Глава XV. С барского плеча (2/2)

– Войди, – со вздохом проговорила Альсина.

Отворилась дверь тяжёлая да кого угодно ожидала Димитреску увидеть: Катерина, Исидоре Рантало, служанка молоденькая, что прибраться пожаловала... однако ж откуда знать девке простой, куда барыня подевалась. Потому не ошиблась румынка, когда Катеньку пред собой увидала, да больно странный вид у ней был: побелело лицо её напуганное, что глаза карие совсем угольками сделались, натянулась кожа на лбу её, а сама она трясётся будто, редко когда увидишь её в состоянии таком, ежели только служанки чего натворили — вазу разбили али барыню за спиной её оскорбить посмели. А авось и опять наговорил ей Исидоре ужасов своих лекарских да напужалась Катерина: теперича будет ходить по замку огромному да лицо платком закрывать, чтоб не подцепить чуму бубонную. Закатила глаза пани да выдохнула шумно, что закачалась на свечи лучинка махонькая.

– Ну что тебе Исидоре опять сказал? – снисходительно улыбнулась Альсина.

– Пани, сыскалась, сама пришла, – сглотнула Катерина.

– Кто сыскалась? – не поняла Димитреску.

– Спасительница ваша, – ответила Катя. – У ворот стоит, дозволения вашего дожидается.

– Неожиданно даже... – сказала пани да взяла в руку вилку серебряную. – Раз пришла, то пускай... но стражей предупреди, чтоб начеку были.

– Слушаюсь, пани, – еле слышно ответила камеристка.

От испуга великого не додумалась служанка барыне своей поклониться, потому развернулась она на месте своём, сложила в замок ладони вспотевшие да, будто кол проглотив, пошла докладывать гостье о разрешении хозяйском. Отчанной Миранда эта оказалась, раз сама явилась... да вот откуда ж ведомо ей стало, что искать её велено? Неужто завёлся в замке предатель подлый? Да когда ж успел появиться у провидицы этой засланец свой? Авось давно она человека своего сюда отправила? Да нет, не сказать, что богата лекарша эта, раз просит она за дело своё благое банку простую. На кой чёрт она ей сдаться могла? Что ж она, варенье крутить станет? Дурость какая! Поправила Альсина шубку на плечах своих да поморщилась маленько, потому как совсем не складывается в голове картина прехитрая, хотя далеко не дура пани была. Недолго сидела она в одиночестве своём: открылась дверь из дерева красного и появилась в них женщина знакомая... да вот одета она не по погоде вовсе: недета на ней накидки суконная, когда в пору уж в шубы меховые обряжаться. Всё тож платье на ней чёрное да сапоги грязные, концы из-под подола видать; приходила она в наряде таком и в первый раз, и когда лечила она её мазью зловонной. Уж ежели Катерина от испугала побледнела, то Миранда от холодов октябрьских, уж скоро ноябрь в пору свою ступит, а она всё в платьице по деревне ходит. И дураку ясно будет, что замёрзла гостья: были на руках её цыпки красноватые да кожа на костяшках особо сморщилась. Вновь не разглядеть лица её, торчит только нос красноватый, а вот глаз не видать, даже цвет непонятен. К тому ж мало светв дают лучинки слабые, благо хоть нос видно. Затворилась за ней дверь тяжёлая, потому пуще прежнего сжала Альсина вилку столовую.

– Здравы будьте, пани, – поклонилась Миранда, гордость свою глотая.

– Вы будто мысли мои читаете, – сказала Альсина с улыбкой натянутой. – Только велела я вас в сыск объявить, как сами вы ко мне явились.

– Прознала я об том, так и сама пришла, – ответила учёная да села самовольна. – Зачем слуг лишний раз тревожить?

– От кого прознали? – строже спросила Димитреску.

– На всё секреты свои, – ответила гостья.

– Слуга? – откинулась пани на спинку стула да руки на груди сложила.

– Нет, – с полуулыбкой ответила провидица.

– Да так бы и сказали вы мне! – усмехнулась госпожа. – Засланников своих никто в уме здравом выдавать не станет.

– Воля ваша, считайте так, как вам то вздумается, – пожала плечами Миранда.

– Ну раз сами вы ко мне пришли, то ведать должны, за дела какие сыск объявлен, – загадочно произнесла Альсина.

– Ведаю, пани, ведаю, – ответила учёная.

– Тогда каков ответ ваш? – спросила Димитреску.

– Ответ мой нет, – спокойно ответствовала провидица.

– Кажись задумалась я да ответ ваш прослушала, – с усмешкой сказала пани, ошибиться в услышанном желая.

– Не ослышались вы, пани, – ухмылялась Миранда. – Не готова я вам дар такой предоставить.

– По-другому предложу... – шумно выдохнула Альсина. – Какие деньги вы за то взять готовы?

– Нет для меня ничего ценней дружбы вашей, – учтиво ответила учёная.

– Словами лестными купить решили? – нахмурилась Димитреску.

– Признать вам должно, что есть нам надобность друг в друге, – сказала гостья.

– Мне в вас? – высокомерно засмеялась пани.

– Не за тем ли вы меня искать велели? – парировала Миранда.

– Вы мной тут не крутите! – затребовала Альсина. – В замке этом я хозяйка и потому не вам условия свои ставить!

– О власти вашей и спорить напрасно, – учтиво заговорила учёная. – Однако ж взамен денег лишних...

– Когда ж деньги лишними бывали? – удивилась Димитреску.

– Не договорила я, а вы уж меня перебить торопитесь, – продолжила гостья. – Взамен денег лишних прошу я дружбы да доверия вашего.

– На кой чёрт вам то надобно? – не поняла пани. – Деньгами б взяли да жили б себе безбедно.

– О мази той одна я и ведаю, даже лекарь ваш заморский изготовить её не может, – убеждала её Миранда. – Потому желая я сама вас лечить, а на то дозволение ваше требуется.

– Дурость какая! – усмехнулась Альсина. – Думается вам, что нужна мне дружба ваша?

– Нет у вас друзей в деревне этой, все враги лютые да просители бессовестные, – уговаривала учёная. – Одиноки вы совсем.

– Одинока, но привыкла я к тому, – Димитреску гордо вздёрнула нос.

– Потому расплакались вы от слов моих о дочери вашей покойной? – не унималась гостья.

– Не то русло вы для разговора нашего выбрали, – тактично заметила госпожа. – Да и вовсе не нуждалась я в правде вашей, напрасно только раны старые тронули.

– Так зачем же давече впустили вы меня? – спросила Миранда.

– Откуда ж знать мне было, что доведёте вы меня до кровоизлияния? – пожала плечами Альсина.

– Ваша правда, – согласилась учёная. – Я довела — я и спасла.

– Ну спасли и довольно на том! – махнула рукой Димитреску.

– Так ежели не я, то кто спасёт вас? – довила на неё провидица. – Не помог вам и лекарь ваш заморский.

– Не возгордитесь! – осекла её пани. – Гордыня — грех смертный!

– Обе мы горды с вами, – не унималась Миранда. – Вы верить мне не хотите, а я... не готовв секретами своими делиться. И нет от болезни вашей спасения другого.

– Не хотите вы ни даром давать, ни за деньги большие, – задумалась Альсина. – Дружбы просите... О пашах османских наслушались: тем чего не предложи — ничего им не надобно, только милость султанская.

– Неужто перевелись люди честные? – настаивала учёная.

– Не водятся такие в краях наших, – ответила Димитреску.

– Ни у вас, ни у меня нет друзей верных, – продолжила гостья. – У меня-то подавно: не богата я да не родовита, а с вами от выгоды дело имеют.

– Будто вы с меня выгоды иметь не желаете, – усмехнулась пани, уставшая от надоедливой гостьи.

– Мне кажется, что один верный друг лучше ста знакомых жадных, – рассудила Миранда. – Никого я в деревне не знаю...

– Так сразу дружбы богатой захотели? – смекнула Альсина.

– Во всём вы смысл дурной ищите, – покачала головой гостья.

– Тоже мне, Малюта Скуратов... – буркнула себе под нос Димитреску.

– Малюта, не Малюта, а уж говорила я, что нужны мы друг другу, – сказала учёная. – Я лечить вас буду, а вы защитите меня от гнева людского.

– Повод на то есть? – спросила барыня.

– Пока нет, но ежели будет... – ответила провидица. Глянула она в глаза барыне да прошепталв вкрадчиво. – Верить вы мне должны. Да вилку из рук уберите... не враг я вам.

– Привыкла уж, что защищаться приходится, – отложила пани вилку.

– Не была я угрозой вам, – сказала Миранда по провела пальцем по порезу на руке её. – Поцарапались вы седьмицу назад о ножичек, когда яблоко себе резали. Знали ль вы меня седьмицу назад?

– Не знала, – ответила Альсина, руку выдёргивая.

– Осторожны вы будьте с ножами острыми, – предупредила её учёная.

– Прошу я вас рук моих не трогать! – сказала Димитреску да руку выдернула. – Так мы с вами порешим: согласия я своего не даю, а вот подумать должна, во что мне дружба ваша стать может. Назначу я вам встречу... после дня завтрашнего, вечером. Устроит вас ответ мой?

– Устроит, пани, приду я, – кивнула гостья.

– Обольщаться тем не стоит! – предупредила пани.

– Мудрости вашей предела нет, – сказала провидица.

Скривилась Альсина от слов лестных, потому как больно приторными да лживыми они были, у Исидоре и то слаще звучит вежливость его заморская. Встала Миранда из-за стола обеденного, поклонилась хозяйке здешней да уж уходить хотела. До той поры заговорила учёная, что не могла Димитреску и себя вспомнить: всё болтала гостья да болтала, что голова заболела, аж прилечь захотелось... а ведь ещё после дня завтрашнего явится балаболка эта безликая. Ох, дай Бог терпения! Смотрит ей вслед пани да... сжалось сердце её милосердное: ну куда ж бабе в накидке тонкой по холодам октябрьским? Выдохнула шумно барыня богатая, потёрла переносицу от усталости дикой да приподнялв руку свободную.

– Погодите, Миранда, – остановила её Альсина.

– Слушаю вас, пани, – самодовольно ухмыльнулась Миранда.

– Холодно вам небось, – сказала Димитреску.

Встала со стула пани величавая: красивая, высокая , застыла на лице её надменность барская, что зловещей была от света свечей угасающих. Не по себе учёной стало: дородная баба Альсина эта, такая ежели рукой приложит, то и на ухо одно оглохнуть можно от пощёчины резкой. Скатилась с плеч Димитреску шуба норковая, что мехом лоснилась на свету мрачноватом, за такое цену немеренную просить можно, всё ж к зиме время близится, потому в почёте особом меха стали. Взяла пани шубу свою в руку крепкую да на пол бросила жестом изящным, как кость дворняге жалкой... сим указала она место гостьи своей. Распластался мех у ног провидицы загадочной, даже юродивым милостынь в ладони кладут. Не могла Миранда и слова молвить, однако ж кипели внутри злость да гордость бабские, а Альсина в лице не дрогнула, не должно гостье забывать, кто в замке этом главой является. Тишина повисла в зале обеденном: и Димитреску молчит, и гостья слова не молвит. Не усмехается барыня, нет, давит она взглядом своим охотничьим: высокомерие, гордость, наслаждение статусом своим, выше она человека любого в деревне этой.

– Берите, нужнее вам по холоду такому, – высокомерно произнесла Альсина.

Тряхнула Димитреску волосами своими тёмными, нос вздёрнула да направилась в зал главный по делам своим, не доела она чуламу свинную да не допила вино кислое, авось до той поры изголодалась учёная гордая, что набросится на остатки едв барской, такое ей и снится не могло. Как прошла мимо гостьи пани богатая, так ощутила она, как преисполнена барыня спеси своей, напрасно задела провидица жилу свою золотую... однако ж понятно стало, как горда женщина эта, не ту струну она задеть решила, иной подход иметь нужно! И сила-то в Альсине этой какая: ни слова не сказав, унизила она гостью свою, благо хоть не было людей в округе. Простить то можно, но забыть нельзя. Ушла Димитреску по делам своим барским, цокая каблучками звонкими, потому обернулась Миранда... да всё ж подняла она с пола меха норковые. Мягкой оказалась шубейка добротная, грех оставить да не хочется сдохнуть от холодов наступающих. Накинула учёная себе на плечи меха норковые да пригладила воротник пушистый: велика ей оказалась шуба барская, всё ж поболе её пани была: и в груди, и в бёдрах велика, не было у провидицы форм таких добротных. Да, победила да унизила её Альсина высокомерная; то сегодня случилось, уж не будет теперь Миранда отступать, один путь у ней был — до той поры доверие барское у неё быть должно, чтоб и не видела она себе спасения другого, кроме как подчинения учёной да Богу Чёрному. То ли ещё будет, ежели с умом подойди да не давать Димитреску чваниться. На всё готова провидицв ради цели своей... видать забывать она стала, что людей лечить хочет. Бросили ей шубу в ноги да поняла она — возвыситься ей нужно да выше пана всякого в деревне этой стать... а там и мир весь к ногам её ляжет.