Rise (1/2)

And when the scars heal, the pain passes

Когда же шрамы заживают, боль уходит,

As hope burns, we rise from the ashes.

Надежда разгорается, мы восстаём из пепла,

Darkness fades away,

Тьма ослабевает,

And the light shines on a brave new day.

И свет сияет дивным новым днём.

Our future's here and now,

Наше будущее здесь и сейчас,

Here comes the countdown…

Идёт обратный отсчёт…

— Я до последнего не хотела в это верить.

Гарри шёл рядом с Лизой. Он гулял по этим улицам на руках родителей, но сейчас он тут впервые, это залитый солнцем Монмартр. Если всё получится, то он увидит его воочию, а не в воспоминаниях Лизы-Лизы. Хотя Гарри всерьез обдумывает возможность уйти со жнецом и не смотреть эту мерзкую «пьесу» до конца.

Они оставили уснувшего Тома позади, ему надо отдохнуть. А Гарри надо кое-что передать.

— Сказать по правде, — продолжила Лиза, — я не хотела верить, что он способен на такую дурость.

— А по мне так, как раз в его стиле, — Гарри скрестил руки на груди. — Да и злая ирония тут есть, убивая, он сделал так, что его убить не возможно.

— В этом и проблема, — остановилась Лиза, — он убивает без каких либо эмоций или же с четкой мыслью, что поступает верно. Как он это провернул?

— Ну мозгами то он понимает, как поступает, — Гарри тоже остановился. — Думаю, он нашел в себе сожаление, и уверен тогда в моём доме оно било через край… поэтому теперь и я крестраж.

Он сказал об этом без страха или отвращения, в голосе Гарри было лишь раздражение. Говорят, если мы проходим испытание, то и награда соразмерна тяготам, сейчас Гарри в это не верил. Ему казалось, что жизнь только и делает, что подкидывает испытания, как будто проверяет сколько ещё выдержит этот мальчик, прежде чем сломается. Ни о какой награде речи не идёт.

— Ты прекрасно держишься, — Лиза приобняла Гарри за плечи.

— У меня уже нет сил удивляться, — вздохнул он. — Я думаю, всё завертится, когда мы ворвёмся в Гринготтс. Поэтому маме, папе, Сириусу и тебе надо быть в трактире. Ещё Амелия говорила о Регулусе Блэке и профессоре Дамблдоре.

— Хорошо, — кивнула Лиза, но выглядела она печальной.

Гарри знал, это не из-за поднятия мертвых, это из-за ошибки Тома Реддла. Но в глубине души Гарри искренне верит, что если Тёмный Лорд способен хоть на что хорошее, то он проявит себя именно в этот момент.

***

На вторую неделю Том все равно почувствовал страх. Он же на неделю приезжал, может и она… Но нет. На утро Амелия мирно сопела у него под боком. Том не хотел чтобы его счастье заканчивалось. Но сегодня ему нужно было покинуть поместье Малфоя на весь день.

Когда вечером Том вернулся, то нашёл Амелию в той комнате, которую ей выделила Нарцисса. Там был большой стол и швейная машинка, пара пока пустых стеллажей и небольшой сундук, а ещё узкий диван, который раньше стоял в его кабинете. Амелия раскатывала рулон ткани на столе. Такая тонкая. Тому вспомнилось, как Амелия стояла у окна в той паршивой лондонской квартире, которую он снимала недалеко от Косого переулка.

Том как-то раз думал, что бы было, если бы не убийство Хепзибы Смит? Согласилась бы Амелия жить в той квартире после школы? Конечно, это можно узнать, просто спросив… Но Том не спрашивает, потому что ответ «нет» разрушит красивую картину, как юная Амелия спит с ним на том трухлявом диване, варит кофе на этой узкой кухне в коридоре, шьёт свои первые наряды в тех обшарпанных стенах. Эта картина не идеальна, потому что встал бы конфликт амбиций. А в ту пору Том был не готов идти на компромиссы и учитывать планы Амелии. Иногда он хочет думать, что в этом и была причина того, что он оставил её… ненадолго. Так она была в безопасности и могла спокойно развивать свои таланты к шитью. Может и так, но Том честно себе признаётся, что в 40-х он ставил на первое место только себя. И сейчас он сам хочет думать о себе лучше, чем было и есть на самом деле.

— Кхе.

Том вздрогнул и запер за собой дверь. На него, не отрывая глаз, смотрела Амелия.

— Не можешь без работы? — мягко спросил Том и подошёл к ней.

— Ну, я целую неделю не работала, — Амелия обвила руками его талию и прижалась, — как-то скучно без этого.

— Нарцисса тебя сопровождала? — спросил Том, бросив взгляд на ткань.

— Конечно, я могла заблудиться.

Том прижимал Амелию к себе. Поцеловал её в макушку, а потом ушёл за папкой бумаг, вернулся и устроился на диване.

Не смотря на то, что в его жизни регулярно звучала фраза «Милорд, мы без вас не справимся» во всех её возможных вариациях, впервые за долгое время Лорду Волдеморту его жизнь нравилась. Он наблюдал за работой Амелии, проводил время с сыном и внуком, засыпал в спокойствие, даже если глубокой ночью, и всегда просыпался с наслаждением. Том не скрывал от себя, что за семьёй он прячется от мира. Но иногда нужно прятаться, чтобы не сойти с ума.

И видно из-за этой внутренней гармонии Том смог начать непростой разговор лишь в конце недели.

***

Том вошел в комнату из которой сделали мастерскую, осмотрелся. Стеллажи все ещё были пусты, хотя на манекене висело одно платье. Том отчётливо позвал:

— Амелия…

— Членом удивить собрался? — весело спросила она, не отрываясь от ткани на столе.

— Ах если бы, — вздохнул Том, и правда почти неделя прошла, а сексом на раскройном столе они ни разу не занимались, он взмахнул палочкой на дверь. — Что ты знаешь о крестражах?

Амелия замерла, выпрямилась, взглянула на Тома и спросила:

— Разговор у нас научный или ты пытаешься мне так сказать, почему не умер?

— Второе.

Том смотрел на Амелию, она нахмурилась, но он не мог сказать, что она думает и чувствует. Сейчас Том ожидал всего.

— И член остался таким каким и был, — задумчиво протянула Амелия. — Нахожу в этом злую иронию.

— Ты к чему? — опешил Том.

— Душа, mon cher, это твой портрет без ретуши. Создавая это тело ритуал подтянул из кусочка твой души всё, чтобы этот портрет передать, а остальное додумал сам.

— Какое интригующие познание.

— Но смотря на результат, хочу спросить: кусочек ведь не один?

— Их шесть, — быстро ответил Том.

Амелия шумно выдохнула. Её глаза застелила чёрная пелена.

— Но почему я этого не вижу? — спросила она. — Что ты ещё сделал, чтобы скрыться от глаз некроманта?

— Замечу, дорогая, что я узнал о том, как называется твоя сущность лишь в конце 70-х.

— Да. И судя по изменениям на твоём лице, ты начал это в первой половине 50-х. Но я видела твою душу и ни разу не видела там пустоты.

— И вот тут я хочу у тебя узнать: можешь ли ты как-то посмотреть? Может это не крестражи, а какой-то другой из моих экспериментов? И ты сможешь сказать какой именно.

— Раскалённую кочергу тебе в жопу что ли вставить?

— Мне этого не хочется, но и винить тебя за это желание не могу.

— Есть способы, чтобы проверить, но они болезненные.

— Поверь, мне будет больно только если я увижу разочарование в твоих глазах.

— Тогда тебе лучше присесть, — вздохнула Амелия.

Её права рука покрылась черной чешуей и появились когти. Том опустился на диван. Амелия схватила кусок ткани со стола, свернула и протянула Тому, наклонилась к нему и положила руку на грудь, замерла. Том зажал кусок в зубах и кивнул. По руке Амелии пошла черная дымка и она провалилась в его грудь. Том тихо промычал и вскинул голову вверх. Он мог бы сравнить эту боль с той, что была, когда его вырвало из собственного тела. Давление в ребрах. Сердце бешено бьется. Шум в ушах. Одной рукой он сжимает подлокотник дивана, другой впивается в его край. Всё тело покрывает испарина. Разница лишь в том, что сейчас боль прекратилась. Том взглянул на Амелию, стоявшую перед ним. Её рука снова бледная, а глаза два голубых омута.

— В тебе души со спичечную головку, mon cher, — вздохнула она. — Такая нагрузка на тело и психику, ты должен был сойти с ума. Но всю пустоту ты заполнил мной, Лизи, Римусом, Ami и теми, кого зовёшь друзьями. Людьми, которые тебя любят и ты чувствуешь тоже в ответ. Будешь и дальше говорить, что рассуждения дяди о любви это глупость?

Том отбросил мокрый кусок ткани и утер пот со лба рукавом рубашки, тихо ответил:

— Нет.

Он поднялся и взял руки Амелии в свои. Она их не отдернула. Том поднёс её руки к губам и коснулся каждой по очереди. Её ладони все ещё заживают. Видно сильные были чары, раз даже такая как она долго с этим справляется. Что же она такое шила все эти месяцы… «Магический диссонанс, который тогда произошёл, нанес непоправимый вред душам людей в Анаварэн», — это были слова Антонина, «Я собрала души по кускам», — а это уже слова Амелии… Том сжал руки Амелии и дёрнул её к себе, прошипел:

— Вот зачем ты была в Ванаваре. Вот почему у тебя исколотые пальцы. Ты шила души, чтобы сшить мою. И давно ты знаешь?

— О чем ты?.. — пролепетала Амелия.

Том ещё никогда не был так зол на неё.

— Ты знала, — он сжимал руки Амелии. — Знала, что я с собой сделал. Как давно?

Отпираться было бессмысленно, она тихо начала:

— Летом 1993 дядя принёс мне твой дневник. Сказал, что он не опасен, но если все же в нем что-то и осталось, то только я смогу это сберечь и только мне оно не навредит. Я почувствовала эхо твоей души в нем и все встало на свои места.

— Ты сказала об этом Дамблдору? — Том тряхнул Амелию.

— Нет, — покачала головой она. — Я никому об этом не говорила. Решила, что справлюсь с этим самостоятельно.

— Самостоятельно? — рычит Том. — А я тебе на что?

— Я хотела вначале убедиться, что у меня получится, а потом уже говорить с тобой.

— Чисто для справки интересуюсь: а если бы у тебя не вышло, чтобы ты делала?

— Мы, — внезапно поправила Амелия. — Мы бы решали эту проблему вместе.

Она знала волшебные слова против Тёмного Лорда, пусть и работают они только в её устах. Том отпустил Амелию и плюхнулся на диван. Резко выставил руку вперёд. Амелия осторожно положила свою руку в его. Том схватил и тут же дернул на себя. Она повалялась на него, а он сгрёб её и прижал к себе. Они провели в тишине три минуты, а потом Амелия сдавленно прогнусавила:

— Том, мне больно.

Реддл встрепенулся, тут же ослабил хватку. Амелия лишь устроилась в его руках, так как ей удобно, не убежала. Том обнимает её, но уже аккуратно. Да, она дракон в маленьком теле, да её не сломать, но он все равно этого боится. Злость внутри вытеснял страх.

— Хочешь отправить меня спать на диван? — после десяти минут тишины спросила Амелия.

— Я по этому поводу всё сказал, — строго ответил Том.

Снова тишина. И в ней Том процедил:

— Как думаешь, твой дорожайший дядюшка мог догадаться, что с дневником было не так?

— Если и догадался, — пожала плечами Амелия, — то унёс это в могилу. Слишком большой риск, что это дойдёт до тебя и ты, Кощей, свои иголки перепрячешь.

— Но он мог обсуждать это с Гарри, — тихо и задумчиво протянул Том.

— А не рискованно? — удивилась Амелия. — Ты-то к нему в голову можешь влезть.

— И то верно. Ладно, пойдём спать.

— Так только семь вечера…

— Идём спать.

Амелия кивнула и не стала спорить. Она сползла с его коленей. Том быстро поднялся, схватил Амелию за локоть и потащил за собой. Путь был короткий.

Том открыл дверь своего кабинета, толкнул Амелию внутрь, быстро вошёл следом и запер дверь. Во полумраке комнаты Том принялся стягивать свой костюм. Амелия прошлась взглядом по нему и принялась снимать платье.

Том надел пижаму и повалялся в кровать. Разговор вышел не таким, как он ожидал. Его невероятно злило то, что Амелия провернула за его спиной, то, что она ждала, когда он сам поднимет эту тему, то, что она и правда подвергла свою жизнь опасности из-за его ошибки.

Амелия надела сорочку и опустилась рядом. Заползла под одеяло. Том тут же прижал её к себе. Молчали. Том злился, но он признавал, что его злость идёт от страха. Страха потерять Амелию. С её возвращения в Британию Том не видел в её руках палочку, а значит у неё остались чары, которые по чуть-чуть забирают её жизнь. Сколько она отдала в Ванаваре? Сколько она уже заплатила из-за него? Том прижимает Амелию ближе. Его руки начинают невольно блуждать по её телу.

— Я думала, ты сердишься, — прошептала она.

— Сержусь, — шепчет Том. — Но сейчас мне хочется ощущать с тобой и физическую связь.

Амелия повернулась на спину, потянулась рукой к Тому и прошептала:

— Иди ко мне.

В этом вопросе ей его дважды просить не надо. Его ласки страстные, как и её. Сорочку и пижаму долой… Том крепко сжимает руки Амелии над ее головой. Вдавливает её в кровать. Слушает стоны, которые становятся громче. Её тело дрожит под ним.

— Моя, — почти рычит Том.

— Твоя, — шепчет Амелия.

Они лежат в кровати и жмутся друг к другу. Так тепло. Так спокойно.

— Это мне стоит сердится на тебя, — мягко заметила Амелия.

— Думаю, у тебя было на это время, — вздохнул Том.

— Было.

— Просто… я не хочу чтобы ты и секунду отдавала за мою…

— Том, — строго перебила Амелия и села в кровати, — когда-то давно я сказала тебе кое-что, и с тех пор мои чувства стали только сильнее. Я сошью твою душу, потому что я так хочу.

Том смотрит в её лицо, даже в полумраке он видит: она так серьезна. Кажется, попытаешься оспорить её слова, а она в ответ стукнет.

Но решимость Амелии не отменяет страх Тома.

— У меня завтра встреча с Элис, — издалека начал он и потянул Амелию обратно к себе. — Я хочу для начала обсудить кое-что с ней, а потом мы вернёмся к этому разговору.

— Я рада, что ты ответственно подошёл к терапии, — проворковала Амелия.

— Ты Элис видела? — фыркнул Том. — Она только выглядит безобидной.

Пальцы рук переплелись. Минута, десять, пол часа. В дверь постучали.

— Старый друг, — раздался голос Антонина, — ты нам нужен.

Том разочарованно выдохнул.

— Спущусь через десять минут, — и переполз через Амелию, чтобы подняться.

— Я пойду с тобой, Том, — она поднялась следом.

— Нет.

— Да.

Они с минуту смотрели друг на друга.

— Будешь за мой спиной, — приказал Том.

Амелия кивнула.

Простил ли я Тома Реддла или же нет, сейчас живым это не так важно.

Лорд Волдеморт чувствует, как его Леди прижимается к его спине своей спиной, как держит уголок его мантии. Так определенно лучше, он точно спокоен. Да и она тоже, умирать ему ещё рано.

***

Говорят, к хорошему быстро привыкаешь. Лорд Волдеморт не понимал, что тут плохого. Все хотят жить хорошо. Он святым не был, но его истинное «хорошо» никак не портило жизни других, даже больше, его истинное «хорошо» не должно кого-либо волновать. Его «хорошо» заключалось в том, что он уже и забыл как это засыпать и просыпаться без Амелии. Под его боком на диване было пусто? Какая дикость.

Лучик света пробивался в щель между штор, в нем можно было рассмотреть мирно плавающую пыль. Но Том бросил на этот атрибут утренней идиллии короткий взгляд. Всё его внимание было на Амелии, к спине которой он без стеснения прижимался. Она отвечала на его ласки. Дивное утро.

— Твой Наг<span class="footnote" id="fn_32323704_0"></span> в меня упёрся, — фыркнула Амелия.

Том резко замер, шумно выдохнул и проворчал:

— Амелия… скажи, сколько мы уже вместе?

Она задумалась, а потом ответила:

— Ну думаю в это Рождество можно отметить 55 лет.

— И о чем я тебя просил?

— Не называть твой член любым видом змей.

— Именно. Всё, теперь ничего не будет потому что накал ты сбила.

Амелия хихикнула, быстро повернулась и уткнулась в Тома.

— Ты чего? — удивился он.

— Том… я так счастлива.

Он сковал Амелию в объятьях, чмокнул в макушку. Восхитительный момент. Только… Том мрачно произнёс:

— Я убью любого, кто постучит в дверь.

Амелия фыркнула, принялась кочевряжиться в руках Тома.

— Куда? — недовольно спросил он.

Амелия уже лежала на спине, но уходить не собираюсь. Она махнула рукой в сторону стола. Над ним поднялся чистый лист пергамента, на нем появились слова, затем лист сорвался и прошмыгнул в щель между дверью и полом.

— Что там написано? — Том озадачено взглянул на Амелию.