду вас хоть двадцать минут.

— Шагай давай, пока я не передумал брать тебя с собой.

С этими словами Терренс легонько подталкивает Эдварда ко входной двери. МакКлайф-младший с тихим смешком заходит в дом и проходит в гостиную, с интересом оглядываясь вокруг и приходя в восторг от дома своего брата каждый раз, когда он приезжает сюда.

Огромная гостиная, в которой могло бы поместиться очень много людей выглядит очень богато и изысканно. Перила и ограждение на втором этаже в том месте, откуда открывается шикарный обзор на всю гостиную, невероятно красивые благодаря интересным узорам. На высоком белоснежном потолке можно увидеть огромную люстру, которая прекрасно освещает помещение в темное время суток. А в плохо освящаемых уголках лампы расположены либо на столиках, либо на полу. На полу лежит мраморный кафель, который красиво переливается на свету и издает звук, когда кто-то постукивает по нему обувной подошвой или каблуками.

Одна половина гостиной пуста, а на другой половине расположены несколько мягких диванов и кресел с изумительными узорами, между которыми стоит прозрачный журнальный столик, по краям отделанный светло-коричневыми вставками. Также в этой части на полу лежит ковер с интересными рисунками, идеально сочетающийся с бежевыми и коричневыми оттенками, в которых отделано это помещение. А еще здесь можно увидеть искусственные цветы, что стоят в высоких золотых расписных вазах в разных углах гостиной. Есть много дверей, которые ведут в другие помещения, а на окнах и некоторых арках висят темные шторы, едва их прикрывающие.

Когда Эдвард любуется всей этой красотой, он мечтает о том, как жил бы в подобном месте и любовался каждым его уголком. К сожалению, его жилищные условия жизни в обшарпанной комнате в доме, что был построен еще в конце двадцатого века далеки от идеальных. Пока что у него нет возможности заработать денег на свое собственное шикарное жилье. Он ни актер, ни певец, ни продюсер, ни бизнесмен – никто из тех, кто зарабатывает миллионы, живет в роскошных загородных особняках и чувствует себя королями и королевами. Поэтому мужчина сомневается, что однажды сможет начать зарабатывать огромные деньги и жить в роскоши.

Эдвард еще какое-то время ходит по гостиной и осматривает ее, пока Терренс закрывает дверь и куда-то уходит на минуту, чтобы кое-что взять. Но потом его взгляд падает на гитару брата и тетрадь, в которой тот пытался писать песни до визита Летиции. Мужчина подходит ближе и с интересом рассматривает то, что написано на куче бумаг, что лежит рядом с ней на журнальном столике. А стоит ему захотеть взять один из листков и почитать то, что там написано, как в гостиную возвращается Терренс. Об этом говорит негромкий стук от подошвы его обуви по мраморному кафелю.

— Писал песни? — интересуется Эдвард.

— Да, пытался, по крайней мере… — скромно улыбается Терренс, выискивая что-то на одном из столиков, который находится рядом с диваном, и на котором находится куча всяких вещей. — Написал кое-что до твоего прихода…

— Правда? А я могу взглянуть?

— Э-э-э, да, конечно… — слабо пожимает плечами Терренс. — Хотя я не думаю, что тебе это понравится. Как более опытному в этом деле.

— А вот мы сейчас и проверим, реально ли ты такой мультиталантливый, каким себя считаешь.

Эдвард берет в руки тетрадь Терренса и сначала читает то, что написано на раскрытых страницах. А пролистав еще несколько исписанных листов, взгляд мужчины останавливается на строчках, который его брат написал буквально недавно. МакКлайф-младший начинает с интересом перечитывать все эти слова и видит, что возле некоторых из них стоят пометки, сообщающие о том, какие аккорды, по его мнению, нужно брать. В тетради также сделаны кое-какие заметки о том, как долго нужно пропевать какое-то слово, как долго надо тянуть ту или иную ноту, и с какими эмоциями их стоит исполнять. Прочитав почти все строчки к песням и тихонько пропев то, что у него получается, Эдвард скромно улыбается и одобрительно кивает.

— Ух ты, круто получается! — восклицает Эдвард. — Не знал, что ты можешь так здорово писать песни.

— Я и до этого что-то там писал, — скромно улыбается Терренс. — Но два упрямых балбеса по имени Питер Роуз и Даниэль Перкинс, сами того, не зная, позволили мне раскрыть в себе еще один талант.

— Да уж, их конфликт дал тебе хороший пинок под зад, и ты решил заранее обеспечить себя материалом, с которым мог бы работать, если бы тебе предложили подписать контракт со студией.

— Это так. Но вообще, мне просто понравилось писать песни. А в последнее время у меня появилось очень вдохновения, и я буквально не могу остановиться.

— Мне нравится, у тебя здорово получается, приятель, — со скромной улыбкой кивает Эдвард, положив тетрадь на столик, взяв один из листков и прочитав его содержимое. — Во всем этом есть душа…

— Рад, что ты оценил, — слегка улыбается Терренс, положив что-то во внутренний карман курки.

— Ну что ж… — Эдвард кладет листок на стол и расставляет руки в бока. — Как бы сильно мне ни хотелось поржать над тобой, я должен признать, что ты реально мультиталантливый. И в кино играешь, и поешь, и на гитаре играешь, теперь еще и песни пишешь. Ты просто зверь, мужик!

— Как говорится, талантливые люди талантливы во всем, — с гордо поднятой головой говорит Терренс. — И поверь, я умею еще очень многое, о чем ты еще не знаешь.

— После таких потрясающих строчек у любого отпадут сомнения в твоей уникальности. Конечно, тебе и раньше неплохо удавалось писать песни, но сейчас в этих строчках есть что-то особенное.

— Разве у кого-то могут быть сомнения? — удивляется Терренс, оперевшись руками о диван.

— Буду честен, у меня никогда их не было. — Эдвард берет другой листок и видит на нем слова, которые больше выражают печаль, чем радость. — О, а это немного грустные слова… Совсем не похоже на те более позитивные песни, что здесь есть…

Терренс слегка хмурится и подходит к Эдварду, чтобы посмотреть на те самые грустные строчки в листе, о которых говорит его брат.

— Да, они и правда грустные, — задумчиво отвечает Терренс. — Настроение когда-то было совсем паршивое. Вот у меня и получилось что-то подобное. Грустное… Депрессивное…

— Недавно было? — интересуется Эдвард.

— Вообще-то, да. Вся эта ситуация с группой заставила меня впасть в уныние… Впрочем, это как раз пробудило во мне желание писать все больше и больше. Не знаю, станет ли это когда-нибудь доступно для публики, но все-таки надеюсь, что хотя бы некоторые из этих песен будут записаны и выпущены.

— Мне кажется, песня с подобными словами могла бы стать настоящим хитом, — уверенно предполагает Эдвард, еще раз перечитывая слова на листке в его руках. — Могла бы стать для кого-то спасением…

— Нет, вот именно эту песню мне бы не хотелось выпускать. Если я и записал бы ее, то только для родных и близких.

— То есть, эти слова как бы личные для тебя?

— Я бы сказал, что да. Не хотел бы, чтобы такие личные вещи стали известны всему миру.

— Понимаю…

Терренс слабо кивает, на пару секунд призадумывается и присаживается на диван.

— Знаешь, брат, недавно у меня появилась идея написать такую песню, которая была бы для меня очень значимой… Необязательно, чтобы она была грустной… Просто я хочу написать такую песню, которую мог бы исполнять только в присутствии самых близких мне людей. Записать в студии, но не выпускать, а пригласить кого-нибудь и послушать ее вместе.

— Не поверишь, но я недавно тоже думал написать какую-то личную для меня песню, — скромно усмехается Эдвард.

— Тоже? — удивляется Терренс.

— Да. — Эдвард кладет листок со словами песни на столик и садится на диван рядом с задумчивым Терренсом. — Мне хочется написать песню, которая рассказывала о том, как я боролся за то, что хотел получить, как чего-то очень хотел и как стремился к своим целям.

— Ну и написал бы что-нибудь. Если скажешь, что у тебя нет вдохновения, то я ни за что не поверю, ибо ты всегда был генератором идей, который работал безотказно.

— Нет, дело не в этом, — скромно хихикает Эдвард. — Просто на написание подобной песни мне нужно настроиться гораздо лучше. Ведь, чтобы написать ее, мне придется вспомнить все, что я пережил. А есть моменты, которые я вообще не хочу вспомнить.

— Ох, вот и у меня та же самая проблема… Вроде хочу что-то написать, но так не хочется вновь проживать многое из того, что было моим ночным кошмаром.

— Может, однажды я и решусь на такое… — Эдвард на пару секунд задумывается и с грустью во взгляде вздыхает. — Правда, в последнее время мне практически не удается придумать какие-то хорошие слова. На днях я пытался что-то написать, но у меня был полный ступор.

— А вот у меня все наоборот… — скромно хихикает Терренс. — Раньше я писал песни только потому, что было надо. И не всегда получалось хорошо. Но сейчас у меня появилось столько идей, что голова просто разрывается.

— Да, братец, походу, мы с тобой поменялись местами, — шутливо отвечает Эдвард. — Я растерял все свои умения, а ты приобрел их и начал писать реальные шедевры.

— Это точно. Ты стремительно покатился назад, а я вскарабкиваюсь все выше и выше. — Терренс тихо усмехается. — Сдаешь позиции, братик, сильно сдаешь.

— Даже у самых лучших иногда бывают черные дни. Плохие стихи, скучные мелодии… Это нормально. Я не особо переживаю. Не получится сейчас, так потом выйдет что-то изумительное.

— Абсолютно согласен… — Терренс с грустью во взгляде вздыхает и запускает руку в свои волосы. — Хотя не сказать, что у меня все хорошо…

— Понимаю… — Эдвард откидывается на спинку дивана. — Я же знаю, как ты уже начал мечтать о том, как ваша группа станет известной, вы будете записывать альбомы, путешествовать по миру с концертами и радовать своих поклонников.

— Об этом я и говорю. Почему-то именно с музыкальной карьерой у меня ничего не получается. В первый раз мне предложили какой-то контракт, но потом внезапно кинули и забыли про меня. А сейчас друзья разругались в пух и прах, и группа близка к распаду. Как будто кто-то упорно не хочет, чтобы я стал музыкантом…

— Но отчаиваться не стоит. Если распадется группа, так снова попробуешь стать сольным музыкантом. Уверен, что студия пойдет тебе на встречу, а менеджер «Against The System» захочет с тобой работать.

— Я знаю и уже очень много думаю над этим… И Ракель мотивирует меня не забывать о своей мечте и все-таки добиться своего, несмотря ни на что.

— Она тоже уверена, что ты станешь музыкантом. Просто думай о Ракель, когда у тебя на мгновение появляется желание послать все к черту.

— Это я и делаю в такие моменты… — Терренс бросает короткий взгляд в сторону и слегка улыбается. — Меня реально радует то, что с Ракель у нас нет никаких проблем, и мы отлично понимаем друг друга.

— Я очень рад, что вам удалось наладить отношения, — с легкой улыбкой и грустью во взгляде говорит Эдвард. — Рад, что вы скоро поженитесь. К тому же, я все еще помню, с какой грустью ты говорил, что все практически потеряно, а ваше расставание неизбежен.

— Ты прав… — слабо кивает Терренс. — Даже не могу представить себе, что сейчас со мной было бы, если бы мы с Ракель все-таки расстались пошли разными дорогами.

— Главное, что вы усвоили уроки и старайтесь больше не повторять прежних ошибок.

— Да, я изо всех сил стараюсь делать все, чтобы она была счастлива. И сама Ракель не остается в долгу и заставляет меня чувствовать себя лучше в самые трудные и темные времена.

— Отдых за границей определенно пошел вам обоим на пользу, — скромно улыбается Эдвард. — Забыли обо всех заботах на пару недель и провели время друг с другом.

— Пожалуй, это был один из самых лучших моментов в моей жизни. Именно этот отпуск помог мне понять, что я не хочу отпускать эту девушку и безумно люблю ее. Она – лучшее, что со мной когда-либо происходило. И я жалею, что сначала ценил ее не так сильно, как должен был.

— Я рад, что ты нашел свое счастье, которого заслуживаешь.

В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Терренс внимательно наблюдает за грустным Эдвардом, а тот задумывается о чем-то своем, крепко сцепив пальцы.

— Сейчас мы с Ракель гораздо лучше понимаем друг друга, — признается Терренс. — Мы можем любить кого-то всем сердцем и испытывать сумасшедшую страсть. Но если не будет уважения, желание поддержать, заботиться, выслушать и уступить, когда так было бы лучше, то вряд ли из этого выйдет бы что-то хорошее.

— Вы оба очень сильно изменились за эти три-четыре месяца. Те события пошли на пользу вашим отношениям.

— Я тоже так думаю. — Терренс на секунду замолкает и задумывается о чем-то. — Иногда мне так хочется вычеркнуть эти воспоминания из своей жизни. Но потом я начинаю понимать, что именно эти события сделали нас лучше. Лично я многое понял и изменил свое отношение к некоторым вещам.

— Уверен, что дальше будет только лучше. — Эдвард слегка хлопает Терренса по плечу. — Главное – не забывать все те уроки, что были вам даны… Все слова, что были сказаны многими людьми, которые прожили долгую жизнь и повидали всякое. Важно научиться жить вместе до того, как состоится ваша свадьба.

— Да, ты прав… — задумчиво произносит Терренс и бросает мимолетную улыбку.

В воздухе секунд на пять воцаряется пауза, во время которой Терренс перебирает пальцы, а Эдвард смотрит на него с некоторой грустью. Но затем МакКлайф-старший резко выпрямляется, негромко прокашливается и встает с дивана.

— Ладно, чего мы тут сидим и говорим о плохом… — задумчиво говорит Терренс. — Мы же хотели поехать к маме…

— Ну я готов ехать, — слабо пожимает плечами Эдвард. — Если и ты готов, то поехали.

— Да, я готов.

— Тогда давай отправляться в путь.

Эдвард немного лениво встает с дивана и одергивает свою куртку, пока Терренс накидывает свою, что лежит на спинке кресла и берет со столика рядом с диваном ключи от своего джипа. А убедившись в том, что они ничего не забыли, Терренс и Эдвард выходит из дома, а затем МакКлайф-младший ждет, пока его брат закроет на ключ входную дверь. Они подходят к черному джипу, стоящий на специально отведенном для него месте, и садятся в салон после того, как Терренс открывает его с помощью ключей. После чего он быстро отъезжает от дома и выезжает на дорогу, чтобы добраться до дома Ребекки.

***</p>

Поначалу Терренс и Эдвард говорят на такие темы, которые никак не касаются их самих или кого-то из друзей и близких. Они с удовольствием так или иначе подшучивают друг над другом и часто над чем-то смеются. Но уже через некоторое время Терренс решает предпринять попытку разузнать у Эдварда о том, что происходит между ним и Наталией в последнее время, и известно ли ему что-то о ее секрете.

— Кстати, тут ко мне домой приходила мама Наталии… — осторожно признается Терренс, внимательно наблюдая за дорогой.

— Мама Наталии? — резко переведя удивленный взгляд на Терренса, переспрашивает Эдвард. — Миссис Рочестер? Она была у тебя дома?

— Да, незадолго до твоего прихода. Я думал, что это ты, и пошел открывать дверь. Но там стояла женщина, которая представилась Летицией Рочестер, матерью Наталии и женой ее отца – Энтони Рочестера. Такая красивая женщина среднего возраста… Блондинка… Очень похожа на нашу Блонди.

— Это и правда она… Но что она там делала? Что ей было нужно от тебя?

— Вообще-то, миссис Рочестер хотела поговорить с Ракель. Но так как сейчас она находится на каких-то съемках, то эта женщина решила поговорить со мной.

— Странно… — слегка хмурится Эдвард. — Неужели Ракель могла бы рассказать миссис Рочестер то, что о чем молчит Наталия?

— Кто знает… — слабо пожимает плечами Терренс. — Но эта женщина и мистер Рочестер беспокоятся за свою дочь, которая ведет себя странно.

— Странно? В каком смысле?

— Например, тот факт, что ее родители через два дня отправятся в Мехико, а Наталия умоляла взять ее с собой. Уже во второй раз, кстати. Когда они собирались туда в прошлый раз, ей удалось уговорить их, объясняя это беспокойством за свою бабушку.

— Не вижу повода для беспокойства, — без эмоций пожимает плечами Эдвард. — Она переживает за эту женщину и хочет, чтобы она поскорее излечилась от рака.

— Нет, Рочестеры считают, что она от чего-то бежит. От того, что могло произойти несколько месяцев назад. От того, что могло произойти недавно… Они уверены, что с Наталией что-то происходит, но не знают, кто мог бы им помочь, ибо никто ничего не знает. По крайней мере, мы с Ракель точно не знаем.

— А ты сам так уверен, что есть причина переживать?

— Я в этом не сомневаюсь. С ней точно что-то произошло. И это «что-то» очень серьезное.

— Но что могло произойти? — разводит руками Эдвард, выглядя так, будто его совсем не волнует то, что происходит с Наталией, но в глубине души все же беспокоясь. — Неужели это настолько серьезно, что Рочестеры так паникуют и даже ходили к тебе и Ракель домой?

— Ну я думаю, ты вполне мог бы ответить на этот вопрос. — Терренс бросает мимолетный взгляд на Эдварда. — Ведь между вами и Наталией определенно произошло что-то такое, чего мы не знаем.

— Что? — слегка дрожащим голосом произносит Эдвард и фальшиво улыбается, пока он заметно напрягается, а его дыхание замедляется. — Нет… Нет… С чего ты взял, что у нас с Наталией есть какие-то проблемы?

— Потому что так оно и есть, — уверенно отвечает Терренс, внимательно наблюдая за Эдвардом, который начинает нервно одергивать рукава своей куртки. — Думаешь, мы с Ракель слепые и не заметили, как странно вы с Наталией вели себя на ужине? Слишком холодно и отстраненно. А Рочестер вообще боялась тебя. Она была веселая и не выглядела напуганной до того, как ты приехал. Было видно, что ей хотелось поскорее свалить и не видеть тебя.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — низким голосом быстро тараторит Эдвард. — У нас с Наталией все прекрасно. Мы не вели себя странно на ужине.

— Ты все прекрасно понимаешь. Только молчишь по какой-то непонятной причине и делаешь вид, что ничего не случилось.

— По-твоему, мы пришли бы на ужин, если бы у нас были какие-то проблемы? Кому захотелось бы видеть человека, с которым он поругался или вообще враждует? Сам подумай!

— Неужели так трудно признаться в том, что у тебя и твоей девушки не все в порядке? — недоумевает Терренс. — Какой смысл это скрывать и твердить всем, что у вас все хорошо? Пока вы сами будто вообще не беспокоитесь друг о друге. Наталия шарахалась от тебя, а ты смотрел на нее с презрением или даже ненавистью. Никакой любовью тут и не пахнет.

— Боже, Терренс, что ты такое говоришь! — слабо качает головой Эдвард, пока он бледнеет, а его сердцебиение учащается от волнения. — Ты напридумывал себе какой-то бред и сам же в него веришь!

— Это не бред, приятель. Я говорю то, что увидел на ужине, на который мы с Ракель пригласили тебя и Наталию. Он дал нам понять, что у вас есть проблемы. Раньше я только лишь подозревал, что у вас творится что-то не ладное. Мне не нравились те сообщения, которые вы оба писали нам. Но в тот день я и Ракель убедились в том, что мои подозрения были оправданы.

— Мало ли что я писал в тех сообщениях. Я был очень занят и набирал текст на телефоне слишком быстро, не проверял ошибки и смысл предложений.

— Прекрати уже отнекиваться! — чуть холоднее бросает Терренс. — В твоих сообщениях не было ни одной ошибки, все знаки препинания были поставлены верно, а предложения несли в себе тот или иной смысл. Так что не пытайся убедить меня в том, что у тебя проблемы с грамматикой, ибо их нет. Ты прекрасно знал, о чем писал.

— Терренс, пожалуйста…

— Послушай, Эдвард, я не собираюсь вмешиваться в ваши с Наталией проблемы и понимаю, что вы хотите решать их сами, — резко выдыхает Терренс. — Но зачем надо так откровенно врать и делать вид, что все хорошо? Просто признай, что проблема есть, и вы работайте над ее решением.

Эдвард медленно опускает взгляд на свои руки и нервно перебирает пальцы или одергивает ремень безопасности, безуспешно пытаясь скрыть свою нервозность и ерзая в пассажирском кресле.

— Э-э-э, прости, Терренс, но я не понимаю, о чем ты говоришь, — нервно сглотнув, неуверенно отвечает Эдвард.

— А я думаю, ты все понимаешь, — хмуро говорит Терренс и меняет скорость с помощью коробки передач. — Точнее, я не сомневаюсь. Я не понимаю, для чего, но ты точно преследуешь какую-то цель, пытаясь убедить всех, что вы с Наталией – идеальная пара.

— Я не преследую никакой цели и не пытаюсь притворяться. Ты вечно ищешь во всем фальшь и перестал отличать игру от реальности. Мы живем не в мире кино, Терренс. И мы не актеры, а реальные люди.

— Не держи меня за идиота, Эдвард. Я достаточно умный человек, чтобы понять многие вещи. Например, я могу почувствовать, когда люди врут. А в твоем случае даже и стараться не надо. Ты если и притворяешься безумно счастливым и влюбленным, то научись выглядеть убедительнее и заставь народ поверить твоей игре. Вот уж из кого актер точно не получится, так это из тебя. Извини за грубость и прямолинейность, но в этом плане ты просто бездарен.

— Не бойся, братец, я не собираюсь отбирать у тебя звание лучшего актера и претендовать на твою корону, — с легкой улыбкой отшучивается Эдвард. — Я могу лишь одолжить ее на время и не дать тебе слишком сильно задирать нос и возносить себя до небес.

— Так, малой, ты давай не уходи от темы и сейчас же колись, что происходит с Наталией и тобой. И будь уверен, рано или поздно мы с Ракель все равно узнаем обо всем хоть от вас, хоть от третьих лиц. Которые прекрасно знают, в чем у вас дело.

— Ох, Терренс, ну что ты пристал ко мне? — тихо стонет Эдвард, приложив руку ко лбу и проведя ее по лицу, пока его взгляд уставлен на окно машины. — Я же сказал, что у нас Наталией все хорошо, и мы не притворяемся.

Терренс резко выдыхает, стараясь мысленно успокоить себя, поскольку Эдвард начинает немного раздражать его тем, что упорно отказывается что-то говорить, откровенно лжет и пытается сменить тему.

— Так ладно, пока что давай оставим твои проблемы в отношениях с Наталией в покое, — спокойно говорит Терренс, сменив скорость с помощью коробки передач и крепко взяв руль машины. — А теперь я хочу услышать все, что ты знаешь о ее секрете. Ее мать подозревает, что Рочестер что-то скрывает в течение долгого времени. И произошло это спустя некоторое время после твоего знакомства с ней.

— Ты меня спрашиваешь? — нервно ерзая в кресле и сильно одергивая рукава куртки, округляет глаза Эдвард и потирает свои слегка вспотевшие ладони. — Об этом тебе лучше спросить саму Наталию. Она ведь до сих пор никому не сказала, что с ней происходит.

— Но может, ты что-то еще знаешь об этом? Ведь несколько месяцев назад ты лишь упомянул это, но никаких подробностей не рассказал.

— Клянусь, я правда ничего не знаю об этом. С тех пор как мы с Наталией начали встречаться, я забыл об этом. Да и она, походу, тоже не вспоминает об этом…

— Не думаю… Возможно, она еще думает об этом, но никому не говорит. Ее родители абсолютно уверены в этом и считают, что надо узнать, что произошло, ведь это дело может быть очень серьезным.

— Но как? — пожимает плечами Эдвард. — Вряд ли эта девушка скажет что-нибудь. Раз она до сих пор никому ничего не сказала.

— А ты точно ничего не знаешь об этом? — слегка хмурится Терренс, бросив Эдварду подозрительный взгляд. — Может, проблема в твоих отношениях с ней кроется в этом секрете?

— Нет-нет, Терренс, я не вру тебе! Что касается того, что произошло с Наталией после нашего с ней знакомства, то я ничего не знаю и могу лишь догадываться о причинах ее грусти.

— Но тогда почему же вы стали так холодны друг к другу и уже не чувствуйте того, что чувствовали ранее?

Эдвард тихо вздыхает, откидывается на спинку кресла и ничего не говорит вслух, выглядя довольно напряженным, взволнованным и хмурым. Терренс прекрасно видит это и понимает, что если он еще чуть-чуть надавит на своего брата, то сможет что-то из него вытянуть.

— Что происходит, Эдвард? — спокойно интересуется Терренс. — Почему вы оба притворяйтесь, что у вас все хорошо в то время, когда между вами черная кошка пробежала? Вы ведь были такие счастливые и влюбленные! Как была счастлива Наталия, когда поняла, что ты не хотел перестать общаться с ней… Какой ты стал довольный, когда она перестала бегать от тебя и сказала, что готова попробовать повстречаться с тобой. Куда все это делось? Где вся ваша любовь? Почему глядя на вас, нам больше не хочется улыбаться?

Эдвард пару секунд через лобовое стекло смотрит на дорогу, проходящую через густые леса. А затем он едва слышно вздыхает и откидывает голову назад с прикрытыми глазами.

— Ох, честно говоря, мне и самому хочется понять, что происходит… — без эмоций отвечает Эдвард и водит рукой по лицу, отведя взгляд в сторону. — Я не знаю, что между нами происходит…

— Значит, между вами все-таки есть какие-то конфликты? — слегка хмурится Терренс.

— Конфликты есть у любой пары, Терренс, — нервно сглотнув, скрестив руки на груди и опустив взгляд вниз, отвечает Эдвард. — У нас с Наталией тоже иногда бывают кое-какие споры, но они не очень серьезные.

— Именно в них и заключается ваша проблема?

— Одна из причин… Но вообще… Вообще, я… Ох… — Эдвард проводит руками по лицу и резко выдыхает. — Не знаю… Иногда мне кажется, что она – не та девушка, которая мне нужна…

— Почему же? Наталия очень милая, воспитанная, образованная… Такая же сентиментальная, как и ты. Я считаю, что она прекрасно подходит тебе.

— Я знаю, но у меня все равно возникает мысль, что это не мой человек. Вроде все при ней, но что-то не то…

— Ты типа собираешься расстаться с ней?

— Не знаю… Но в последнее время я чувствую себя не слишком комфортно с этой девушкой.

— Неужели в день ужина у тебя и Наталии был какой-то конфликт?

Эдвард молчит несколько секунд, пока его глаза бегают из стороны в сторону. Он либо не решается что-то сказать, либо как будто пытается найти какую-то отмазку, чтобы заставить Терренса потерять интерес к этой теме и сменить разговор. Но вскоре мужчина резко, тихо выдыхает и говорит кое-что с большой неохотой, часто моргая глазами и выглядя еще более бледным от небольшого испуга:

— Да, мы поссорились незадолго до ужина… И поэтому были такие странные…

— Поссорились? — слегка хмурится Терренс и меняет скорость с помощью коробки передач. — Но из-за чего? У вас произошло что-то серьезное, раз вы были холодны друг с другом?

— Нет, ничего серьезного не произошло, — неуверенно говорит Эдвард. — Обычная ссора, которая может случиться у любой пары… Кое-какие разногласия…

— Не могли решить, какой фильм посмотреть в кинотеатре? — стараясь немного разрядить обстановку, шутливо интересуется Терренс.

— Ну… В общем-то, да… — Эдвард крепко вцепляется в рукав своей куртки. — Она хочет одно, а я хочу другого… К сожалению, с женщинами иногда очень трудно договориться.

— Но тогда зачем вы пришли на ужин?

— Разве мы могли отказаться? Лично я бы пришел в любом случае, ибо не виделся с тобой и Ракель больше месяца и ужасно скучал по вам. Может, Наталия вообще не хотела идти из-за нашей ссоры, но возможность встретиться с близкими друзьями заставила ее забыть о конфликте.

— В принципе это объясняет, почему она держалась так отстраненно от тебя… — задумчиво говорит Терренс. — Неужели ты так сильно обидел ее, что Наталия мечтала о моменте, когда вы оба уедете домой?

— Э-э-э… — запинается Эдвард, на секунду поджав губы. — Да нет, я обидел ее не так сильно… Просто она восприняла все это слишком близко к сердцу. Наталия такая. Эта девушка может обидеться даже на самую глупую вещь. Например, она очень долго дулась на Ракель, потому что считала, что ее незаслуженно оскорбили.

— Неужели она могла так сильно обидеться на простой конфликт, допустим, из-за выбора кино? — недоумевает Терренс. — Эта девушка ведь должна понимать, что ей не удастся этого избежать. Она что всегда будет так остро реагировать на любые ссоры?

— Не знаю, Терренс… Мне не нравится вся эта ситуация, но боюсь, эту девушку вряд ли получится изменить. Она впечатлительная, ранимая и сентиментальная… Этого у нее не отнять…

— Да уж, даже слишком… Удивлен, что ее родители не объяснили ей, что нельзя избежать конфликтов и так сильно переживать и обижаться из-за каждого. Они ведь живут в браке почти тридцать лет, как однажды сказала Наталия, и должны были как-то подготовить ее к этому и научить не так остро реагировать.

— Может, и говорили… Возможно, бывало такое, что они могли поругаться при ней… — Эдвард пожимает плечами. — Но наша блондиночка такая… И ее уже никто не изменит…

— Жаль… Очень жаль…

На пару секунд в воздухе воцаряется небольшая пауза, во время которой Терренс слегка хмурится, пока продолжает вести машину, а Эдвард быстро прочищает горло, за время этого разговора успев стать довольно хмурым и немного неуверенным в себе. Он по-прежнему ищет любые способы уйти от темы и попробовать заболтать брата так, чтобы тот поверил тому, что приходит ему на ум.

— Но вы с Ракель все же не воспринимайте наши ссоры всерьез и не стройте никаких ложных догадок, — неуверенно просит Эдвард. — Если бы что-то и было, то я или Наталия рассказали бы кому-то из вас.

— Мы оба желаем вам счастья и хотим видеть счастливыми, — с легкой улыбкой отвечает Терренс. — Если у нас есть возможность помочь, то мы всегда готовы сделать это. После того как мы с Ракель едва не разрушили свои отношения, у нас появилось достаточно опыта, которым готовы поделиться с теми, кто в нем нуждается.

— Спасибо огромное за заботу, но, пожалуйста, не переживайте за нас. Лучше разбирайтесь в своих проблемах. Тебе нужно как-то помирить Питера с Даниэлем и спасти группу, а Ракель… — Эдвард на секунду замолкает. — А у Ракель и так все хорошо. Ей не на что жаловаться. Любящий жених рядом, а ее популярность как модели растет каждый день… К тому же, она скоро выйдет замуж…

— Но Наталия – наша с Ракель близкая подруга, а ты – мой младший брат. То, что мы оба переживаем за вас и хотим помочь – вполне естественно. Мы ведь любим вас обоих и хотим помочь, даже если не должны откровенно вмешиваться в вашу жизнь. Как чьи-нибудь родители, обожающие контролировать своих детей, даже когда они взрослые.

— Мы с Наталией тоже очень любим вас обоих, и нам безумно приятно, что вы за нас переживайте, — переведя взгляд на Терренса, скромно, с грустью во взгляде улыбается Эдвард. — Но все-таки думайте лучше о себе. Своей карьере, друг о друге… О свадьбе… О ваших будущих детях…

— О детях? — намного шире улыбается Терренс.

— Да. Рано или поздно у вас появятся маленькие карапузы, которые будут радовать вас. Вы же не собирайтесь оставаться бездетными всю свою жизнь.

— Конечно, не собираемся. Лично у меня в планах есть рождение детей.

Терренс с легкой улыбкой выдыхает и на пару секунд задумывается о чем-то своем. А Эдвард решает воспользоваться моментом и окончательно уйти от разговора про его отношения с Наталией, найдя прекрасную тему, которую его брат с удовольствием будет обсуждать.

— Вы с Ракель уже думали о ребенке? — дружелюбно интересуется Эдвард.

— Пока нет, но я был бы только за, — с легкой улыбкой отвечает Терренс и меняет скорость с помощью коробки передач. — Мне кажется, я уже давно готов к отцовству. Я вообще очень люблю детей. Пару раз даже возился с детьми моих знакомых.

— А если бы Ракель сейчас сказала тебе, что ждет ребенка, ты бы обрадовался?

— Конечно. Хотя мне кажется, что заводить ребенка именно сейчас еще рано. Во-первых, мы с Ракель только недавно помирились и более-менее наладили свои отношения. Во-вторых, мы сначала должны сыграть свадьбу. Ну а в-третьих, мне надо разобраться с проблемами группы. Не думаю, что я смог бы одновременно думать о подгузниках, игрушках и бутылочках с молоком и думать, как бы с моим ребенком чего не случилось и ломать голову над тем, как добиться спасения группы.

— В этом плане я с тобой согласен. Если родится ребенок, то вы уже будете связаны навсегда. И это огромная ответственность.

— Я прекрасно осознаю это и понимаю, на что пойду, если решусь стать отцом. И поэтому нам с Ракель лучше подождать какое-то время, прежде чем говорить об этом.

— Наверное, тебе бы хотелось, чтобы твоим первенцем стал именно мальчишка? — с легкой улыбкой предполагает Эдвард.

— Для меня пол ребенка не имеет значения, — уверенно отвечает Терренс. — Я искренне буду одинаково рад, если у меня будет как мальчик, так и девочка. Если у меня будет мальчик, то я сделаю все возможное, чтобы он вырос настоящим мужчиной и не стал похож на нашего отца. А если родится девочка, то я буду растить ее как принцессу, и она будет такой же сильной, храброй, умной и красивой, как и ее мама.

— Ты заставляешь меня улыбаться, — широко улыбается Эдвард. — Говоришь об этом с такой теплотой…

— Когда-нибудь придет и твое время закупаться подгузниками и качать малыша на руках.

— Нет, вот сейчас я совсем не готов к отцовству… — Эдвард опускает взгляд на свои руки. — Мне тоже нравятся дети. И я с удовольствием наблюдаю за теми, кто играет на детских площадках. Но сам пока что не хочу этого…

— Полагаю, для начала тебе надо разрешить свои проблемы с Наталией или найди еще кого-то, с кем ты будешь по-настоящему счастлив. Когда встретишь нужную девушку, то это желание появится само по себе. Конечно, я и до этого мог представить себя в роли отца, но после знакомства с Ракель у меня не было сомнений, что она – та самая женщина, которую хочу сделать матерью моих детей.

— В любом случае я пока что не собираюсь становиться отцом и стараюсь быть осторожнее, чтобы случайно не завести ребенка. Мне всего лишь двадцать пять лет… Я думаю, еще многое случится в моей жизни, прежде чем мне захочется жениться и иметь своих детей.

— По крайней мере, ты видишь себя папашей, окруженный кучей мелких карапузов, — по-доброму усмехается Терренс, бросив Эдварду взгляд.

— Надеюсь, твои карапузы появятся на свет намного раньше, — скромно хихикает Эдвард. — Я хоть смогу повозиться с ними и получше познакомиться с тем, что меня ждет.

— Я еще подумаю, пускать ли к своим детям их дядюшку.

— Твои детишки будут безумно любить меня и побегут ко мне сразу же после того, как только увидят своего любимого дядюшку на пороге твоего дома.

— Что-то я совсем не могу представить себе эту картину. — Терренс скромно хихикает. — Походу, папашей тебе и правда пока рано становиться… По мне, ты еще юный раздолбай, который совсем не готов к серьезной ответственности за кого-то или за что-то.

— Зато я представляю тебя и ржу от того, как твои детишки писают тебе на одежду, разрисовывают фломастерами твое неотразимое личико и всячески вьют из тебя веревки.

— О, а это мы еще посмотрим, малой! — со смешком восклицает Терренс.

— Смотри, братец, смотри… А я понаблюдаю за тобой, сделаю пару фоток, выложу самые смешные в Интернет и придумаю уморительные подписи.

— Ох, надрал бы я тебе задницу, если бы сейчас не был за рулем…

— Ура, я спасен! — весело вопит Эдвард. — Спасен от своего старшего братца!

— Да заткнись ты уже! Пока я не пожалел, что взял тебя с собой.

Эдвард передразнивает то, как говорит Терренс, и получает от своего брата, на секунду отвлекшийся от дороги, хлопок по лбу. Возможно, МакКлайф-младший и ответил бы тому и отвесил ему пару подзатыльников, но решает отложить это на потом. Терренс тоже не расходится и с тихим смешком продолжает следить за дорогой и вести машину.

С этого момента братья МакКлайф долгое время добираются до дома Ребекки в полной тишине. Каждый из них погружен в свои мысли и думает о чем-то своем. Терренс – о том, что происходит с Наталией и Эдвардом и правда ли то, что он сейчас услышал. Ну а сам Эдвард размышляет о том, что будет с его жизнью в ближайшем будущем и грустит из-за проблем в отношениях с его девушкой.

***</p>

А в это время Наталия сидит у себя дома и ждет, когда к ней приедет Ракель, у которой также есть план так или иначе разговорить подругу и вытянуть из нее хоть какое-то признание. Ну а пока она ожидает приезда Ракель, Наталия без всяких эмоций смотрит в небольшое окно, расположенное в ее комнате, и наблюдает за тем, как бурно развивается жизнь за пределами квартиры, вместе с этим думая о чем-то своем. Поскольку квартира ее родителей расположена прямо в центре города и находится на верхнем этаже высотного элитного здания, то она может видеть прекрасный вид на оживленную часть улицы.

Перекресток никогда не бывает пустым. По нему всегда проезжают машины разных цветов и размеров, грузовики, автобусы, велосипеды, такси и прочий транспорт. А множество людей переходят на другую сторону по пешеходным пешеходам, когда загорается зеленый сигнал светофора. Перекресток окружен огромным количеством зданий из стекла или кирпичей, в которых либо проживают люди, либо находятся какие-то магазины, что завлекают посетителей яркими вывесками и некоторыми товарами, что выставлены на обозрение всем желающим. Впрочем, мало у кого есть время любоваться ассортиментом товаров, каким бы изумительным он ни был, ибо все спешат куда-то по своим делам и не обращают внимания на то, что происходит вокруг.

«Иногда так хочется снова прожить некоторые хорошие моменты, которые происходили в моей жизни… — думает Наталия, убирает с лица прядь волос, опирается рукой о подоконник и тяжело вздыхает. — Но больше всего я хочу вернуться назад во времени и сделать так, чтобы многое происходило по-другому. Хочу исправить те ошибки, которые совершила… Те, из-за которых я разрушила то, что было мне так дорого… Мне нужно было набраться смелости признать некоторые вещи и не заставлять кого-то сомневаться во мне и моей честности.»

Наталия издает еще один тяжелый вздох и склоняет голову, задумавшись о чем-то своем. А через несколько секунд раздается звонок в дверь, и, отбросив все плохие мысли в сторону, девушка скромно улыбается и направляется ко входной двери, чтобы открыть ее. После чего она видит на пороге квартиры Ракель, которая выглядит слегка уставшей после сегодняшних съемок, но вполне счастливой.

— Привет, подружка, — скромно улыбается Ракель. — Вот я и пришла.

— Ах, Ракель, как хорошо, что ты зашла, — с легкой улыбкой говорит Наталия, пропускает Ракель в квартиру, заключает ее в крепкие объятия и обменивается с ней дружеским поцелуем в щеку. — А то мне скучно в одиночестве…

— В одиночестве? — удивляется Ракель, слегка округлив глаза. — Ты все еще одна дома?

— Да, отец с матерью на работе и вернутся домой поздно. Вот я и скучаю здесь… Хотя уже нет. Потому что ты пришла.

— Как будто чувствовала, что тебе будет одиноко, и решила составить тебе компанию, — скромно хихикает Ракель.

— Полагаю, твои предчувствия снова точно сработали. — Наталия закрывает за Ракель дверь и запирает ее на замок. — Они ведь практически не обманывают тебя.

Заперев дверь, Наталия приобнимает Ракель за плечи и вместе с ней медленным шагом направляется в гостиную.

— Слушай, нам надо было предложить Анне присоединиться к нам, — задумчиво говорит Ракель, с интересом осматриваясь вокруг. — С тех пор как ты вернулась в Нью-Йорк, мы еще ни разу не собиралась втроем.

— Я думала об этом и хотела позвонить ей и предложить приехать сюда, — с грустью во взгляде пожимает плечами Наталия. — Но Анна отключила свой телефон, и я не смогла дозвониться. Наверное, проводит время с Даниэлем…

— Я в этом не сомневаюсь. После его конфликта с Питером она стала уделять очень много внимания Даниэлю и немного подзабыла про своих подружек.

— И это грустно, должна признать… — с грустью во взгляде признается Наталия и скромно улыбается. — Но ничего страшного, мы и без нее прекрасно проведем время. А она, может быть, сможет найти поход к этому человеку и убедить его рассказать о причине конфликта.

— Уверена, что рано или поздно это произойдет.

— Я тоже так думаю.

В этот момент Наталия и Ракель приходят в гостиную.

— Кстати, ты выглядишь очень усталой, — задумчиво отмечает Наталия, пока Ракель кладет свою сумку на диван и взглядом окидывает все помещение. — Был трудный день, так?

— Да, фотосессии были слишком долгими и тяжелыми, — тихо вздыхает Ракель и проводит рукой по своим волосами. — Фотограф был слишком нервный. Да и парочка людей на площадке не излучали радость.

— Слушай… — Наталия присаживается на диван и с задумчивым лицом прикладывает палец к губе. — А это не тот человек, который как раз известен своим несносным характером? На него жалуются почти все модели.

— Да, это тот самый… — Ракель присаживается рядом с Наталией, когда та слегка хлопает по месту возле себя, дабы предложить ей сесть. — Но я узнала о том, что буду работать с ним, в последний момент. Тот, кто должен был снимать меня изначально, попал в больницу. Но редакторы журнала решили не откладывать съемки и заменили фотографа.

— И ты не могла отказаться?

— Нет, не могла же я сбежать со съемок, будучи уже одетой и накрашенной. Конечно, я была не восторге от того, что пришло и мое время работать с ним, но так легко срывать съемки – это не в моих правилах. Пришлось собраться и довести съемки до конца, несмотря на то, как омерзительно себя вел этот мужчина. Грубил, кричал, постоянно критиковал… Еще бы чуть-чуть, и он довел бы меня до истерики.

— Ох, мне так жаль, дорогая… — Наталия с грустью во взгляде мягко гладит Ракель по руке. — Очень жаль…

— Слава богу, эти тяжелые съемки закончены. И чуть позже я скажу своей команде менеджеров, чтобы они сразу же отклоняли все предложения о съемке, если фотографом будет тот тип. Я больше не хочу с ним работать.

— Тем не менее у него получаются потрясающие снимки. Тип он, конечно, гнусный и омерзительный, но свою работу делает безупречно.

— Мне тоже нравится то, как он работает. Но сегодняшних пыток и криков на всю площадку мне хватило по горло. С меня довольно! Я больше не хочу!

— С ним уже и так отказались работать многие модели. Так что еще немного – и ему придется понять, почему его карьера начала рушиться.

— Мне как-то все равно. Я с ним больше не работаю – и точка!

Наталия скромно улыбается и бросает взгляд в сторону, пока в воздухе на пару секунд воцаряется пауза.

— Кстати, а почему же ты не поехала домой, раз так устала после съемок? — интересуется Наталия. — Ты могла бы хорошенько отдохнуть, а завтра мы бы встретились и куда-нибудь сходили. Может, нам удалось бы хотя бы ненадолго оторвать Анну от ее возлюбленного.

— Я устала не настолько сильно, чтобы валиться с ног, — скромно улыбается Ракель. — К тому же, мне сейчас нечего делать дома, потому что там никого нет. Одной как-то не хочется оставаться.

— А разве Терренс куда-то поехал?

— Да… Решил немного прогуляться по городу… Может, потом он заедет к своей матери, которую уже давно не навещал.

— Она сама-то к вам не заезжает в гости?

— Да так, бывала пару раз, но это было давно.

— Ну вы бы сами пригласили ее к себе на ужин. Уверена, она бы с радостью приехала к вам.

— Может, и пригласим… Если Терренс не надумает в ближайшее время поехать к ней.

— Хорошо…

В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Наталия опускает свой грустный взгляд вниз, а Ракель внимательно рассматривает ее, видя, что ее подруга выглядит усталой и явно чем-то расстроенной.

— Кстати, ты тоже выглядишь какой-то усталой и немного грустной… — задумчиво отмечает Ракель.

— Да нет… — тяжело вздыхает Наталия, отведя взгляд в сторону. — Просто немного грущу из-за того, что родители через два улетают в Мехико. Готовиться к переезду бабушки к нам.

— Твои родители снова едут туда?

— Да, они сказали мне сегодня утром. На самом деле мы могли бы не вернуться несколько дней назад и пробыть там еще пару месяцев. Но у родителей возникли кое-какие проблемы, ради которых им пришлось на несколько дней вернуться в Нью-Йорк. А сейчас у них все вроде наладилось, и они готовы снова улететь в Мексику.

— А ты не поедешь с ними?

— Я предлагала свою помощь, но отец с матерью сказали, что сами справятся. — Наталия пожимает плечами с грустью во взгляде. — Так что я остаюсь здесь и буду ждать любых новостей о бабушке.

— Ты же сама сказала, что лечение ей помогает, и она искренне верит в свое выздоровление. Не думаю, что у тебя есть причины переживать.

— Я знаю… Просто очень скучаю по ней и жду не дождусь дня, когда она приедет сюда.

— Скоро, дорогая, скоро. — Ракель с ободряющей улыбкой гладит Наталию по руке. — Пока твои родители будут работать, ты не будешь скучать в одиночестве, ибо с тобой будет находиться бабушка.

— Скорее бы уже… — скромно улыбается Наталия. — А то мои подружки не всегда приходят ко мне… Ты занята своей работой и проводишь много времени со своим женихом… Готовишься к свадьбе… А Анна как будто забыла про нас с тобой и все свое внимание уделяет Даниэлю.

— Разве это плохо? — удивляется Ракель. — Да, Анна стала реже встречаться с нами, но она все еще помнит нас.

— Ну в общем-то, ты права, — задумчиво соглашается Наталия и на секунду бросает взгляд в сторону. — Я очень рада, что она нашла свое личное счастье. Но как-то грустно от того, что Сеймур немного отдалилась от нас.

— Уверена, что она все еще любит нас и немного погодя сама захочет пригласить нас куда-нибудь.

— А ты сама давно в последний раз видела ее?

— Вообще-то, да, но недавно мы переписывались в Facebook. Поболтали о том, что происходит у нас в жизни…

— А вчера она приходила ко мне домой. Мы немного поболтали и выпили по чашке кофе. Сказала, что ты сообщила ей про мое возвращение в Нью-Йорк.

— Да, я написала ей об этом, — слабо кивает Ракель. — И она как раз написала мне, что захочет зайти к тебе домой. Я бы тоже пришла, но не смогла, потому что до позднего вечера пробыла у дедушки в гостях.

— Ты была дома у мистера Кэмерона?

— Да. Хотела заехать к нему на пару часов, а в итоге задержалась часов до двенадцати.

— Здорово, что ты не забываешь про него. Он ведь скучает, пока ты живешь вдали от него.

— Я знаю, — с легкой улыбкой кивает Ракель. — Когда у меня есть свободные пару часов, я всегда навещаю его и помогаю, если это нужно.

— Похоже, ты научилась грамотно распределять свое время. И работаешь, и своему красавчику уделяешь внимание, и дедушке помогаешь, и с подружками время проводишь. Ты просто метеор, подружка! Как тебе удается совмещать одновременно столько дел?

— Сама не знаю! Но как-то же получается, и я рада, что могу планировать свой график так, как мне захочется.

— А может, тебе как-нибудь найти свободный часок и самой съездить к Анне домой? Мы прекрасно знаем, где она живет, и всегда можем приехать к ней и ее возлюбленному, который, однако, ничуть не уступает в привлекательности твоему неотразимому жениху.

— Мысль хорошая… — Ракель прикладывает палец к губе. — А если бы мы встретили там Даниэля, то попыталась бы уговорить его объяснить свое поведение. Узнать, есть ли у нас повод переживать, что он может сорваться на Анне и издеваться над ней так же, как и над Питером.

— Конечно, вмешиваться в их проблемы не стоит, но порой так хочется. Лично мне интересно, что такого могло произойти между двумя людьми, которые раньше были хорошими друзьями и теперь не готовы сделать первый шаг к примирению.

— Если Терренс не разговорит этих двух упрямцев, то мы с Анной и тобой предложим свою помощь и быстро вытянем признания хотя бы из Даниэля, — уверенно обещает Ракель. — Раз с него все началось, то пусть и объясняет, почему так обозлился на своего друга.

— Пусть только подаст знак! — по-доброму усмехается Наталия. — И мы заставим этого упрямца говорить и поклясться, что нашей подружке Анне не угрожает никакая опасность.

— Мы не бросим Терренса в беде и поможем ему хотя бы внести какую-то ясность в эту ситуацию.

— А как Терренс, кстати, переживает разлад в группе? Все еще настроен избегать их какое-то время?

— Да. Он очень расстроен, но старается держаться. Терренс иногда пытается писать песни прямо дома. Говорит, что в последнее время у него появилось слишком много идей.

— Ты уже знаешь, что он написал?

— Пока нет. Терренс хочет, чтобы я узнала это, когда хотя бы одна песня будет готова.

— Чтобы он ни написал, я уверена, что это будет шедевр, — с легкой улыбкой уверенно отвечает Наталия. — Хоть твой красавчик много выпендривается и слишком сильно распушил свой павлиний хвост, но я не могу не признать то, что Терренс очень талантливый человек.

— Только не говори ему об этом. — Ракель хитро улыбается. — Чтобы не слишком выпендривался.

— Не переживай, подружка, мы не дадим ему возвысить себя до небес, — уверяет Наталия, положив руку на руку Ракель. — Поддержка, конечно, очень важна, но в случаем с МакКлайфом лучше быть немного сдержанной в комплиментах.

— Однако мне нравится, что он не теряет своего решительного настроя и делает то, что ему нравится. Терренс говорит, что не расстроится из-за распада группы и использует свой шанс стать сольным исполнителем. На этот раз все должно получиться.

— Ах, подруга… — со скромной улыбкой выдыхает Наталия. — Он делает это потому, что ты мотивируешь его. Ты прекрасно знаешь, что если бы не ты и твоя поддержка, то твой красавчик уже давно бы забил на все свои мечты и самого себя.

— Знаю, но я всегда буду гордиться Терренсом, — со скромной улыбкой отвечает Ракель. — Мой мужчина обязательно осуществит все свои мечты и получит от меня все что он хочет.

Наталия улыбается намного шире, правда смотря на Ракель немного грустными глазами и чувствуя себя грустной из-за того, что она не переживает таких же прекрасных моментов.

— Знаешь, Наталия, иногда я слишком много думаю о том, что было бы, если бы мы не смогли помириться и все-таки расстались, — перестав улыбаться, тихо вздыхает Ракель.

— Не думай об этом, милая, — мягко говорит Наталия, кладет руку на плечо Ракель и гладит его. — Это уже в прошлом. Вы с Терренсом не совершили ошибку и очень скоро станете мужем и женой.

— Сейчас я понимаю, что не смогла бы пережить этого, сошла бы с ума от горя и начала жалеть о расставании. — Ракель тяжело вздыхает, опустив глаза вниз. — Если рядом со мной нет Терренса, то нет и второй половины меня. Я не могу представить свою жизнь без этого мужчины.

— Зачем думать о том, что уже давно осталось в прошлом? Живи настоящем и делай все, чтобы любовь Терренса к тебе становилась сильнее. Чтобы он никуда от тебя не делся.

— Знаешь, подружка, мне хочется вообще забыть обо всем, что пронесло нам столько бед. Но я понимаю, что если бы не те события, мы не поняли, в чем была наша ошибка.

— Вы не расстанетесь, потому что были созданы друг для друга. Вы могли бы не встретиться. Но судьба упорно толкала вас друг к другу. Да, вы с МакКлайфом лаялись как кошка с собакой, но в глубине души уже что-то чувствовали.

— Да уж, — скромно хихикает Ракель. — Если бы кто-то тогда сказал мне, что я выйду за этого человека замуж, то рассмеялась бы этому человеку в лицо.

— В любом случае я была уверена, что вы будете вместе, — скромно улыбается Наталия, выглядя абсолютно расслабленной. — И всегда буду любить вас и желать вам счастья.

— Мы с Терренсом тоже очень любим тебя и Эдварда и всегда будем на вашей стороне, — мягко говорит Ракель. — Чтобы ни случилось, вы всегда можете обратиться к нам за помощью.

И тут Наталия начинает заметно нервничать и напрягает все свои мышцы, пока ее глаза хаотично бегают из стороны в сторону. Она склоняет голову и скрещивает руки на груди, мысленно выругавшись из-за того, что ее не пронесло. Пока Ракель сразу же замечает изменения в поведении своей подруги.

— Д-да, конечно… — неуверенно произносит Наталия, нервно перебирая пальцы.

— Послушай, Наталия, я знаю, что это не мое дело… — осторожно начинает Ракель. — Но мне бы хотелось понять, что происходит между тобой и Эдвардом.

— Э-э-э… — резко переведя взгляд на Ракель и изо всех сил пытаясь изобразить удивление, запинается Наталия. — А что ты хочешь узнать? И… Причем здесь мы с Эдвардом?

— Мы с Терренсом прекрасно видели, как ты и Эдвард начали нервничать при виде друг друга. Вы явно испытывали взаимную неприязнь.

— Боже, Ракель, с чего ты это взяла? — удивленно интересуется Наталия, чувствуя, как ее дыхание от волнения становится все более учащенным. — С чего ты взяла, что у нас с Эдвардом есть какие-то проблемы?

— Наталия, дорогая, я понимаю, что тебе, возможно, тяжело говорить об этом. Но тот ужин, на который мы пригласили тебя и Эдварда, доказал, что в вашей паре есть проблемы. Вы вели себя слишком отстраненно и холодно. Не обнимались, не целовались, не разговаривали друг с другом…

— Тебе так показалось, милая… — слегка дрожащим голосом произносит Наталия. — Мы с Эдвардом обнимались и разговаривали.

— Да, но вы делали это без удовольствия. Будто под пыткой или прицелом пистолета. Я прекрасно видела, что ты Эдвард буквально вселял в тебя страх. Как будто боялась что-то сказать или сделать не так. Ты постоянно смотрела на него так, будто ждала одобрения с его стороны.

— Господи, подруга, да это же просто бред! — фальшиво улыбается Наталия, дотронувшись до рта и носа и не замечая, как движения ее рук становятся резкими, а кожа слегка бледнеет. — Почему ты решила, что я боялась Эдварда и как будто ожидала одобрения с его стороны?

— Потому что это правда. Мы с Терренсом не такие глупые, как ты думаешь. Да и дело даже не в этом. Вы с Эдвардом настолько откровенно врете, что любой глупец заметил бы, что у вас есть какие-то проблемы. Кого вы пытайтесь убедить в том, что у вас все хорошо?

— Мы никого не пытаемся убедить в том, что у нас все хорошо, — быстро отчеканивает Наталия. — Потому что у нас и все замечательно.

— Перестань, подруга, я тебя умоляю. По твоему лицу прекрасно видно, что все твои слова – ложь. Тем более, ты никогда не умела врать. Уж лгунья из тебя просто ужасная.

— А я и не лгу. Врать – это очень плохо.

— Однако ты врешь. Точнее, вы с Эдвардом лжете. Хотя я не понимаю, для чего? Какую цель вы преследуйте? Что такого сделал брат моего жениха, раз ты вся дрожала и была белая как снег?

— Он ничего не сделал, Ракель. Ты все себе напридумывала. — Наталия снова фальшиво улыбается, нервно дрыгая ногами. — У нас все замечательно. Я очень люблю Эдварда и рада, что встречаюсь с ним. А он обожает меня и не перестает меня радовать.

— Не держи меня за дуру, Наталия. Можешь лгать кому угодно, даже если тебе все равно никто не поверит. Но я знаю тебя слишком хорошо и не поверю ни одному твоему слову. Я точно знаю, что у тебя и Эдварда есть проблемы, и вы упорно их скрывайте. Если бы все было хорошо, я бы видела это в твоих глазах. Но сейчас я вижу, что ты напугана, расстроена и напряжена.

— Ракель, пожалуйста…

Ракель резко выдыхает с прикрытыми глазами, расслабив плечи.

— Хорошо, я подойду с другой стороны… — мягко говорит Ракель. — Может быть, проблема кроется не в Эдварде и ваших отношениях, а в тебе самой? Ты ведь до сих пор скрываешь что-то, что произошло несколько месяцев назад. Я до сих пор помню, как однажды ты сказала, что есть что-то, что ты не можешь никому рассказать.

— Я… — дрожащим голосом произносит Наталия, начав часто моргать широко распахнутыми глазами и гораздо медленнее дышать. — Я… Я не п-понимаю, о чем ты говоришь!

— Прошло уже около трех-четырех месяцев, но ты до сих пор не сказала, что тогда имела в виду. Мы забыли об этом, потому что нам казалось, что ты счастлива с Эдвардом, и тот случай не был серьезным. Но сейчас у нас причина вспомнить об этом и выяснить, что гложет тебя.

— Прошу, давай не будем об этом говорить… — с глазами, что постепенно становятся мокрыми, жалостливо умоляет Наталия.

— Но что такого произошло, раз тебя сейчас трясет? Какой смысл скрывать все это и заставлять нас гадать, в чем проблема? Уже все знают об этом: я, Терренс, Эдвард, Анна… Уверена, что и твои родители в курсе этой ситуации. Скажу честно, я сама не говорила с ними, но наверняка хотя бы один из этих людей обсуждал это с твоими отцом и матерью.

— Мне и так очень тяжело. Не заставляй меня чувствовать себя еще хуже.

— Прошу, Наталия, доверься мне, — с жалостью во взгляде умоляет Ракель, взяв Наталию за руки. — Мы же с тобой лучшие подруги. Ты можешь рассказать мне что угодно. А если попросишь, то я никому не скажу о твоем секрете. Просто объясни причину своих слез и грусти, чтобы я знала, как помочь тебе.

Наталия не может ничего сказать, а лишь качает головой, изо всех сил пытаясь сдержать подступающие к глазам слезы. Но если сдержать слезы ей еще как-то удается, то куда девать нервозность и боязнь чего-то или кого-то – она не знает.

— Это как-то связано с Эдвардом? — спокойно интересуется Ракель. — Он сделал тебе что-то плохое?

— Нет… — дрожащим голосом произносит Наталия и тихо шмыгает носом, опустив взгляд вниз.

— Тогда в чем проблема? Неужели ему начинает не нравится то, что ты лжешь всем о своей тайне, и злится на твой отказ признаться со всем?

— Нет-нет, все совсем не так… — Наталия, слегка дрожа, прикрывает рот рукой, пару раз шмыгает носом и не замечает, как из ее глаз по щекам скатывается пара слезинок.

— Наталия, пожалуйста, доверься мне и расскажи, что происходит с тобой и твоими отношениями с Эдвардом? — Ракель снова берет Наталию за руки мягко гладит ей плечи. — Куда делась та искренняя любовь, которая была между вами несколько месяцев назад? Почему вы так охладели по отношению друг к другу? Смысл притворяться и убеждать окружающих, что у вас хорошо?

Ракель замолкает на пару секунд, с жалостью во взгляде смотря на Наталию.

— Где моя подружка, которая была так рада, что на нее обратил внимание молодой симпатичный парень? — качает головой Ракель. — Она могла часами говорить о своем любимом человеке и всегда широко улыбалась, когда слышала его имя. Но сейчас я вижу перед собой другого человека, в глазах которого уже нет того яркого блеска и той радости. Ей неприятно говорить об этом человеке. Как будто он уже не ее возлюбленный… Не тот принц, которого она так ждала…

Наталия ничего не говорит и продолжает смотреть на Ракель с грустью во взгляде и часто шмыгать носом.

— Расскажи мне, в чем дело, — мягко просит Ракель. — Если у меня будет возможность как-то помочь тебе, я с радостью это сделаю. Я буду рада поделиться с тобой теми уроками, которые усвоила после того как едва не потеряла Терренса из-за своей глупости.

— Ах, если бы я это знала… — с грустью во взгляде говорит Наталия и с тяжелым вздохом окидывает бездонным взглядом всю комнату. — Я не знаю, что между нами происходит…

— Мне кажется, ты все прекрасно понимаешь, но не хочешь говорить об этом. Ты как будто боишься чего-то или кого-то, что останавливает тебя от признания.

— Просто есть вещи, которые нужно делать для того, чтобы все было хорошо. Если ты не сделаешь их, то у тебя очень маленький шанс сохранить то, что имеешь.

— Я тебя не понимаю, — слегка хмурится Ракель. — О чем ты сейчас говоришь? Какие вещи ты имеешь в виду?

— Не бери это в голову, подружка. — Наталия нервно сглатывает, пока ее глаза бегают из одной стороны в другую. — Я… Я сказала это… Просто так… Да! Просто ляпнула первое, что пришло в голову…

— Хорошо, тогда ответь всего на один вопрос, — задумчиво говорит Ракель, сложив руки перед собой. — Ты поругалась с Эдвардом в тот день, когда мы с Терренсом пригласили вас на ужин? Или гораздо раньше?

— Были ли мы в ссоре? — Наталия несильно поджимает губы и нервно перебирает пальцы. — Я…

— Просто дай краткий ответ: да или нет.

Наталия молчит пару секунд перед тем, как она резко выдыхает с закрытыми глазами и все-таки признается:

— Да, мы поссорились незадолго до ужина.

— Правда? — слегка округляет глаза Ракель. — Незадолго до ужина?

— Только ты не думай, что между нами было что-то серьезное. Обычная ссора, которая может случиться в абсолютно любой паре.

— У вас какие-то претензии друг к другу? Или Эдвард как-то все-таки обидел тебя?

— Иногда мне кажется, что это вовсе не мужчина моей мечты… — неуверенно говорит Наталия. — Эдвард хочет, чтобы все было так, как он скажет… А стоит ему возразить, так он приходит в ярость и говорит мне плохие вещи.

— Боже мой… — ужасается Ракель, слабо качая головой. — Неужели Эдвард и правда ведет себя так ужасно с тобой?

— Он не любит меня, Ракель… — Наталия переводит слезный взгляд на Ракель. — Я так и знала, что Эдвард лгал насчет любви ко мне. И зря я решила поверить ему и дать нашим отношениям шанс. Изначально было ясно, что я была нужна ему только лишь ради его интересов.

— Почему ты так думаешь? Разве те четыре месяца, что вы встречайтесь, он лишь делает вид, что любит тебя?

— Да…

— Да нет, этого не может быть! Я же видела, как этот парень смотрел на тебя! Не думаю, что он пользовался тобой.

— Нет, подруга, если мужчина так не ценит свою девушку и хочет сделать все как он хочет, то это многое говорит о нем.

— Мне кажется, ты наговариваешь на него. По мне Эдвард вполне милый, скромный и порядочный человек. Я очень рада, что у Терренса есть такой потрясающий брат, а у тебя – столь хороший и надежный парень.

— Может, он и правда такой. Но меня этот человек не ценит.

— Прости, но я совсем не хочу в это верить. Брат моего жениха кажется прекрасным человеком, который и мухи не обидит. Может, ты просто слишком близко к сердцу приняла эту ссору? Вдруг ты все преувеличиваешь? Я ведь знаю, как сильно тебя может ранить одна небольшая ссора. Ты же потом всю неделю будешь ходить переживать.

— Не знаю, подруга… — тяжело вздыхает Наталия и фальшиво улыбается. — Может, я и правда все преувеличиваю и раздуваю из мухи слона… Люблю драматизировать… Обычное недопонимание могу выставить скандалом мирового масштаба… Глобальной катастрофой…

— Чтобы у вас ни случилось, я надеюсь, что вы скоро помиритесь и не будете ругаться из-за пустяков, — скромно улыбается Ракель, вроде бы веря Наталии, но понимая, что в ее словах есть что-то, что заставляет ее сомневаться в том, правду ли говорить ее подруга.

— Не беспокойся за нас, Ракель, мы как-нибудь справимся. — Наталия мягко гладит Ракель по руке. — Со временем все обязательно наладится. Не обращай на меня внимание…

— Но, Наталия, как я могу оставаться равнодушной к тому, что у моей лучшей подруги есть какие-то проблемы? —с грустью во взгляде недоумевает Ракель. — Я искренне беспокоюсь за тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Как того заслуживаешь.

— Я и правда счастлива, дорогая, — неуверенно отвечает Наталия. — У тебя нет причин беспокоиться.

— Не только я беспокоюсь за тебя с Эдвардом. Думаю, ты понимаешь, что и Терренс тоже. Он не может оставаться равнодушным к проблемам своего младшего брата и обеспокоен из-за тебя. Для него ты тоже стала очень близкой подругой. Практически сестренкой.

— Я знаю, подруга, — слегка улыбается Наталия. — Нам с Эдвардом приятно, что вам двоим интересно знать, что происходит в нашей жизни. Но вам надо и о своей думать. Если вы опять забудете друг о друге, то снова можете разойтись.

— Нет, дорогая, мы больше не совершим эту ошибку. У нас хватит времени и друг другу внимание уделить, и вам с Эдвардом помочь разрешить свою проблемы.

— Спасибо за заботу, но нам правда не нужна ваша помощь. У нас все хорошо, и мы очень счастливы. А после ссоры мы обязательно помиримся. Люди ведь не могут все время жить в мире.

— Рада, что ты это понимаешь. И все-таки постарайся не воспринимать конфликты так близко к сердцу. Иначе люди могут неправильно тебя понять.

— Я понимаю… Но я буду стараться… — Наталия на секунду бросает взгляд в сторону. — И еще раз скажу тебе: не переживай за меня. Думай лучше о своих отношениях, о своем женихе, о своей карьере… О свадьбе… Терренсу нужно сделать все, чтобы помирить Питера и Даниэля и спасти группу. А тебе надо добиваться еще больших высот в карьере модели и становиться популярной для людей всех возрастов и статусов.

Наталия прикусывает губу и улыбается уголками рта.

— А еще вам двоим надо думать и о будущих детях, — мягко добавляет Наталия. — О маленьких карапузиках, которые однажды у вас родятся.

— О будущих детях? — скромно улыбается Ракель и на секунду призадумывается. — Знаешь, ты уже второй человек за сегодня, кто говорит мне об этом. Когда я покупала себе кофе перед поездкой к тебе домой, то разговорилась с одной девушкой, которая работает в кафе. И вот она тоже спрашивала меня о детях.

— Ты подожди, скоро тебя об этом будут спрашивать все твои поклонники, репортеры и родственники. Сначала все приставала к тебе по поводу того, есть ли у тебя парень, когда ты была свободна, сейчас они ждут твою свадьбу, а скоро будут ждать новостей об ожидании твоего первенца.

— Слава Богу, пока что родственники не достают меня с этим вопросом. Я не знала, куда от них деться, когда они постоянно говорили про мою свадьбу. А уж разговоров о детях точно не выдержу.

— А ты сама-то хочешь иметь собственного ребенка?

— Конечно, это было бы здорово.

— Если честно, я никогда не слышала, как ты разговариваешь о детях и планируешь рождение своих собственных.

— Просто пока что я не готова к этому и не вижу себя матерью в ближайшее время. Я не исключаю рождение детей в будущем, но сейчас у меня даже в мыслях такого нет.

— Боишься, что роды могут погубить твою карьеру и испортить фигуру?

— Думаю, моя фигура не испортится после рождения ребенка, и я смогу быстро вернуться в форму. Говорю так, потому что моя мама в свое время практически не располнела и оставалась в форме. Помню, дедушка рассказывал мне, как он удивлялся, что она выглядела так, будто вообще не рожала. Мол когда бабушка Розелла родила моего отца, она уже перестала быть стройной как тростинка.