Вглубь океана. #1 (2/2)
Вся команда Камиллы с замиранием сердца осматривала эту райскую жизнь, наверняка завидуя тем, кто жил на этом поистине райском острове. Только Эдвард Ньютон не мог оценить всей этой красоты. Дверь в его каюту наглухо закрыта, что говорило о том, что её жилец всё так же страдал от морской болезни в этом пусть и недолгом, но морском путешествии.
Барабанная дробь в дверь вывела молодого инквизитора из ступора, в котором он находился всю ночь и весь день, отдыхая в кровати, не проявляя никакого интереса к миру стенами его каюты.
— Господин Ньютон, — барабанил в дверь капитан Кресто. — Приплыли.
Мы с парнями сходим в штаб судоходства. Надо заполнить отчёты и пополнить запасы провизии и инструментов. Вы там как, живы?
— Жив! — отозвался Эдвард, стараясь сделать голос более мужественным, но у него это не сильно получалось.
Капитан с матросами покинули корабль.
Оставлять последний в порту без присмотра они не боялись, как на других островах. Всё-таки этот остров являлся одним из штабов инквизиции, и бояться воров или угонщиков тут не стоило. Пристань регулярно патрулировали солдаты инквизиции, а весь порт, а также прилегающие воды просматривались из мощных биноклей с дозорной вышки прямо на окраине города, не упуская из вида ни одно судно, входящее и выходящее из города. Так что опасаться в своём, можно сказать, почти родном порту было нечего. Даже если бы злоумышленники каким-то чудом пробрались на чужой корабль и даже угнали бы его, далеко уйти у них бы не получилось. На страже закона на такой случай в трёх ангарах стояли новые паровые быстроходные катера. Они, благодаря скорости и манёвренности, не дали бы ни одному украденному кораблю отойти от города даже на километр, вмиг догнав его и скрутив горе угонщиков.
Дверь в каюту инквизитора открылась, и вышел, покачиваясь от сильного ветра и жуткой усталости, Эдвард Ньютон. Он прошёл вдоль бортика, иногда облокачиваясь на него руками. Наступил на первую доску трапа и быстрыми шагами миновал опасный узкий мостик, оказавшись на каменной, серой брусчатке, которой выложена вся дорога, прилегающая к причалу. Дорога казалась очень старой. Постройки, что возвышались то тут, то там, выглядели намного моложе и смотрелись как-то неуместно. Будто бы что-то современное поместили, и антураж древности. По всей видимости, на острове Алой Розы раньше располагался совсем другой город, от которого и осталась эта самая серая, каменная дорога, а остальной город оказался по какой-то непонятной причине погребён под слоем грязи и земли, что теперь образовала собой холм, на котором и возвышался этот новый великолепный город.
Поднявшись по довольно крутой лестнице, инквизитор попал на главную площадь города. Она достаточно небольшая, как в других более крупных городах и и за-за этого выглядела какой-то уютной. Здесь не чувствовался масштаб города, а наоборот хотелось присесть на одну из деревянных скамеек и, вдыхая свежий морской воздух, кормить птиц, разбрасывая хлебные корки. Дома вокруг площади хитрым образом скруглены вокруг памятника посередине. На пьедестале стояла фигура человека в военном мундире со шпагой в руке и странной, даже по меркам того времени, четырёхугольной шляпой на голове. Этот памятник, по всей видимости, был посвящён великому адмиралу прошлого, который и заложил этот город здесь, на берегу Алой Розы, по имени Майер Хофман. Город, к слову сказать, носил его имя и у жителей острова город Хофман, давно потерял связь с именем реального человека. При произношении этого слова у островитян возникали только одни ассоциации, и произносящий это имя, говорил о городе, а не об адмирале из прошлого. Но горожане чтили основателя. Хофману, тут, посвящено с десяток памятников из пятнадцати, что установили в разных памятных местах. Остальные относились больше к современным событиям. Имелся даже памятник собаке, которая двадцать лет назад спасла ребенка, тонущего в океане. Собака и один из памятников великому адмиралу стояли рядом на одном из причалов. Странное соседство. Если не приглядываться, можно подумать, что это и не адмирал никакой, а простой человек вышел погулять на пристань рано утром с собакой. Он вытянул руку вперёд, явно бросая какой-то предмет вверх, предположительно палку, которую его питомец непременно должен принести обратно.
Инквизитор шёл вперёд, не сильно обращая внимания на людей вокруг него, на белоснежные здания, на красоты города и его достопримечательности. Ему хотелось как можно быстрее попасть в штаб Инквизиции, чтобы сдать доклад, потому что письменного доклада, в этот раз ему показалось мало. Нужно всё объяснить в живую, так как читая эту историю на сухом листе бумаге, можно и не поверить в прочитанное. Эдвард сам бы не поверил, если бы всё не видел собственными глазами. А здания вокруг тем временем словно впитывали солнечный свет, и их беленые стены сияли ослепляющим бликом. В окнах плясали солнечные зайчики, которые норовили заглянуть в единственный глаз юноши. Опустив голову, тот прятался от своих преследователей. Его ещё немного покачивало, и этот внезапный свет болью отзывался во всём теле.
Наконец пройдя по главной улице вперёд и уткнувшись ещё в одну достаточно крутую лестницу, Эдвард Ньютон не без труда преодолел этот подъём и оказался перед воротами штаба правительства. Само здание возвышалось, казалось, над уже и так возвышенным над уровнем океана городом. Чёткая крестообразная форма бросалась в глаза, многочисленные колонны обступили строение со всех сторон. Заканчивала картину куполообразная крыша, выполненная полностью из гнутых железных балок со вставками из разноцветного стекла, отчего крыша светилась всеми цветами радуги, создавая над штабом инквизиции ореол божественности.
Перед входом, встав по стойке смирно, несли нелёгкую службу два солдата инквизиции. Их форма отличалась от обычной, парадные мундиры и фуражки чёрного цвета, совсем не подходили для сражения, но зато идеально смотрелись на парадах и прочих торжественных мероприятиях.
— Инквизитор первого уровня, Эдвард Ньютон, — представился парень, предъявив удостоверение.
Один из солдат долго всматривался в удостоверение, потом в его лицо, и, наконец, выдал:
— Проходите.
Стеклянные двери отворились, и Эдвард оказался в огромном зале, который оказался совсем пустым, и лишь посередине его стоял небольшой, совсем здесь лишний письменный стол, за которым сидела девушка. Её внешность забавляла: довольно молодая, практически девчонка, она носила круглые очки в пол-лица с толстой роговой оправой, а две косички, лежащие на её плечах, лишь заканчивали образ отличницы.
Инквизитор направился к секретарю. Эхо его шагов гулко отзывалось где-то высоко вверху, под потолком. Мельком взглянув туда, он отметил работу мастеров, которые занимались постройкой здания, — алебастровая лепнина по периметру изображала сцены великих битв прошлого, а в центре расположились символы правительства — меч и полумесяц, а также герб инквизиции с изображением первого инквизитора Генриха.
Стены внутри здания выкрашены в нейтральный серовато-зелёный оттенок, и украшены несколькими пейзажами в тяжёлых позолоченных рамах. Почти на всех изображена великая война против демонов. На одной трое инквизиторов протыкают огромного демона мечами. На другой инквизитор стоит на горе трупов из демонов и держит меч в руках, вздымая его к небу. В голове Эдварда проскользнула мысль: как этот бравый инквизитор прошлого держится на мёртвых демонах и почему они не рассыпаются в чёрный песок? Художник вообще общался с историками или инквизиторами, и знает он хоть что-то или просто рисует свои фантазии, воплощая их на холсте? Молодому инквизитору вспомнилась гравюра, относящаяся к временам уже после кровавой войны. Там изображался человек, который срубает головы вампирам, лихо орудуя мечом. О том времени мало что было известно, но одно предположить можно наверняка: ни один человек не мог в одиночку рубить всемогущественных вампиров простым мечом. Та гравюра — тоже явный вымысел, как и вся мировая история, скрытая под жёстким контролем цензуры и лживых историков и вот таких вот картин и символов того времени. На мраморном полу внутри здания помимо письменного стола стояли ещё четыре огромные вазы, больше похожие на купальни. Красоты от них мало, вазы лишь хорошо собирали влагу и конденсат, когда в непогоду огромное помещение штаба правительства плохо отапливалось и стены начинали сыреть.